Загадать желание - Ольга Кай

– В огонь его надо, в огонь, – донесся голос из реки.

Огонь? Где ж его так быстро…

– Подождите, я сейчас, – срываюсь с места и, прикрыв локтем лицо, ныряю в заросли.

Хорошо, что вещи мы притащили с собой, не придется бежать к стоянке. Вот, под кустом, дорожная сумка Леона – здесь он сидел и ждал, пока мы с Алиной купались. А вот рюкзачки: один шоколадного цвета, второй – серо-зеленый, мой. Подбегаю, хватаю его и, заслоняясь им от царапучих веток, несусь обратно, к реке.

Алинка плачет – лицо совсем мокрое от слез, но ладони не разжимает. Леон бледный и напряженный, уже не уговаривает ее передать опасную ношу – ждет.

– Не отпускай! Его только в огонь можно, только в огонь, – по-прежнему бубнит серолицый, стоя в воде у самого берега.

Леон бросает злой взгляд в его сторону, потом видит меня, и злость сменяется надеждой.

– Сейчас, – бросаю рюкзак на траву, падаю рядом на колени, достаю коробок сухого горючего. Сколько надо бросить кругляшков, чтобы огонь получился достаточно большим, чтобы сразу сжег это гадкое нечто, спрятанное в Алинкиных руках?.. В итоге выбрасываю на землю все восемь таблеток, поджигаю. Пламя поднимается ровное, с синеватым ободком.

– Давай!

Алина подходит и, вытянув руки над костром, разжимает ладони. Черная клякса изо всех сил цепляется за покрасневшие пальцы, но соскальзывает и с шипением падает в огонь. Пузырится, чавкает. Нити черного дыма вплетаются в рыжие лепестки, поднимаются кверху, превращаются в темные хлопья и тают в утреннем воздухе.

Леон очертил вокруг огня мечом широкую борозду, откинул подальше сухие былинки и сел возле Алины. Подруга так и не успела полностью одеться, мужчина завернул ее в одеяло, чтобы не мерзла, и осторожно держал в руках ее сильно обожженные ладони.

Я нашла в рюкзаке аптечку, достала мазь от ожогов. Лекарство белой пленкой легло на покрасневшую кожу, Алина прикрыла глаза и, всхлипнув, произнесла:

– Спасибо.

– Не за что.

Незнакомый мужичок, о котором мы на время забыли, вылез из воды и уселся на берегу, с интересом поглядывая на нас. Точнее на Алину. У него были длинные седые волосы, в пятнах, словно перепачканные зеленкой, а из одежды – то ли набедренная повязка, то ли полотенце… странное такое, серо-зеленое, мохнатое, обвешанное мокрыми листочками. Отдельные пучки водорослей унылыми сосульками свешивались с плеч и шеи, намотанные на манер шарфа.

– Да… Прибавили мне работы, – проворчал он.

Леон обернулся, не выпуская Алинкиных рук.

– Что это было?

– Дрянь какая-то, – мужичок пожал плечами, щелкнул длинным ногтем по сухой деревяшке. – Наши ее заманили в горшок и закопали. Чтоб не шкодила, да воду не портила. А вы вон чего учудили – мало реку мне не испортили. Чистить после вас придется еще несколько ночей кряду. Русалок гонять. У меня их всего-то две осталось на всю реку. Пока, бедняжки, справятся…

– Нам королева ужей место указала, – проговорила Алинка. Ее голос еще немного дрожал, но подруга больше не плакала. Мазь подействовала, снимая боль.

– Вот оно как! – водяной задумался, нахмурил косматые брови. – Верно, гнездо у них рядом. Вот и не понравилось такое соседство, – он поправил мокро-зеленый шарф. – Мы-то сами с огнем не дружим, знаете ли… Запереть смогли, а вот дальше что делать? У людей помощи просить – так то себе дороже. А тут вы так удачно подвернулись.

– А мы, что ли, не люди? – удивилась я.

– А мы вас и не просили, – усмехнулся водяной. – Сами откопали, сами эту мерзость на белый свет выпустили, сами и прибрали… Да, к слову, вы эту землю грязную да траву посгребайте и в огонь побросайте. Так оно вернее будет.

Спорить не стали, хотя очень хотелось возразить. Мы с Леоном сгребали землю, Алина сидела, положив руки на колени.

Водяной даже не подумал нам помочь. Он рассматривал мою подругу, словно любовался. Сын воеводы то и дело оглядывался на него, но пока молчал.

– Что, красавица, больно? – поинтересовался вдруг хозяин речки.

– Чуточку, – призналась Алинка.

– Хочешь, сделаю так, что ни руки, ни ноги болеть не будут? Ни голова, ни сердце…

– Утопит, – не сдержалась я.

