Империя смерти - Даниил Мельников

«Просьба осужденных после объявления дня казни в последний раз увидеть своих родных также отклонялась».

Хоххут в своей публицистической работе «Тель-38» пишет: «Около трех тысяч человек погибло на гильотине (речь идет, очевидно, об одной из берлинских тюрем. — Авт.), не осталось даже их фотографий. Старшему из них минуло 83 года, это был рабочий, младшему — всего семнадцать.

…В Берлине в тюрьме Плётцензее обычно ждали смерти человек триста. Вахмистрам, которые вели заключенных из камер к месту казни, в качестве награды давали восемь сигарет за голову»… «Палач Роттгер получал аккордно по 300 марок за каждого казненного. За 186 гильотинированных в сентябре 1943 г. он получил 5580 марок. Четверо оказались казненными «ошибочно». Чиновников, ответственных за ошибку, «серьезно предупредили».

В заключение приведем еще одну горькую фразу западногерманского писателя: «Вся гражданская юстиция поставляла жертвы для тюрем и гильотин. Но ни один судья, ни один-единственный, не привлечен до сего дня к ответственности. Все они получают пенсии» (в боннском государстве. — Авт.).

Вскоре после начала второй мировой войны среди узников немецких тюрем появились и лица, схваченные на основании приказа «Тьма и туман»[46]. В большинстве своем то были участники Сопротивления в Западной Европе. Реже — жертвы внезапных облав. Название «Тьма и туман», придуманное гитлеровскими карателями, имело свой изуверский смысл. Люди, внезапно схваченные гестапо, как бы исчезали во мраке, растворялись в тумане. О них не поступало никаких сведений. Их местопребывание сохранялось в строжайшей тайне. Близкие не знали даже, живы они или нет. И разумеется, самим арестованным не предъявлялось никаких обвинений. Они не знали, за что арестованы, на какой срок осуждены. Предстанут ли перед судом. Не будут ли казнены. Словом, тьма и туман. Все это делалось для устрашения Европы. Тайна, окутывавшая всю деятельность нацистского аппарата насилия, должна была вселять леденящий ужас в души миллионов людей.

Однако сатана Гиммлер и его подмастерья одновременно были и чиновниками. Поэтому приказ «Тьма и туман», вышедший из недр тайных ведомств, был подписан официальным лицом. Не самим Гиммлером и не Фриком, а фельдмаршалом Кейтелем, шефом Верховного командования вермахта. В основе его лежали директивы Гитлера от 7 декабря 1941 г.

Вот этот чудовищный документ:

«I. В оккупированных областях за преступления, совершенные гражданскими лицами не немцами против рейха или оккупационных властей и угрожающих их безопасности или ударной силе, как правило, выносится смертный приговор.

II. Преступления, указанные в статье I, подсудны на оккупированных территориях, только если преступникам, или по меньшей мере главным преступникам, будут вынесены смертные приговоры и если судебное дело и исполнение приговоров будет завершено в кратчайший срок. В противном случае преступники, или по меньшей мере главные преступники, должны быть доставлены в Германию.

III. Преступники, отправленные в Германию, подлежат юрисдикции военных судов только в том случае, если этого требуют военные интересы. Немецким и иностранным инстанциям, запрашивающим о судьбе такого рода преступников, следует отвечать, что они арестованы, но что их дело не позволяет дальнейших разъяснений.

IV. Командующие в оккупированных областях и судьи в рамках своих компетенций лично отвечают за осуществление этого приказа.

V. Шеф Верховного командования вермахта определяет, в каких оккупированных областях следует применять приказ. Он уполномочен разъяснять и следить за выполнением приказа. В компетенцию министра юстиции входят распоряжения об осуществлении приказа».

Еще более ясно о приказе «Тьма и туман» говорится в циркуляре шефа Верховного командования от 2 февраля 1942 г.

«Приказ, — написано в циркуляре, — знаменует собой принципиальное новшество. Фюрер и верховный командующий вермахтом требует рассматривать совершенные гражданскими лицами в оккупированных областях преступления данного рода (речь идет о политических «преступлениях». — Авт.) соответствующими судами лишь в том случае, если они приговорят этих лиц к смертной казни и если приговор может быть вынесен в течение восьми дней со дня ареста.

Только если обе эти предпосылки гарантированы, фюрер и верховный командующий будут уверены, что судопроизводство в оккупированных областях окажет необходимое устрашающее действие.

В противном случае в будущем обвиняемые должны тайно отправляться в Германию и дальнейший разбор дела необходимо проводить там. Устрашающее действие этого мероприятия заключается в следующем:

а) в бесследном исчезновении обвиняемого,

в) в том, что о его местонахождении и его судьбе не должно просачиваться никаких сведений.

