Ангел в яблоневом саду - Анна Данилова

Никак не могу привыкнуть к тому, что Геры нет. Мне все кажется, что в прихожей звенят его ключи, слышны его шаги, что вот сейчас откроется дверь и он скажет мне: «Люся, я пришел». Что означало: давай, накрывай на стол, корми меня. Но приходит вечер, никто не приходит, не звонит, я сижу одна в пустой квартире, слушаю музыку, пью кофе, курю сигареты, снова пью кофе и тупо смотрю телевизор.

Сегодня мне пришло странное письмо. «Извещаем Вас, что заказанные Вами 13 августа духи «1842 Rosa Alba» стоимостью 5000 руб. будут доставлены Вам в ближайшее время. Время доставки будет сообщено дополнительно».

Духи «1842 Rosa Alba».

Увидев это знакомое название духов, я почувствовала, как сердце мое забилось.

Я никому не заказывала эти духи, сначала я покупала их у Сергея, в «Туберозе», потом он их мне просто дарил.

Значит, это его весточка!

Мне сразу же вспомнились слова адвокатши: «Может, у вас есть какое-нибудь место, ваше место, ну, я не знаю, скамейка в парке?» Она хотела узнать, есть ли у нас с Сергеем условленное «наше» место, где мы встречались или обменивались письмами. Как в романе или кино. Но у нас действительно не было такого места. Но волшебные духи, которые ассоциировались у меня только с Сережей, были.

«Роза Альба». Что он хотел сказать этим письмом? Наверняка отправил из какого-нибудь интернет-кафе или еще откуда-нибудь, где его не могли засечь.

Что он хотел сказать этим письмом? Что мне делать? Идти в «Туберозу»? Нет, это невозможно. Я была уверена, что продавщица магазина наверняка предупреждена о Сергее и уж точно не станет ему помогать. Тем более что ей рассказали о том, что он замешан в деле о двойном убийстве. Она не станет его покрывать. Да и вход в «Туберозу» ему заказан.

Но письмо-то вот оно. Он прислал его полчаса тому назад. А я получила. И что теперь? Мои действия?

Раздался звонок в дверь. Я подошла и посмотрела в глазок. Увидела мальчишку.

– Тебе чего, мальчик? – спросила я, держа дверь приоткрытой, на цепочке.

– Вы Людмила? – спросил он, хлюпнув забитым носом и ухмыльнувшись. Поди, насмотрелся фильмов, теперь ему самому, наверное, прикольно, что он стал кем-то вроде посыльного. Разве что пароль не произнес.

– Да, я.

Мальчишка, а ему было лет десять, сунул руку в карман джинсов и достал оттуда коробку духов «Роза Альба».

«…это роза, чай даржелинг, розовый грейпфрут, роза Альба, лилия… глициния опять же, амбра и кашмирский мускус…»

– Спасибо! – крикнула я, но мальчишка уже исчез. Уверена, он был проинструктирован, чтобы не задерживаться возле моей двери.

Я заперлась, быстро распечатала коробку и нашла в ней записку. В ней адрес и приписка: «…запомни и сожги!».

Я метнулась в спальню, переписала адрес и спрятала листок под подушку. Записку же, написанную рукой Сережи, порвала на клочки и спустила в унитаз. И как же правильно я сделала! Буквально через минуту раздался звонок в дверь. Я подошла и увидела в глазок знакомое лицо – следователь, Михаил Борисович Русаков! Тот самый, который вел дело Сережи и из кабинета которого он благополучно сбежал!

Что ж, оперативно работают! Проследили мою почту и решили выяснить, что это за заказ и не связано ли это письмо с Сережей.

Я приоткрыла дверь:

– Слушаю вас, – сказала я, разглядывая с отвращением его скуластое худое лицо. Выследили, гады!

– Вы позволите мне войти? – Его лицо, в отличие от моего, выражало лишь скуку и усталость.

– Проходите. – Я впустила его. – Что вам еще от меня нужно?

– Задать несколько вопросов.

Я не собиралась предлагать ему кофе или чай, и он все еще продолжал стоять на пороге.

– Ну хорошо… – усмехнулся он. Мы понимали друг друга без слов. – Вам сегодня пришло письмо, в котором предлагались духи. Вы действительно заказывали эти духи?

– Ничего я не заказывала, – ответила я, решив, что буду все отрицать. Если скажу, что заказывала, то начнут рыться в почте в поисках заказа. Я же хотела, чтобы меня поскорее оставили в покое. – А вы что, шарите в моей почте? У вас право такое имеется?

– У нас все имеется. Но вы и нас тоже поймите. Вы – хорошая знакомая, можно сказать, друг Сергея Гаранина, которого мы разыскиваем в связи с убийством двух женщин из деревни Идолга, плюс, как вам известно, за кражу денег и побег!

– А я тут при чем? Вы что же, думаете, что он будет прятаться у меня?

– Возможно, этим письмом он хотел сообщить вам, где он находится. Поверьте мне, Людмила, вам лучше рассказать нам правду, иначе вы будете проходить по делу уже не как свидетельница, а как сообщница убийцы!

