PROсчастье. Руководство для продвинутых пользователей - Каримов Дамир

Змей-искуситель – безусловно, метафора принципов реальности и удовольствия, которые также работают и в моральном сознании. Они тебе говорят: «Ты постой немного в углу. Голову склони. Глазки вниз. Извинись, и все будет как было». Родители довольны, так как ребенок признал вину, а ребенок думает, что провел родителей.

Соломон Аш60 называл такое состояние внешней конформностью. Когда ты как бы согласен с большинством, но внутри-то знаешь, что все они неправы. И на первый взгляд кажется, что это стояние в углу ничего не дало. Ведь ребенок, как мы видим, не перешел в социальное сознание, он просто вернулся в обыденное.

Но случился прецедент: ребенок подчинился воле взрослого. А это уже новая деятельность, которая конституирует. Постепенно и незаметно она формирует социальное сознание. Ребенок раз за разом будет внешне подчиняться, думая, что ничего не меняется. Но сознание потихонечку меняется, и псевдосогласие внешнего конформизма однажды переходит в смирение, покорность и принятие истинного конформизма. Ребенок соглашается быть частью системы.

Графически это можно представить так:

На схеме видно, что моральное сознание появляется раньше, чем социальное, потому что в его основе лежит биологическая агрессия – от возмущения хочется разрушить досаждающую систему. Вспомните, как ребенок может возмущаться, например, по поводу школы: «нужно выбросить эту школу на помойку», «пойду и разломаю ее» и т. д. Моральное сознание вообще начинается с того, что хочется разрушить то, с чем не согласен.

Думаю, что здесь вам уже хочется спросить: «А при чем здесь счастье? Ведь агрессия и счастье вообще живут в разных вселенных!»

В ответ скажу, что самый большой секрет счастья, о котором никто не говорит, в том, что не бывает счастья без социальной агрессии. Они со счастьем ходят рядом, но почему-то об этом не принято говорить. Эта связь с социальной агрессией позволяет переживать состояние счастья даже тогда, когда все плохо. В этом случае мы будем понимать счастье не как «динамику положительных переживаний», но как «положительную динамику переживаний». Чтобы было настоящее счастье, нужна «работа души в полноте добродетели». К примеру, наш ребенок, вернувшись в обыденное состояние, обретает спокойствие и даже радостную уверенность в том, что он провел взрослого, но, конечно же, здесь работа души не сделана, а потому это лишь суррогат счастья.

Ребенок раз за разом стоит в углу и как бы думает о поведении. Сначала это имитация. Но постепенно он накапливает базу норм и правил, принятых в этой системе. И однажды реально задумывается о своем поведении. Происходит столкновение двух мыслей: одна – «что я делал», вторая – «как это влияет на меня и на других». Мысль на мысль. В психологии это называется рефлексией. Я обдумываю свое поведение и начинаю делать из этого выводы. Как ослик в колодце утаптывал землю, так и ребенок все-таки принимает правила.

В социальном сознании социальная агрессия работает в двустороннем режиме: на себя, на других. За счет этого появляется точность и аккуратность взаимодействия. А формируется она в моральном сознании (как направленная на себя). По своему тренерскому опыту скажу, что далеко не каждый взрослый человек умеет в полной мере проявлять социальную агрессию к другому. Проще обидеться, возмутиться, хлопнуть дверью, то есть проявить биологическую агрессию. Участники спрашивают: «Как научиться социальной агрессии к другому?» А научиться этому можно, только «стоя в углу». Направляя социальную агрессию на себя. Посмотрим, как это происходит.

Подозрительность. Почему я решил, что в этой ситуации прав? Откуда у меня такая уверенность?

Настойчивость. Обидчивость кричит: «Это все они!» А настойчивость отвечает: «А все ли я сделал в этой ситуации? Не допустил ли ошибки?»

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Неуступчивость. Искуситель шепчет: «Ладно уже, пообижались и хватит. Хватит заниматься самокопанием». А неуступчивость ему: «Нет, доведем дело до конца. Нужно разобраться. Все-таки я не во всем прав. Пойду на компромисс».