Приказ фюрера в настоящий момент следует применять только на оккупированных западных территориях (в Норвегии, Нидерландах, Бельгии, Франции)».

Тюремный священник Пёльхау не раз встречал в тюрьме Плётцензее людей, посаженных туда по приказу «Тьма и туман». Среди них были норвежцы и голландцы, студенты и коммерсанты, учителя и простые рыбаки. «По специальному приказу Гиммлера, — писал Пёльхау, — они должны были исчезнуть во тьме и тумане для всего света, и это имело цель — устрашить близких из числа гражданских лиц».

По словам Пёльхау, три четверти людей с Запада из числа гражданских лиц, увезенных в Германию, уже никогда не вернулись к себе на родину.

Страшные подробности о приказе «Тьма и туман» приводились на Нюрнбергском процессе, в частности, в речи главного обвинителя от Великобритании Шоукросса:

«В директиве Гитлера, подписанной Кейтелем, после указания карать смертью всех лиц, своими действиями ставящих под угрозу безопасность оккупирующих держав, указывается, что лица, расправа над которыми не может быть произведена в наикратчайший срок, должны перевозиться в Германию, причем таким образом, чтобы не поступало никаких дальнейших известий об их судьбе».

Сопроводительное письмо Кейтеля от 12 декабря (1941 г. — Авт.) приводит следующее основание этому:

«Эффективного и длительного устрашения можно добиться или решительными карами, или путем мероприятий, при которых родственники лиц, совершивших преступления, и население не будут знать об их судьбе. Эта цель достигается увозом преступников в Германию».

…В феврале 1944 г. приказ «Тьма и туман» все еще проводился в жизнь, причем комендантам примерно 18 концентрационных лагерей напомнили о его целях и «разъяснили», каким образом избавляться от трупов заключенных, не обнаруживая места их смерти. Как обращались с заключенными согласно приказу «Тьма и туман», показал норвежский свидетель Каппелен. Каппелен в Нюрнберге сообщил о переброске 2500–2800 узников из одного концентрационного лагеря в другой в 1945 г., в пути в тот раз погибло 1347 человек.

«Мы были так слабы, — показал Каппелен, — что не могли идти достаточно быстро, они (эсэсовцы. — Авт.) схватили свои ружья и изо всех сил стали бить ими по головам людей, идущих в пятерке непосредственно перед нами. Это действие сопровождалось возгласами: «Если вы не будете идти так, как полагается, вы увидите, что с вами будет…» Наконец после шести — восьми часов ходьбы мы подошли к железнодорожной станции. Было очень холодно, а на нас, конечно, была только полосатая арестантская одежда и рваная обувь, но мы говорили: «О, как мы рады, что пришли на станцию. Лучше стоять в вагоне для скота, чем в середине зимы идти пешком. Было очень, очень холодно, я думаю, от 10 до 12 градусов. Очень холодно. Для нас был приготовлен длинный поезд из открытых товарных платформ. В Норвегии мы называем их товарными платформами для песка. Нас вталкивали на эти платформы примерно по 80 человек на каждую… На этой товарной платформе мы сидели около пяти дней без пищи, в холоде, без воды. Когда шел снег, мы делали вот так (показывает) для того, чтобы набрать в рот немного воды; через долгое, долгое время — мне, естественно, показалось, что прошли годы — мы приехали в местечко, которое… называлось Дора и находилось в окрестностях Бухенвальда. Итак, мы туда прибыли. Нас начали сталкивать с платформ, но многие из нас были уже мертвы. Человек, сидевший рядом со мной, также был мертв, но я не имел права отойти от него. В течение последнего дня я должен был сидеть рядом с мертвецом; я видел, что примерно половина людей уже мертва и окостенела, хотя, естественно, не мог определить точного числа погибших. Нам сообщили — и я впоследствии услышал эту цифру в Доре, — что число погибших на нашем поезде равнялось 1347. О том, что произошло в Доре, я уже плохо помню, так как все время находился в полумертвом состоянии. Я всегда был оптимистом и человеком веселого нрава. Обычно я держался сам и поддерживал друзей, но тут я почти перестал сопротивляться. Затем, когда наши страдания близились к концу, нас спасли и привезли в Нейенгамм близ Гамбурга; когда нас туда доставили, я встретил нескольких своих друзей, студента из Норвегии, вывезенного в Германию, несколько заключенных, доставленных из Заксенхаузена и других лагерей, и немного, сравнительно немного, неизвестных норвежцев, заключенных согласно приказу «Тьма и туман», которым приходилось жить в исключительно тяжелых условиях.