Proxy bellum - Михаил Алексеевич Ланцов

в Лондоне хотели смягчить ситуацию, показав, что английские солдаты тоже дерутся. Но что-то пошло не так…

Столичные власти Туманного Альбиона орали по телефону на местный генералитет, грозя всеми мыслимыми и немыслимыми карами. Командование финляндской армией Великобритании орало на уже на своих подчиненных. И этот рев раненой коровы шел дальше — вплоть до рядовых. Но толку это почти не приносило.

Потому как, когда англичане подтянули свои орудия для контрбатарейной борьбы, то получили прилеты главным калибром флота. Старые еще имперские линкоры угостили двенадцатидюймовыми фугасами места скопления войск. А оба монитора, войдя в Ладогу, ударили уже оттуда. Из-за чего удалось перекрыть полностью весь перешеек. И в моменте накрыть все накопленные войска. Что, в свою очередь, сорвало и это наступление. Через несколько дней его попытались повторить по новой. Но… Генштаб развлекался как мог, используя свои крайне ограниченные ресурсы. И пытаясь протянуть время до высвобождения основных сил РККА в Ливонии. И надо сказать — немало преуспел в этих своих фантазиях, давая супротивнику качественный, вдумчивый петтинг… разогревая так сказать, перед самым важным и интимным… если, конечно, будет интерес пойти дальше, а не просто подразнить эту «англичанку», которая в кой-то веки была не в состоянии гадить…

* * *

Тем временем в порт Таранто вошел советский корабль. Контейнеровоз. Официально он вез… да не важно что. Муру какую-то, не привлекающую внимание. Достаточно интересную, чтобы ее в Италии хотели бы приобрести, особенно в силу торговых санкций, наложенных на нее Францией и Великобританией. И в должной степени безопасную, чтобы ни англичане, ни французы не попытались ее перехватить в Средиземном море.

Так-то война не была объявлена. Официально и открыто.

Да.

И Советский Союз воевал только с Латвией, Литвой, Эстонией и Финляндией. Но всегда можно решить вопросы «особым образом», если не морочить себе голову всякими формальностями. В том числе и весьма популярным в последние годы методом «вывешиванием флага» одного из этих государств над своими войсками или кораблями. Передавая их вроде бы как в лизинг. Для чего на каждом британском боевом корабле находился весь пакет потенциальных «представителей» этих стран-посредников в этой войне. Что позволяло в любой момент переобуться в воздухе.

Раз.

И британцы уже в праве брать «приз» по всем законам и обычаям военного времени.

Раз.

И они уже обычные ребята, рассекающие моря под своим обычным флагом. Хотя, конечно, так шалить никто впустую не хотел. Соблюдая какое-никакое, а приличие. Окно Овертона оно ведь открывается легко. И лишний раз в эту «форточку» просовывать слоников не стоит. Потом и не закрыть можно. А иметь против себя противников, которые также шалят не хотелось совершенно…

Корабль пришвартовался.

И его стали разгружать, ставя контейнеры сразу на железнодорожные платформы. И увозя… куда-то.

По документам в одно место, а на деле эти контейнеры отвозили в укромные места и разгружали, доставая из них современное стрелковое вооружение и боеприпасы. Различное. Советское. Включая специальное, вроде компактных пистолетов-пулеметов. Совсем уж особое, вроде тех карабинов с интегрированным глушителем, конечно, не поставляли. Но этот контейнеровоз был уже вторым кораблем, привезшим в Италию груз оружия для людей Муссолини.

Так получилось, что армия держала нейтралитет. Благодаря давлению Франции с Англией, поддержанной курией. Из-за чего его сторонники внезапно оказались слабо вооружены. В отличие от их противников. Что не просто сдерживало возможности для силового подавления всех этих итальянских «майданов», но и ставило людей Муссолини в крайне неудобное положение. Если не жертв, то очень близких к этому людей.

Это злило.

Это бесило.

Но что можно было сделать, когда вооруженные люди тебя выдавливали с площадей. Открывая огонь на поражение в случае неподчинения. К счастью боевиков, способных стрелять в безоружных, у поднятых против Бенито сил, оказалось немного. Из-за чего он еще держался. Хоть и вяло. Просто на ярости близкой к бешенству своих сторонников.

И тут им привезли «армянского коньяка». Пару контейнеров.

Отчего на площади Италии внезапно не стало душно. Потому как его ребята стали туда выходить до зубов вооруженные. И сходу открывая огонь на поражение воздавать за недели… а то и месяцы унижения. Уж у них-то после того, что пришлось перед этим испытать, моральных проблем с нажатием на спусковой крючок не наблюдалось. А учитывая критическое превосходство в вооружениях — это сразу стало сказываться на общей политической обстановке.

Сначала были подавлены крупные постоянные митинги. И по улицам городов, за которые шла борьба, покатились грузовики, набитые до зубов вооруженными людьми. В качестве патруля.

А потом малые отряды сторонников стали вламываться в издательства, что все эти дни поливали их помоями. Без всякого стеснения и зазрения совести. И доводить до них принципы свободы слова самым летальным образом.

Да и вообще пошел дым коромыслом. Из-за чего курия даже обратилась к армейскому руководству, чтобы оно вступилось. Но то не спешило с активными действиями. В том числе и потому, что все это время довольно хмуро наблюдало за тем, как Бенито и его люди дерутся практически без оружия против этих вот… которые подозрительно напоминали предателей Родины. Да — деньги. Да — гарантии. Да — угрозы личным накоплениям в банках. Только это и останавливало многих генералов от вмешательства. Тогда. Сейчас же они тыкали курию носом в условиях договора и с нескрываемой улыбкой говорили о том, что они верны своему нейтралитету…

Глава 3

1931, июнь, 28. Москва

Семен стоял у окна и курил.

Знал, что вредно. Об этом везде плакаты теперь висели. Но привычка — великое дело. И просто так отказаться он не мог. Чай из беспризорников и курить начал раньше, чем читать и писать.

Было как-то пусто.

Выходной день.

А делать-то особенно и нечего. Если бы не плавающий график, то он был с коллегами что-то организовал. А так… один. Один в большом городе.

В кинотеатр идти? Так там он уже все видел. Новые фильмы далеко не каждую неделю появлялись. И не каждый из них оказывался интересным. Даже по названию.

В театр? Как-то неловко. Он там чувствовал себя чужим и лишним. Да и дорого этого. Жена раз-два в год заставляла туда ходить из-под палки. Чтобы быть не хуже других. И было, о чем с подругами судачить. Сам же он добровольно туда вряд ли отправился бы.

На балет? Еще хуже.

В музей? Не интересно. Он там, правда, ни разу не был. Но коллеги по работе рассказывали, что ничего интересного там нет. И