Авиатор: Назад в СССР 2 - Михаил Дорин

отличную учёбу, Родин, — сказал Борщев, еле сдерживая лукавую улыбку.

Думаю, что захотел бы, давно уже всё раскрутил. И комбата зачем-то попросил выйти. Темнит, товарищ полковник! Опять ему где-то рекламу надо сделать у корреспондентов?

— Товарищ полковник, вы что-то хотите мне предложить?

— Родин, вы оборзели совсем? Забыли, где находитесь? — воскликнул Борщёв и резко встал со своего места. И как ему удается постоянно держать такой багровый оттенок на лице? — Сейчас на «губу» поедешь, и у тебя будет время вспомнить!

Вот чего хорохорится? Понятно, что цену набивает. Сначала грозился отчислить. Хотел бы, давно уже отчислил, да не за что пока. Теперь вот снизил цену до гауптвахты. Вполне вероятно, что могу прямо из кабинета туда отправиться за нетактичное поведение с начальником. Давайте уже, товарищ Борщев, предлагайте, что там у вас.

— Так что Родин, выбирай, прощаемся мы с тобой или на губу едешь? — спросил полковник, подойдя ближе.

— Никак нет, товарищ полковник.

— Ну, вот это уже другой разговор, курсант! Скоро у вас лётная практика. Будешь ты там под чутким контролем товарища Нестерова снова. С Добровым будешь иметь дело обязательно, это я тебе устрою. А мне от тебя необходимы твои глаза и уши.

Он мне что стучать предлагает?! В сексоты меня отправить собрался! А ни послать бы мне вас на хрен, товарищ Борщёв!

— Что скажешь? Я вот эту бумагу в стол подальше положу, — указал он на рапорт Швабрина. — А ты мне его отработаешь. Есть возражения?

И ведь понятная схема вырисовывается. Судя по всему, есть ось Нестеров — Добров — Крутов.

Начальник училища висит на волоске ввиду своего здоровья, но, возможно, ещё бодается с медициной и не факт, что уйдёт. Иначе бы Борщёв не переживал бы. Его итак прочат на место начальника. Тем более конфликт между ними подогрет выговором Швабре. Может, и то интервью было своего рода предвыборного ролика для Борщёва?

В полку у Доброва не всё гладко. Два инцидента, один из них и вовсе с внуком маршала Батицкого. Стул под ним тоже шатается. Видимо, не зря приезжал Василий Котлов. Наверное, прикрывал Геннадия Павловича в период работы комиссии. В смещении Доброва заинтересован Граблин.

Ну и напоследок, Нестеров. Тут всё понятно. Николаевич хороший лётчик с не самой хорошей репутацией. Постоянно ставит на место Швабрина и конфликтует с Граблиным. Уйдёт со старшего лётчика — освободит дорогу Швабре. Ну а дальше, как пойдёт у старлея.

Игра престолов, едрёна вошь!

— Родин! Чего задумался? На «губу» поедешь или как? — спросил Борщев, помахав перед моими глазами рукой.

— Викторович! Ты тут? — послышался за спиной хорошо знакомый голос. Открылась дверь и Борщев выпрямился в струнку. В кабинет вошёл Крутов, одетый в генеральскую шинель стального цвета и с папахой в руках. — О, Родин, а вы что тут делаете? — спросил генерал, подойдя ближе к нам.

Глава 12

Не думал, что скажу, но сейчас я был рад видеть генерала Крутова. Судя по всему, он только что вернулся и сразу пришёл же на работу.

— Николай Евгеньевич, добрый день! — поприветствовал начальника училища Борщев. — Вот, провожу беседу с курсантом Родиным. Он будет представлять наше училище на тематическом вечере в кулинарном техникуме.

Во как быстро переобулся! Я сам поверил в то, что говорит этот красномордый полковник. Выставить его балаболом перед начальником? Так ведь обиду затаит, и будет гадить. Сомневаюсь, что Крутов поверит мне, а не своему заместителю.

— Вечер это хорошо. Сейчас, Родин, вы один из наших передовиков. Готовы к мероприятию? — спросил генерал.

— Так точно! Разрешите идти? — выпрямился я в струнку. Сейчас самое время ретироваться, методом исчезновения.

— Ожидайте возле моего кабинета. Мне с вами беседу нужно провести, — сказал Крутов и я направился к двери. — Максим Викторович, мне с вами переговорить нужно, — услышал я слова генерала перед тем как выйти.

Естественно, что «стукачом» я быть не хотел и ответил бы отказом на это «щедрое» предложение Борщёва. А если бы на моём месте был другой? Тот Серёга Родин, роль которого я сейчас исполняю. Как бы он поступил в сложившейся ситуации? Хотя… теперь уже не важно. К слову, я также не дал своего ответа товарищу полковнику. Стоял и думал над схемами, которые проворачиваются в училище. И ведь, скорее всего, есть те, кто согласились и продолжают «подпольную» работу на замполита.

Через несколько минут в приёмную вошёл Крутов, снимая на ходу свою шинель. В руках у него была синяя папка с документами и несколько исписанных листов. Те самые рапорта и объяснительные, что принёс комбат.

— Родин, какой раз встречаемся? — спросил Николай Евгеньевич, перекладывая на левую руку снятую верхнюю одежду и снимая серое кашне.

— Не считая вручения награды, пятый, товарищ генерал-майор.

— Много для второго курса, — сказал Крутов и поздоровался со мной за руку. — Здоровье как?

— Хорошо, товарищ генерал. А у вас?

— Хм... у кого с головой всё в порядке, на желудок не жалуется, верно Родин? Голова не болит-то у тебя?

— Никак нет!

— Вижу. Вот и береги её, а то поскальзываешься, падаешь, патрулю попадаешься, а потом вот... приходится тебе на тематический вечер идти. Верно?

Складно говорит Крутов. Как мне кажется, рассказал ему всё Борщёв. Возможно ли, что среди бумаг в его руке, замполит передал рапорт Швабрина. С другой стороны, у них дел что ли больше нет, чем с курсантом разбираться, который жив и здоров.

— Верно, товарищ генерал. Будем готовиться к вечеру.

— Иди и готовься, — сказал Крутов и пошёл к двери своего кабинета.

— Есть! — ответил я и направился на выход из приёмной. За спиной послышался скрип открывающейся двери и шелест сминания бумаги.

— Родин, — окликнул меня генерал, когда я готовился открыть большую стеклянную дверь. Повернувшись, в руках Николая Евгеньевича увидел свёрнутый большой комок бумаги. Той самой, на которой были написаны объяснительные и рапорта. — Со здоровьем не шутят. У него нет чувства юмора, понял?

— Так точно!

Кафедра Марксизма и Ленинизма, оказывается, основательно готовилась к этому вечеру в техникуме кулинаров. Очень много было желающих попасть туда, особенно с первого курса. Парни давно уже в училище и отпуск им светил только в конце зимы. А потом они попадут на первую в их жизни лётную