В таких трудных разговорах с собой формируется социальная агрессия. Только после того как человек научился направлять агрессию на себя, он сможет использовать ее по отношению к другому. Отмечу, что после такой работы с собой ощущаешь особое чувство спокойствия, уверенности, осмысленности происходящего, а все потому, что социальная агрессия к себе заставляет душу трудиться.

В процессе этой особой деятельности морального сознания происходит познание себя и признание субъектности Другого. Человек обретает способность к S-S деятельности в социальном сознании. А так как рефлексия – это тоже деятельность, то к ней применимы все те переходы, которые мы рассмотрели в первой части книги. Овладение искусством укротителя, прежде чем проявиться в деятельном социальном, сначала рождается в рефлексивном моральном. В этом столь неприятном «стоянии в углу».

Моральное сознание включается не только, когда проявляется биологическая агрессия и «бомбит». Раньше человек обдумывал свое поведение в молитве, в дневниковых записях. Сейчас это можно делать, осмысляя поведение героев фильмов и примеряя их на себя, играть в трансформационные игры, работать с психологом, использовать письменные практики. Главное – это рефлексия своего поведения и исследование своих ценностей.

Исследователь морального сознания Лоуренс Кольберг61 во время своей работы предлагал испытуемым решать так называемые дилеммы Хайнца, названные по имени главного героя. Вот пример такой дилеммы.

«В Европе женщина умирала от особой формы рака. Было только одно лекарство, которое, по мнению докторов, могло бы ее спасти. Это была форма радия, недавно открытая фармацевтом в этом же городе. Изготовление лекарства стоило дорого. Но фармацевт назначил цену в 10 раз больше. Он заплатил 400 долларов за радий, а назначил цену 4000 долларов за небольшую дозу радия. Муж больной женщины, Хайнц, пошел ко всем своим знакомым, чтобы взять взаймы денег, и использовал все легальные средства, но смог собрать лишь около 2000 долларов. Он сказал фармацевту, что жена умирает, и просил его продать дешевле или принять плату позднее. Но фармацевт сказал: «Нет, я открыл лекарство и собираюсь хорошо на нем заработать, использовав все реальные средства». И Хайнц решил взломать аптеку и украсть лекарство.

Хайнц залез в аптеку. Он украл лекарство и дал его жене. На следующий день в газетах появилось сообщение о грабеже. Офицер полиции Браун, который знал Хайнца, прочитал сообщение. Он вспомнил, что видел, как Хайнц бежал от аптеки, и понял, что это сделал Хайнц. Полицейский колебался, должен ли он сообщить об этом».

Обсуждение таких дилемм и осмысление своих поступков способствуют развитию морального сознания.

Еще один важный аспект развития этого сознания у ребенка – роль Взрослого, который «ставит в угол». Если он делает это из состояния биологической агрессии, то у ребенка не будет примера социальной агрессии. А значит, научиться направлять ее на себя – для него почти неразрешимая задача. Понять свой «стиль» постановки «в угол» очень просто. Удовольствие от факта проявления силы над слабым – надежный признак биологической агрессии. Социальная же возникает как необходимость применения санкций. Взрослый не испытывает удовольствия от наказания, на первый план здесь выходят сожаление и сочувствие от необходимости применения силы для утверждения границ, правил, закона.

Оба способа приведут к тому, что у ребенка появится социальное сознание. Только в одном случае это будет страх перед законом, а во втором – уважение закона. Первым признаком формирования социального сознания у ребенка является агрессия на нарушение установленных Взрослым границ и правил. Ребенок выступает как защитник системы (принятых им норм и правил), когда кто-то их нарушает. Так мы видим, что ребенок начал осваивать социальное сознание. Но на пути «страха» агрессия будет биологической по отношению к более слабому, а на пути «уважения» – конструктивной по отношению к Взрослому. Ребенок не боится, так как теперь он тоже знает правила.