PROсчастье. Руководство для продвинутых пользователей - Каримов Дамир

Идея такой простоты очень близка, по сути, с концепцией «идеального конечного результата» (ИКР) из теории решения изобретательских задач (ТРИЗ) советского изобретателя Генриха Альтшуллера. ИКР – это ответ на вопрос, как сделать так, чтобы лучший результат был достигнут с минимальными, а лучше с нулевыми затратами.

Одна из знаменитых историй про ИКР звучит так. В первые кинотеатры приходили леди в больших элегантных шляпах и, увы, загораживали киноэкран для сидящих сзади. Заставить их снять шляпы было невозможно, так как правила этикета разрешают быть в шляпе, но оставлять дело как есть нельзя, потому что шляпы мешают всем остальным. Сложное и дорогое решение могло выглядеть как вежливые просьбы администрации перед каждым сеансом. Женщины снимали бы шляпы и немного расстраивались. Создавалось бы ощущение, что они делают одолжение кинотеатру. Появляются лишние сложности.

ИКР – сделать так, чтобы женщины захотели снять шляпу и чувствовали себя при этом хорошо. Знаете, что сделала администрация? Она написала объявление на входе: «Просьба женщинам при входе в кинозал снимать шляпы. К пожилым леди это не относится». И случилось чудо. Женщины, а особенно леди в возрасте, с достоинством и радостью снимали шляпы без какого-либо принуждения.

Обязательный этап создания ИКР – это максимально ясное противоречие. Нет противоречия – не будет ИКР. Точка. В приведенном примере противоречие следующее: они не хотят снимать шляпы, а нужно, чтобы хотели снимать шляпы.

Именно ценностное сознание и позволяет формулировать противоречие между тем, как есть, и тем, как должно быть. А бескомпромиссность является бдительным стражем, чтобы работа была сделана хорошо. Давайте же посмотрим, как это работает.

Обсуждая моральное сознание, мы остановились в точке, где человек, «стоя в углу», направляет на себя конструктивную агрессию и понимает, что его поступки небезупречны. Метафора «угла» неслучайна. Находясь в моральном сознании, человек выключен из практической деятельности, он «думает над своим поведением».

В момент, когда произошло осмысление того, что «я неправ», возникает стыд и стремление исправиться, изменить, улучшить свои действия. Сознание переходит в режим социального, деятельного состояния. Моральное сознание берет название от слова «мораль». Это внешние правила, нормы и стандарты. Его задача в том, чтобы человек усвоил эти нормы. Ценностное сознание фактически является дальнейшим развитием морального сознания.

Ценности как образ желаемого мира – это личностное понимание, осмысление общечеловеческих, надындивидуальных принципов устройства жизни. Этой самой «надэмпирической ориентации жизни», от которой так хотел избавить человечество Скиннер.

Понимание своих ценностей происходит с помощью такого тонкого, можно сказать, ювелирного инструмента, как совесть. Она и есть голос надэмпирической ориентации жизни. Голос идеального в материальном мире.

Если при появлении чувства стыда не бежать исправлять поведение, а продолжить рефлексию и осмысление, задавая вопросы: а почему я сейчас испытываю стыд, в чем причина тяжести на сердце? – то тогда можно услышать голос совести, который назовет ту ценность, что прямо сейчас выкристаллизовывается в ценностном сознании. «Назовет» – это, конечно же, метафора. Феноменологически в сознании возникнет понимание. Не всегда оно сразу ясное. Возможно, возникшую мысль захочется додумать. Признаком того, что вы на правильном пути, будет чувство легкости на душе и светлая улыбка на вашем прояснившемся лице. Потому что вы только что приблизились к выходу из «колеса иллюзий».

