Вторжение - Алексей Стрельцов

Потом он упал.

Уже теряя сознание, Володя слышал, что продолжает кашлять — оглушительно, до тошноты, словно изрыгая внутренние органы.

§

Пляскин прошел через все круги ада. Умирая от ломки, он трясся в углу провонявшей мочой и потом камеры ментовского обезьянника. Звуки стрельбы, грохот и животные крики были настолько невыносимы, что один раз он даже отключился.

Пляскин пришел в себя от того, что чесал вены — он делал это с таким остервенением, что даже в темноте разглядел темные полосы — он содрал кожу до крови. Штаны были мокрые. Мысль, что он обмочился, его уже давно не пугало — такое при ломке бывало не в первый раз.

Пляскин стиснул зубы. Чесалось все. А еще его бил озноб, но это было не из-за сырости, потому что его попеременно бросало то в жар, то в холод.

Пляскин был уверен, что он умирает. И что он умрет прямо здесь и сейчас.

— Нет, — лепетал он. — Не надо. Нет…

В воспаленном сознании всплывали такие чудовищные образы, что от страха Пляскин чесался еще сильнее. Суставы выворачивало, словно кто-то с огромной силищей выкручивал ему руки и ноги в локтях, лодыжках, запястьях и коленях. Пляскина вырвало. А потом, когда он упал на пол со скамьи и больно ударился челюстью о бетон, Пляскин понял — нужно что-то делать!

Ползком на четвереньках он выбрался в дежурку. По помещению плясали жуткие тени, а в ушах стоял гул и треск. Пляскин перевел стеклянные глаза на зарешеченную перегородку и ахнул — точнее, застонал — от ужаса, увидев столбы пламени в фойе ментуры.

Пляскин пополз к двери, чувствуя, что раздирает кожу об разбросанные по полу осколки — того, что еще недавно было стеклом перегородки между коридором и дежурной частью. Попытался открыть дверь, но не рассчитал и просто вывалился в коридор.

В трех-четырех метрах от него Буров и Вера боролись с огнем. Пламя охватывало уже половину фойе. Обломки нехитрых баррикад, разрушенных взрывом, полыхали там и здесь. Когда Буров и Вера тушили пламя на одной стене, огонь уже расходился на второй, приближаясь своими языками к дежурке.

— Вера, там! — узнал Пляскин дикий голос Бурова. — Веером! Разбрызгивай веером!

Пляскин, подстегиваемый инстинктом самосохранения, пополз по коридору. Больно ударился головой о дверь распахнутой камеры для вещдоков. Перевел глаза внутрь — и обомлел.

Всеми фибрами своей дешевой душенки Пляскин почувствовал, что перед ним именно героин. Пакет с тугим порошком, плотно обмотанный скотчем. Голос Пляскина в благоговении затрепетал в его глотке. Схватив сверток, он прижал его к груди и пополз вперед. Откуда-то появились силы. Смыться и уколоться! Смыться и уколоться! Пляскин поднялся на ноги и нетвердой шаркающей походкой пополз, куда глаза глядят.

Семен, жалобно скуля, пытался тушить огонь на втором этаже. Распахнутый перед ним кабинет был охвачен огнем. Семен пустил струю пены в центр яркого огнедышащего варева, которое грозно заскворчало в ответ.

Из двери в двух-трех метрах от него выбилось пламя. Завихряясь и разгораясь на сквозняке, оно мигом охватило пол, стены и перекинулось на потолок.

Семен закричал. Перевел шланг огнетушителя на пол. Тугая струя пены ударила вперед, пробивая дорожку сквозь огонь. Но пластиковая обивка на стенах уже плавилась и отделялась, извиваясь черными змеями и хороня под собой результат трудов Семена.

Железнодорожник попятился назад и упал. Огнетушитель ударил его в грудь и куда-то откатился. Семен пополз назад, чувствуя, как надвигающийся огонь обжигает его кожу.

Он оказался у распахнутой двери. Глянув внутрь, Семен невольно закричал. На полу полыхающего кабинета извивался, царапая пол скрюченными пальцами, молодой ППСник.

Довольно! Охваченный ужасом, Семен закричал в полную глотку. Огонь, словно огрызаясь, вспыхнул совсем рядом.

Семен бросился вниз по лестнице.

Пляскин выполз в какую-то дверь и увидел перед собой лестницу наверх. По темному потолку над ступеньками плясали отблески огня — в этом было что-то первобытное — и настолько жуткое, что Пляскина снова вырвало. А может, виной всему была убивающая его ломка. Сплевывая рвоту, Пляскин прополз вперед — и вдруг потерял равновесие. Он скатился по ступенькам и ударился ногами в железную дверь.

Мутный разум взорвался в голове: задняя дверь! В прошлом году, когда перед ментурой вырыли траншею — кажется, там прорвало какую-то трубу — Пляскина доставляли в ОВД через двор. И заводили в дверь под лестницей!

