Черное Солнце - Ребекка Роанхорс

Ворон. А теперь эта женщина связала его с небесной башней.

Он хранил каждую частицу знаний, желая проявить терпение, о котором говорила Иди. Пааде тоже говорил ему об этом. Научил его доверять процессу становления, осознавать, что, как он вытачивал фигуру из дерева, так его наставники будут вытачивать его. Но для чего?

– Ты готов начать? – спросила она.

Он вспомнил, как она сказала, что пришла не только научить его использовать посох, но и еще для кое-чего.

– Начать что?

Что-то сильно ударило его по руке, и он вскрикнул от неожиданности. Это ударило его снова, и он понял, что это был тот же предмет, которым она стучала по полу, – посох, копье или что-то вроде того. Почувствовав движение воздуха, когда она замахнулась, чтобы ударить его снова, он взмахнул рукой, отталкивая древко прежде, чем оно вновь ударило его.

– Хорошо, – оценивающе сказала она. – У тебя медленная реакция, но рефлексы хороши для начинающего. Чувство пространства прекрасно, а что насчет инстинктов?

Она пересекла комнату в пять длинных шагов. Что-то разбилось об пол.

Серапио немедленно встал:

– Что ты делаешь?

Новый грохот, и Серапио понял, что Иди разрушает его полку, сбивая на пол его тщательно вырезанных зверей.

– Прекрати! – Он сделал два шага вперед и врезался коленом в лавку, забыв в спешке, где она. Он выругался – эти слова он услышал у Пааде.

Иди рассмеялась:

– Ну, ругаешься ты, как солдат. Посмотрим, можно ли тебя заставить драться так же, как они.

Новый грохот от упавшего на каменный пол и разлетевшегося на куски дерева. Его желудок сжался. Он должен был ее остановить. Не обращая внимания на пульсирующую боль в ноге, он обогнул лавку и сделал оставшиеся девятнадцать шагов к полке. Не обращая внимания на деву-копейщицу, протянул руку и провел ладонью там, где обычно стояли лесные создания. Там было пусто. Он снова выругался и опустился на колени, ощупывая каменный пол. Пальцы сомкнулись на каком-то предмете, и через мгновение он понял, что это ворона, все еще целая. Первая статуэтка, которую он вырезал. Сунув ее в карман противоположный тому, где лежал резец, он нащупал еще статуэтки и опознал зайца, белку и лису, всего шесть. Прижав их к груди, он встал и одну за другой положил на полку – всех, кроме вороны, которую оставил в кармане. Иди все это время стояла за спиной – наблюдала, оценивала его.

– И что же это за тренировка? – сердито спросил он.

– Я просто собью их снова, – легкомысленно сообщила она.

– Не надо! – Его дыхание было резким, испуганным.

Короткое движение, и он услышал, как с полки, впереди, упало что-то еще.

– Тогда тебе придется меня остановить.

– Я ничего не вижу! – выкрикнул он. При одной мысли о том, что вещи, которые он создал и которые любил, могут быть уничтожены, исчезало всякое спокойствие, весь его с трудом завоеванный самоконтроль.

– Ни фига себе, Сын Ворона! Но тебе это и не надо. – Она переместилась куда-то к двери, он повернулся, следуя за ее голосом, и его сердце замерло. Она находилась у окна, рядом со столом – тем самым, на котором стоял резной сундук с картой Меридиана.

– Не трогай его, – выпалил он. Он мучился ради создания этой карты, проливал кровь за нее. Он не может позволить ее уничтожить.

Она выплевывала слова одно за другим:

– Попробуй. Меня. Остановить.

Он, вытянув руки, бросился на нее, понимая, как глупо он поступает, но и осознавая, что другого выбора у него нет. Семь шагов – расстояние компенсировалось скоростью, но женщина легко уклонилась от его удара. Он врезался плечом в каменную стену, сильно ударившись бедром о стол. Боль пронзила руку до самых пальцев. Вскрикнув, он оперся о стол, отчаянно пытаясь нащупать сундук. Нашел его, понял, что он цел, и с облегчением вздохнул.

– Ну, по крайней мере, у тебя есть яйца, – критично обронила она. – И что теперь?

Она снова передвинулась, вернувшись к полке. Он заставил себя успокоиться, подумать. Попытайся он напасть на нее, нелепо размахивая руками, спотыкаясь о собственные ноги, – и она победит. Он должен перехитрить ее.

Его рука все шарила по столу, разыскивая что-нибудь полезное, что-нибудь, что могло помочь. Пальцы нащупали что-то скользкое с одной стороны и грубое с другой. Круглое зеркало со сланцевой подложкой. Мать когда-то использовала его для гадания. И эти четыре года оно лежало на столе, совершенно забытое…

В голове всплыл ее прекрасный образ, окруженный каскадом черных волос, зовущий заглянуть в зеркало, ведущее в иные места, посмотреть на темный холст, позволявший матери видеть то, что другие не могли. Обратить взор на врата в тень.

Тень была подвластна ему. Он инстинктивно знал это, как будто сила, заработанная кровью и потерями, похищенная у солнца, пробудилась, когда было нужно. Он прижал раскрытую ладонь к отражающей поверхности, сконцентрировался, вспомнил о поцелуях зимы на свежих порезах его хааханов, ожоге солнца, иссушающего его зрение, о льде, снеге и тенях – и почувствовал, как по его руке поднимается тень – темная сила, которой он мог управлять.

– Ну? – скучающе спросила Иди. – Ты сделаешь что-нибудь? Или следующее, что я сломаю, будут твои кости.

Левая рука Серапио сжала деревянную ворону в кармане. Справа же от него было то, что появилось из зеркала: вокруг его пальцев закипал клубящийся ледяной дым.

Он вскинул зеркало, приказывая дыму слететь с него. Она вскрикнула – и он понял, что все это время она следила за ним глазами, и зеркало выплюнуло ледяную тень.

Выдернув деревянную ворону из кармана, он прицелился туда, где должна была быть голова Иди, и изо всех сил швырнул статуэтку.

Женщина хрюкнула от удара. Копье со стуком упало на пол.

Серапио же бросился вперед и на этот раз настиг ее. Они столкнулись, и он рухнул на Иди, придавив ее спиной к полу.

Одним рывком выхватив резец из кармана, он ударил туда, где должно было находиться ее лицо – но то ли она уже успела сдвинуться в сторону, то ли он просчитался, но лезвие лишь скользнуло по каменному полу – так, что, казалось, в руке у него зазвенела каждая косточка, а пальцы свело от боли.

Не останавливаясь, он ударил снова, левее, метя ей в глаза. В последний миг она успела перехватить его руку, отталкивая ее. Но он был силен – за два года работы по дереву руки и предплечья обросли мускулами, – так что он смог вырваться: впившись пальцами ей в лицо, вгоняя ногти ей в глаза.

Она пронзительно закричала, но он лишь надавил сильнее.

– Довольно! – выкрикнула она, и в ее голосе звучала боль.

Он же совсем не был доволен, и ярость подсказывала, что доволен он уже не будет никогда. Что-то неразборчиво выкрикнув, он лишь удвоил усилия.

Сильный удар в нос отбросил его