Он выглядел нелепо, этот следователь. Был не уверен в себе. Ведь это его имя было пропечатано в той статье о побеге Сергея, это из его кабинета он сбежал. И это он спровоцировал его на побег.

– Если у вас ко мне больше нет вопросов, то, пожалуйста… – Я показала ему на дверь. Меня всю трясло, я сильно тогда нервничала. Откуда мне было знать, как он будет себя вести после моих резких слов.

– У вас есть духи, о которых идет речь в письме?

– Не знаю, может, и есть. У меня много духов. Все-таки мой любовник имел дело с духами… Он выписывал их из-за границы. Я имею в виду, конечно, редкие духи. Он жил этим, понимаете? А сейчас по вашей вине он прячется где-то, как крыса! – воскликнула я. – Вы затравили его! И во всем, что с ним произошло, виноваты только вы! Мой муж умер от сердечного приступа, и Сергей, оказавшись рядом, просто забрал мои деньги, понимаете? Мои!

– Это мы уже слышали, – ответил он мне, отмахнувшись от меня словно от мухи. – А потом…

– …Потом вы специально оставили дверь открытой, провоцируя его на побег! Вы же видели, кто перед вами – никакой не преступник, тихий и скромный человек, безобидный! Он испугался того, что вы посадите его, вот и сбежал! Сработал инстинкт самосохранения, вот и вся причина побега! А сейчас он запутался, совсем запутался! Это вы преступник, господин следователь, вы! И вся ваша шайка! Я вообще никому из вас не верю! Вы готовы за свои погоны…

– Так, стоп, гражданка Нечаева. Вы соображаете, что говорите? Я вам пришлю повестку, и вы завтра придете ко мне, вот там и поговорим.

– Я приду со своим адвокатом, и тогда вам уж точно не поздоровится. Хотя вам и сейчас несладко: думаю, теперь, после того как вас пропечатали во всех газетах и вы стали скандально известным следователем, вряд ли ваше начальство жалует вас.

– Хватит! – рявкнул он, как больной пес, которого пнули. – Если Гаранин объявится, немедленно сообщите мне. Вот вам моя визитка.

– У меня уже есть ваша визитка, – прошипела я, продолжая кипеть от гнева.

Русаков ушел. Я подумала, что теперь уже точно за мной будут следить. Однако оделась, вышла из дома и направилась в ближайший супермаркет. Пусть следят, думала я, то и дело оглядываясь и находясь в таком взвинченном состоянии, когда могу напасть на любого, кого только замечу в слежке. Да что же это такое, думала я, чего им всем от меня надо? Я что, не могу сходить спокойно в магазин или поехать куда-нибудь в центр, погулять, зайти к подруге или еще куда? Это моя жизнь, и я никому не позволю в нее вмешиваться!

Слежки я не заметила. Купив банку колы, я, еще находясь в магазине, заказала по телефону такси, дождалась, глядя на дорогу сквозь стеклянную витрину, вышла и села в машину. Попросила отвезти себя в аэропорт. Там вышла, побродила внутри полупустого зала, во внутреннем дворе, представлявшем собой ухоженный цветочник, понаблюдала за водителями частных такси, выбрала одного, что постарше и посерьезнее с виду, подошла к нему, попросила отвезти меня на вокзал, там смешалась с толпой. Адрес я выучила назубок и знала, что нужная мне улица находится в двух кварталах от вокзала. В одном из вокзальных киосков я купила шелковую косынку, надела ее, достала из сумки солнцезащитные очки, скрывающие пол-лица, прошлась по перрону туда-сюда, снова зашла внутрь вокзала, побродила там и вдруг, увидев, как из двери с надписью «Служебный вход» выходит девушка, метнулась туда, сказала ей, чтобы не закрывала дверь; вошла внутрь какого-то узкого коридорчика, освещенного тусклой лампой, свернула направо, прошла несколько шагов, распахнула дверь и оказалась в стеклянной коробке с выходом на улицу. Вышла, спустилась в подземный переход и снова смешалась с толпой. Окруженная нагруженными багажом пассажирами, я вышла на перрон, на третий путь, прошла немного и поднялась на металлический мост, соединяющий два берега широкой железнодорожной рельсовой реки, перешла на другую сторону и, завернув за угол желтого старого двухэтажного дома, спряталась в пыльных кустах акации. Стала наблюдать. Ждала там минут пятнадцать, пока не убедилась в том, что за мной никто не следит.

Вышла, отряхнулась от пыли, сняла косынку, очки и направилась по указанному в записке адресу.

Это был старый, сталинской постройки трехэтажный дом зефирно-розового цвета. Высокие пирамидальные тополя окружали его с трех сторон. Я подумала, что жильцам этого дома, наверное, не удается поспать в тишине, что грохот поездов заставляет трястись и сам дом, и даже посуду, стоящую в буфетах. Может, конечно, те, кто живет в этом доме давно, уже привыкли к этому грохоту и не замечают его? Или же, услышав очередной паровозный свисток или гул приближающегося поезда, матерятся, прикрыв уши ладонями?