Черное Солнце - Ребекка Роанхорс

свете. – Она осторожно потянула его за руку, явно желая, чтобы он последовал за ней.

Он позволил увести себя тем же путем, что и пришел.

На борту он попытался ощупать рукой содержимое своей миски. Кроме неидеально круглых лепешек, вероятно из маиса, все остальное было незнакомо.

Он вытащил большое покрытое чешуей создание и поднял его.

– Рыба?

– Кьюколанцы называют их «шушу». Она копченая.

«Копченая» ему ничего не говорило, и назвать его гурманом нельзя было ни при каком раскладе. Еда, когда она появлялась, была простой необходимостью для поддержания работоспособности. Он не испытывал никакого удовольствия от вкуса, способа приготовления или текстуры. Поднеся рыбу ко рту, он впился зубами в бок. Чешуя поранила губы и небо. Встревожившись, он провел языком по поцарапанной плоти.

– Тебе нравится? – спросила она со смехом в голосе.

– Да, наверно. Но их трудно есть.

– Твой кьюколанский ужасен. Ты говоришь на торговом?

– Да.

– Давай тогда говорить на нем. Итак, в Обреги нет моря?

Он отрицательно покачал головой. Рыба была странной, но вкусной. И теперь, впившись в нее зубами, он чувствовал дикий голод.

Она тихо и облегченно рассмеялась:

– Тогда ты просто человек.

Он остановился, не донеся рыбу ко рту. Это было утверждение, а не вопрос, поэтому он ничего не сказал, оставив ее слова без ответа, и лишь откусил еще кусок.

– Когда ты появился из ниоткуда, я на минуту подумала… – Она оборвала речь на полуслове. – Иногда в море видишь странные вещи. Черная птица, превращающаяся в человека в черной мантии, – не самая странная вещь, которую я видела.

– А что было самым? – полюбопытствовал он.

– Женщины с рыбьим хвостом и голосами, что сковывают людскую волю, – ответила она, и по ее тону он понял, что она смеется над собой.

Он взял еще одну рыбу, на этот раз откусив ей голову, вместо того чтоб начать сбоку.

– Семь преисподен, – вновь рассмеялась она. – Неужели никто не научил тебя есть рыбу?

Эта штука скользила во рту, а кости норовили проскользуть между зубов.

– Нет.

Она похлопала его по руке:

– Дай сюда.

Он проглотил небольшой кусок, а остальное передал ей.

– Сядь, – скомандовала она, и он быстрыми шагами проследовал за ней к скамейкам для гребли. – Я разрезала ее напополам. Следи за костями. Они могут воткнуться в горло, но белое мясо самое вкусное, ешь его первым.

– Белое мясо?

– Прости, моя ошибка, – извиняющимся тоном сказала она. – Просто выбери мясо у костей. Сможешь?

– Конечно. – Ему потребовалось мгновение, чтобы нащупать его, но вскоре он уже разбирал пальцами мясо. Мягкое и буквально тающее на языке. И при этом намного вкуснее, чем чешуя и кости.

– Вот.

Она протянула ему что-то еще. Это было одно из тех созданий в раковине, что лежали рядом с лепешками и рыбой. Она открыла ракушку, и та, разделенная на две половины, лежала у него на ладони. Он запустил внутрь пальцы.

– Нет, – сказала она, – устрицу высасывают. Без рук. Только ртом.

Он поднес раковину к губам и сглотнул, устрица соленым потоком скользнула ему в горло. Это было вкуснее, чем рыба, да и есть ее было проще.

– Еще. – Она протянула ему вторую устрицу, и он почувствовал на себе ее наблюдающий взгляд. Оценивающий.

После пятой устрицы он поднял руку, показывая, что ему хватит.

Протянув руку к миске, стоявшей на скамейке между ними, он взял маисовую лепешку. Разломил ее пополам – крошки посыпались между пальцами – и предложил ей кусочек. После минутного колебания она взяла.