Надежда обожгла его внутренности. Выход! Пляскин поднялся, прижимая к себе заветный пакет с белым порошком. В темноте нащупал засов. Лишь повиснув на нем всем весом, Пляскин сумел отодвинуть его. Дверь распахнулась, и в лицо ему ударили свежий ветер и дождь.

Свобода!

Спотыкаясь, Пляскин побежал к распахнутым воротам.

Семен на повороте упал и растянулся на ступеньках около трупа бандита. Его затрясло еще больше. Почти обезумев, Семен оттолкнул себя от трупа — и покатился по ступенькам вниз.

Когда он рухнул на пол первого этажа, то почувствовал, что сейчас отключится. И в этот момент дуновение свежего ветра привело железнодорожника в чувство. Он встал на ноги, не понимая, что происходит. И прямо перед собой увидел распахнутую дверь ОВД. За ней находился внутренний дворик.

Со всех ног, подвывая от радости, Семен бросился туда.

Выбежав в темноту, Семен замер в нерешительности. Услышал шлепанье чьих-то ног по лужам.

На помощь пришла молния. Прорезав небо наискосок, вспышка осветила бегущего к воротам Плаксина. И одинокую машину, стоявшую совсем рядом — буквально в трех-четырех метрах от двери.

Пляскин уже подбегал к воротам, когда та же самая мощная молния нарисовала на углу ОВД здоровенного амбала с автоматом. Пляскин похолодел и истошно заголосил, продолжая бежать:

— Не стреляй, братва! Я свой, я не с мусорами! Братва, не —!

Слово «стреляй» захлебнулось в автоматной очереди. Прицельная, она вонзилась в грудь Пляскина и отбросило его, истекающего кровью и хрипящего, на мокрый асфальт. При падении Пляскин ударился затылком об асфальт, услышал напоследок противный хруст собственного ломающегося черепа — и умер — продолжая прижимать к груди самое ценное, что когда-либо было в его жизни.

Полиэтиленовый пакет с 0,5 кг чистейшего афганского героина.

Услышав стрельбу, Семен бросился к машине и забился в тень. Водительская дверца была приоткрыта. Повинуясь инстинкту, он потянул дверцу на себя.

Из «Шевроле-нивы» на Семена вывалился расстрелянный труп мордоворота. Семен стиснул зубы, чтобы не заорать от ужаса, потому что где-то совсем рядом прогремела автоматная очередь.

— Кто открыл?! — орал Марсель в сторону коридора, выпуская через решетчатое окно короткие предупредительные очереди по воротам ОВД. — Кто б… дь открыл дверь?! Народ?! Да вашу мать, где все?!

Вместо ответа он слышал лишь треск пламени. Марсель выматерился. Из-за угла что-то коротко вспыхнуло. Марсель успел шарахнуться в сторону, и пули щелкнули по решетке, улетев вникуда. Марсель дал последнюю очередь — и его магазин опустел.

— Твою же сука мать!

Марсель вырвал рожок, лихорадочно меняя заряд. Выглянул в окно. Тень громилы неслась к дверям. Марсель закричал, поторапливая сам себя. Магазин вошел в корпус автомата, характерно щелкнуло. Марсель вскинул автомат, чтобы открыть огонь — и понял, что его обыграли.

Тень громилы резко вильнула в другую сторону и исчезла из поля зрения.

Слон решил идти в обход и ушел из-под огня, который вели со второго этажа. Он подбежал к ближайшей точке под окнами первого этажа, пригнулся и побежал к распахнутой двери, теперь уже защищенный толстой каменной стеной.

— Сзади открыто! — прокричал он в микрофон рации. — Повторяю, сзади открыто! Я захожу!

Чертыхаясь во весь голос, Марсель выскочил в коридор. Одного взгляда вперед было ясно, что этому зданию конец. И им всем — тоже. Огонь заполнял собой весь дальний угол коридора, пламя бушевало за каждой дверью с фасадной стороны. Едкий дым тянулся по потолку, обволакивая стены и постепенно спускаясь ниже. За распахнутой двери кабинета на полу лежал Володя, раскинув руки. Его ногти впились в линолеум. Марсель взвыл, устремляясь к лестнице.

В фойе ОВД Буров и Вера продолжали бороться с огнем, подступающим к ним со всех сторон. Пламя завоевало половину первого этажа — огнедышащая стена огня полыхала сразу за лестницей на второй этаж. Но и на их половине огонь бушевал в каждом кабинете. Буров и Вера боролись за одно — за короткий участок коридора от лестницы к дежурке.

— Что теперь? — в панике кричала девушка. — Что нам делать?!

— Где все?! — орал Буров, на широко расставленных ногах поливая выбивающиеся из комнаты старшины-снабженца хищные языки пламени. — Где Володя?! Семен? Б… дь, Володя, где Володя?! Тащи их сюда! Всех!