Торговец жизнью - Владимир Фильчаков

Я все понял. Это и есть реальность, от которой я убежал. Вот и случилось пробуждение! Я сидел на кровати в своей комнате, где живу уже шесть лет после развода. Да-да, был такой факт в моей биографии. Мы поженились рано, на третьем курсе университета. Мне казалось, что я любил ее. Ну да, ее звали Нина, и это я автор надписи на ножке стола. Почему, спрашивается, я не срезал ее? Для чего оставил, причем на видном месте, которое сразу бросается в глаза при пробуждении? Возможно, пожалел стол. И потом, какое мне дело до этой надписи? Нина оказалась совсем не такой, какой была во время моего ухаживания. Куда делся кроткий ангел с воздушными ресницами, глазами цвета неба и милым детским голоском? Конечно, я тоже оказался не подарком, я сознаю. Я не понял, что моя свобода как-то вдруг закончилась, и я стал словно наручниками прикован к трехкомнатной квартире, в которой, кроме нас, проживала еще и теща. О, теща! Это тихий генерал в юбке. Она имела вид невинной овечки, приведенной на алтарь заклания брака своей дочери. Она смотрела на меня как на жестокого варвара, ворвавшегося в их гнездышко с улицы. Часто она закрывала глаза, словно боялась, что я могу разбить одну из ее любимых ваз, стоявших повсюду, в самых неожиданных местах. Но однажды я поймал на себе такой взгляд, что понял - дремлющий в теще генерал меня только терпит до поры, до времени, ждет часа, когда можно будет рявкнуть начальственным голосом сакраментальное "вон".

В общем, семейная жизнь не сложилась. Нина слишком любила свою маму, чтобы предпочесть ей меня. Развод был бурным. Меня вышвырнули из квартиры, и я заметил торжествующий взгляд тещи перед тем, как за мной с грохотом захлопнулась дверь.

Я испытал облегчение. Нина ушла из моей жизни, как кошмар, мучивший меня целых два года. Слава Богу, детьми мы обзавестись не успели. И вот я один, в убогой комнатенке два с половиной на три метра, в коммуналке, в которой еще семь таких клетушек.

Утро, и мне надо собираться на работу. Опоздать никак нельзя, потому что начальник, старый хрен, страшно не любит, когда приходят не вовремя. Нет, был бы я начальником, мне было бы все равно. Какой толк в том, что все приходят вовремя и битый час сидят, ни черта не делая? Женщины рисуют свои лица, мужчины обсуждают вчерашний футбольный матч... Нет, я не хочу здесь! Здесь пусто, бедно и скучно. Я хочу туда, в гостиничный номер, где у меня есть чудесная девушка по имени Лада, где я едва ли не всесилен, и могу управлять собственной судьбой. Что нужно сделать, чтобы вернуться? Я не знаю. Меня вдруг пробирает ужас, мурашки бегут по коже, и в животе становится холодно. Ты не хотел быть создателем? Так получи!

Я закусил губу. Неужели я лишился всего по собственному желанию?

Я кое-как оделся и выбежал из дому. Снаружи шел дождь, причем я знал, что дождь идет уже три дня и три ночи, и не собирается переставать. У меня не было зонта, и очень скоро я промок насквозь, даром что на мне был плащ. Холод сковал меня, я шел, сгорбившись и ни на кого не обращая внимания. Очень скоро я понял, что иду совсем в другую сторону. Мне ведь нужно на службу! Я остановился, посмотрел по сторонам и не узнал места. Меня окружали высокие здания. Я почувствовал себя в колодце, задрал голову к небу и увидел, как из серой клубящейся массы мне на лицо падают капли.

Эта часть города была разрушена при катастрофе! - сказал я себе и хотел побежать, как меня окатила с ног до головы проехавшая мимо машина. Мне показалось, что это был тот самый BMW, который мы нашли с Витамином на дороге. Скорей отсюда! Бегом!

Я бежал и бежал, начал задыхаться, мне не хватало воздуха. Мокрый плащ сковывал ноги, путался, я остановился, сорвал его и бросил. Вот оно, сумасшествие! Я остановился, пораженный этой мыслью. Дружок, посмотри на себя со стороны. Мокрый настолько, что вода стекает ручьем, лицо дикое, глаза больные, в голове заноза. Нет и речи о том, чтобы явиться в таком виде на службу. Домой? Тоже не хочется. Так куда? Туда, где лес, поле, деревянный город и покой. Покой, который так нужен исколотой голове.

Врешь! Нет там покоя! Жуткие мысли о том, что никого, кроме тебя там нет. И пусть! Пусть я там совсем один, пусть люди существуют только в моем воображении. Они реальны? Разве ты можешь сказать, что поцелуи Лады не настоящие? Никогда. Как и поцелуи Нади. Где в том мире Нина и ее приснопамятная мама? Их нет там. Где там дурацкая работа, на которой тебя не ценят, и где тобой командует закомплексованный старый коротышка с нереализованными амбициями Наполеона? Там свобода. Свобода, о которой так много говорили и писали лучшие представители человечества, и которую никто не видел, не ощущал и не обонял по-настоящему.

Город перешел в пригород, меня окружали частные деревянные дома, почерневшие от времени. Покосившиеся заборы, мусор на улицах, прилипший к земле под струями воды, унылые лица прохожих, спешащих по своим маленьким делам, кажущимся им большими и важными.

Во что превратился мир до катастрофы? Я не помнил тогда, когда Борис задал этот вопрос и не смог ответить. Нет-нет, здесь ни при чем разврат, охвативший человечество, падение нравов, подмена вечных понятий фальшивыми телевизионными и всепоглощающая жажда наживы. Какое мне до этого дело? Мир - это я. И этому миру до катастрофы было плохо. Больно, скучно, одиноко. Мир перестал быть привлекательным, манить в неизвестные дали, поражать воображение происходящими событиями. Мир стал хандрой, и мне стало тесно в нем. Я не хотел быть хандрой, я хотел жить, радоваться, смеяться, наслаждаться и страдать. Да, страдать можно, если страдание, выпавшее на твою долю, чередуется с наслаждением, печаль - с весельем, а грусть - с душевным подъемом. Но когда в жизни осталось одно только большое страдание, когда не видно просвета, и знаешь, что в конце пути тебя ровно ничего хорошего не ждет, тогда хочется повеситься, и неизвестно что удерживает тебя от этого шага. Вот во что превратился мир до катастрофы. Теперь я знаю. И, черт возьми, если мне не удастся вернуться в Красноянск, я за себя не ручаюсь!

Ненавистный город остался позади, отвалился, исчез. Я шел по дороге и считал телеграфные столбы. Дождь кончился, подул ветер и высушил мою одежду и волосы. Я шел вперед с маниакальным упорством, и знал, что вон там, за поворотом, увижу деревянный Красноянск. И когда увидел его, то совсем не удивился, а только вздохнул с облегчением.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});