– Меня зовут Ксиала, но ты можешь звать меня капитан, – жуя сказала она.

– Я Серапио.

– Ты что-то видишь. – Это было утверждение, а не вопрос.

– Очертания, тени, свет. Движение. Остальное – запахи, вкус, прикосновения. – О своих воронах или боге он решил не говорить.

– У тебя хорошо получается.

– Лучше, чем у большинства тех, кто не слеп.

– А повязка у тебя на глазах – просто для вида?

– Нет. И да.

Она издала звук, как будто что-то поняла.

– У меня был такой же кинжал. – Она откусила еще, громко зачавкав. – Ты пугаешь команду.

– Я знаю.

– Они достаточно хорошие люди. Сильные. Но я нахожусь на особом положении.

Он ничего не ответил, только ждал. Наконец, она решилась.

– Ты знаешь, кто я?

– Капитан?

Каноэ скрипнуло, когда она прислонилась спиной к борту.

– Отлично. – В ее голосе слышалась явная усмешка. – Но я имела в виду кое-что иное.

– Тик.

– Именно. Этого они тоже боятся.

– Я слышал, они скандировали твое имя.

– Точно, – признала она. – Но два дня назад некоторые из них обвиняли меня в порче соли лишь потому, что я тик.

– И что все изменило?

– Не уверена. Балам? Какао в их руках? Брюхо, набитое едой?

– Келло?

– И он тоже.

– И поэтому все может вернуться.

– Ты умный, обреги.

– Наблюдательный.

Она рассмеялась, словно он остроумно пошутил, и, возможно, так и было.

– Завтра ты выйдешь к ним при солнечном свете. Надень белую юбку, как другие мужчины, а не эту черную мантию. Пусть они тебя увидят, но… – Она заколебалась. – Оставь повязку, ладно? Иногда лучше не рассказывать все сразу.

– У меня нет рабочей юбки.

– Я дам тебе. В кладовке под навесом есть чистые.

Он задумался. Она пыталась показать людям, что он не опасен, что он такой же человек, как и они. Это было ложью, но в то же время он понимал, что это необходимо.

– Хорошо.

– Отлично. – Она встала. – Они будут спать на берегу, а ты в каюте. Я буду здесь на корабле, прямо за твоей дверью, так что, если кому-то посреди ночи придет в голову утопить тебя, я смогу тебя защитить.

Он подумал о команде – их песнях, их товариществе, которому он завидовал. Если они не нападут на него, он не будет их убивать, но если они станут на его дороге – им придется умереть. И ей тоже. Хотя эта мысль ему совсем не нравилась.

– А кто защищает тебя? – спросил он, не сомневаясь в ее способностях, но интересуясь ее ответом. Это было дерзко, как и сам капитан.

– Само море, – ответила она. – Я – его дочь, и когда я с матерью, – она порывисто выдохнула, – никто не поимеет ее дитя.

Глава 13

Горы Обреги

Год 319 Солнца

(за 6 лет до Конвергенции)

Насилие должно использоваться только для защиты, и даже тогда оно развращает. Если ты должен убить врага, сделай это быстро – и довольно. Задержка унижает обоих – и жертву и тебя, – и в этом нет никакой чести.

Из Философии Войны, изучаемойв военном колледже Хукайи

– Здесь очень красиво, – сказала незнакомка, войдя в комнату мальчика. Ее голос был низким, грубым, а еще в нем слышался акцент, которого Серапио раньше не слышал. Звук ее шагов был легким и быстрым, а еще она что-то несла: что-то, чем постукивала по каменному полу в такт своим шагам. – Когда Пааде послал за мной, он сказал, что ты талантлив, но я и не представляла, что буду тренировать художника.

Серапио молчал. Несмотря на всю лесть, что-то в этой женщине казалось угрожающим, хотя он не мог понять, что именно. Он