К счастью, меня услышал только Леон. А водяной продолжал:

– Будешь жить – горя не знать. Под луной танцевать да хороводы водить с подружками. И если захочешь, любой мужчина навечно твой будет, во всем тебя станет слушаться, жить подле тебя, красотой твоей восхищаясь…

Уж не знаю, на какой эффект от своей речи рассчитывал хозяин реки, но Алина испугалась по-настоящему. Наверняка тоже вспомнила рассказы про русалок, про то, как они добрых молодцев топят. И теперь представила себе эту вечную жизнь околдованных утопленников.

Леон опустил ладонь на рукоять меча и напряженно замер. Злить водяного ему, ясное дело, не хотелось, но если уж придется…

– Спасибо вам большое, – произнесла Алина побелевшими губами, – но я… Нет, я так не хочу. Извините.

Водяной вздохнул разочарованно – словно вода в чайнике забулькала.

– Ну да, ну да… Кому охота к старику в обмелевшую речку-то лезть? Ладно уж, живите, – он спрыгнул в воду, сделал несколько шагов, потом обернулся и, вернувшись к берегу, положил на траву что-то маленькое, зеленое. – Ты уж не побрезгуй, красавица, возьми подарочек. Не навредит он, слово водяного. А может и пригодится когда-нибудь.

И ушел в воду, шаг за шагом, лишь круги над головой разошлись.

Алина подходить побоялась, мы с Леоном приблизились к берегу, и мужчина, нагнувшись, поднял с земли маленький плотный бутон с остренькой верхушкой. Сквозь зелень окутывающих его листочков проглядывали тонкие белые лепестки.

Арис встретил нас на полпути от реки. Был, видимо, недоволен, что не застал всех троих на месте стоянки, но поглядел на наши лица и ничего не сказал. Он привел лошадей – одну вороную кобылку, одну серую, и двух гнедых жеребцов. Мы навьючили на них поклажу и, неторопливо пробираясь через заросли, пошли к дороге.

* * *

Темнело. Вдали показались огни деревни. Объездной дороги не было, мы решили ехать напрямик, надеясь, что в сумерках нас не узнают. Повод серой кобылки, которая везла рюкзаки, был прикреплен к седлу Ариса. Алина не могла держать поводья обожженными руками, а потому ехала вместе с Леоном. Он мягко и заботливо придерживал ее, обнимая за талию, и, несмотря на болезненные ожоги, глаза моей подруги светились счастьем. А я ловила себя на мысли, что могла бы сейчас быть на ее месте, могла… Если б только вовремя сообразила, прыгнула первой.

Мысль эта была неуместной и гадкой. Я тряхнула головой, пытаясь ее отогнать, но зависть маленьким червячком прокралась в душу. Вроде бы радостно было за подругу, что она так счастлива, что как будто нашла, наконец, свою вторую половинку, и в то же время безумно хотелось оказаться на ее месте.

Деревня осталась позади. Я слегка пришпорила гнедого и обогнала остальных. Маленький червячок оказался тяжелым, как свинцовая гиря, и слишком цепким. Наверное, потому зависть считается худшей из чувств, что с нею так сложно бороться.

– Стой!

Погрузившись в размышления, я не сразу услышала предупреждение Ариса:

– Стой! Там ловушка!

Запоздало сообразив, в чем дело, натягиваю поводья. Оборачиваюсь.

Алина с Леоном и Арис остановились на расстоянии и смотрят, словно ждут чего-то.

– Женя, назад! Скорее! – кричит подруга.

Горыныч наблюдает исподлобья. Ну все, сейчас отчитают по полной. И ведь за дело. Только бы сдержаться, не накричать в ответ и не расплакаться.

Подъезжаю поближе.

– Женечка, с тобой все в порядке?

– Да, вроде.

– Стой, – командует Арис. – Едь обратно. Медленно.

Успеваю удивиться, но послушно разворачиваю лошадь и снова еду вперед.

– Стой.

Конь Ариса делает несколько шагов, но по команде нового хозяина останавливается и пятится.

– Возвращайся, – Горыныч встречает меня внимательным взглядом, пристально изучает лицо. Поворачивается к Леону: – Справа тропинку видел. Поехали.

Объезжать пришлось долго – всем хотелось оказаться подальше от ловушки. После нашли полянку с темным кругом охотничьего костра посредине. Арис развел огонь, подвесил над ним котелок, наполненный речной водой.

Из нас двоих – меня и Алины – куховарит обычно она. Потому как и любит, и получается у нее это лучше. Но у нее болели руки, пришлось мне. Я сидела на корточках, помешивая кашу, сваренную из Арисовых запасов, не оборачиваясь, чтобы не наткнуться взглядом на Леона с Алиной, в обнимку примостившихся рядом.

После ужина я смазала подруге ладони и замотала их чистым бинтом. Расстелила свой каремат недалеко от костра и села смотреть на огонь. Алина сперва устроилась рядышком, после отошла к Леону, чистившему котелок в сторонке, у края поляны. Они тихо говорили, потом Леон осторожно взял ее руку, склонился над запястьями, чуть выше бинтов… Я отвернулась и снова уставилась на пляшущее пламя. Там, за спиной, зашуршало и стихло, а когда я решилась обернуться – не увидела никого.