В первой части книги я писал, что ценности присутствуют в каждом нашем действии, но разглядеть их не так-то просто. Осознание ценностей – это отдельная работа, общие принципы которой сформулировал Ф. Е. Василюк в «Психологии переживания». Сначала ценность проявляется в сознании как чувство гордости, а чаще, наоборот, как досада или неудовольствие без видимой причины. Кажется, что все идет как нужно, но на душе неспокойно. Обычно человек не обращает на это легкое чувство внимания и движется по жизни дальше, но раз за разом это чувство появляется вновь, и человек «становится в угол», чтобы осмыслить ситуацию.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Приведу пример. Мой сын готовится к музыкальному конкурсу. Вижу, что он волнуется и даже злится на себя. При этом слышал, что играл-то он круто. Подхожу, спрашиваю, в чем дело.

– Папа, я не дотягиваю до планки. Играю не так, как должен играть! – со слезами в глазах и надрывом в голосе отвечает сын.

Я, надо сказать, в этот момент оторопел. Такой эмоциональной вовлеченности в концертную деятельность и ответственности за результат я у него еще не встречал.

– Сын, – говорю, – чего плакать? У тебя два варианта: либо повысить свой вклад, то есть больше репетировать, тренироваться, либо снизить планку. Что скажешь?

– Папа, я выбираю снизить планку!

Когда я рассказываю эту историю, то мнения обычно разделяются. Кто-то осуждает, что ребенок снизил требования. Другие, наоборот, одобряют его: мол, молодец парень, знает толк в жизни. Для меня же в этом эпизоде важно, что сын осмыслил, отрефлексировал для себя важность выступления в контексте своих интересов и самостоятельно скорректировал свое поведение: перестал переживать и вышел из состояния морального сознания с решением, которое соответствует S-S уровню деятельности, – аккуратным выполнением принятых на себя обязательств.

Интересно, что в следующий раз стратегию «снизить планку» сын реализовал самостоятельно. Учительница дала ему сложное, как ему показалось, произведение. Сын пришел домой и изучил в интернете, к какому классу относится это произведение. Оказалось, что к шестому, а он учится в четвертом. Сын вежливо провел беседу с учителем и обоснованно потребовал снизить сложность до соответствующего уровня. Это проявление конструктивной агрессии по отношению к Взрослому. Учительница пошла навстречу. А когда дома жена сказала: «Если бы ты постарался, то смог бы выучить это произведение», сын резонно ответил, что это не входило в его планы.

Придет время, и, если захочет, он сможет брать более сложные произведения, но пусть это будет его выбор.

В каждом нашем действии содержится биологическая составляющая и культурная. А в культурной составляющей есть ценностная (обычно она отвечает на вопрос: как я хочу это сделать?), а вторая часть – это личный ситуативный интерес (что я хочу получить, чем хочу обладать? и т. д.).

Можно сказать, что в обыденном сознании реализуются только интересы. В социальном чаще всего мы в первую очередь реализуем интерес и лишь во вторую – ценность. В моральном сознании осваиваем нормы, а когда оно переходит в ценностное, начинаем осмыслять формы наших действий и, собственно, ценности. А дальше принимаем решение, как действовать.

В начале этой главы я рассказывал, как в кино возмущался по поводу того, что теперь хочу посмотреть еще один фильм, который выйдет только через несколько месяцев, хотя до похода в кино я даже не знал о его существовании. Речь шла о фильме «Мотылек». Реальная история французского заключенного, который несколько раз бежал из тюрьмы, откуда нельзя убежать. Обожаю такие фильмы.

В состоянии возмущения начал читать статью про этот фильм, и оказалось, что он является ремейком того же кино от 1973 года. В старом фильме еще снимался Дастин Хоффман, один из моих любимых актеров. Дальше я подумал: а почему я так хочу посмотреть этот фильм? Ответы были такие: мне нравятся реальные истории освобождения, где проявляется сила духа, меня вообще интересует свобода как ценность, и она сквозной нитью проходит через многие мои решения в жизни, а когда мои собственные степени свободы уменьшаются, то я очень переживаю.

В итоге я понял, что хочу посмотреть не конкретный фильм, а узнать историю. Для этого я могу прочитать книгу и посмотреть фильм 1973 года. Мне не нужно ждать три месяца, да и вообще премьера меня теперь не интересует. Я испытал чувство благодарности рекламодателям за то, что теперь обогатился еще одним примером свободного человека.