Кахатанна. Тетралогия (СИ) - Виктория Угрюмова

Капитан Лоой не отходил от своих пассажиров, испытывая смешанные чувства: счастье, что многие остались живы, глубочайшую скорбь по погибшим, грусть по тем, кто остался на Имане. Он окружил и саму госпожу, и ее друзей вниманием и заботой.

— В чем именно? — поинтересовался Куланн.

— Главное — это передать государство и армию в хорошие, надежные руки. После этого умирать можно спокойно и со вкусом. А можно и не умирать.

У Каэтаны были все основания так рассуждать. Когда вконец обессиленные остатки ее отряда спустились к подножию Нда‑Али, там их ждала огромная армия — соединенные войска гномов, эльфов и солдат Хартума.

Похоронив таурту Феану и ее внука, отдав последние почести павшим в битве с унгараттами воинам Сонандана, наместник Каэ в Хартуме барон Банбери Вентоттен, герцог Талламор, собрал двухтысячное войско и отправился в Эль‑Хассасин тайными тропами, стараясь не привлекать к себе особенного внимания, чтобы не спровоцировать войну между двумя государствами. Это бы вряд ли ему удалось, если бы Эль‑Хассасин не напал внезапно на Кортегану. Все были поглощены только одним — чем закончится война с унгараттами, а в Хартуме было немало хороших чародеев, готовых служить своей новой таурте и герцогу Талламору. Они и решили проблему скрытности, быстро и без потерь переправив армию на окраину Сетубала, где следопыты сразу выяснили местонахождение Каэ.

Несколько гонцов примчались в Ронкадор, на побережье, с сообщением для капитана Лооя. Он весьма обрадовался этому событию, потому что небезопасно было торчать в бухте Зверя на глазах у армады Ондавы Донегола. Тем более что с тех пор, как Барнаба отпустил время и оно стало одинаково течь для всех, капитан Лоой места себе не находил от беспокойства.

Рогмо появился в Хартуме с отрядом эльфийских меченосцев немного позже, чем Банбери Вентоттен покинул Хахатегу. Но эльфам не составило особого труда догнать людей. Ибо эльфийские маги по всем статьям превосходили магов человеческих.

Король гномов Грэнджер также не терял времени зря. От своих разведчиков он узнал о похищении талисмана Джаганнатхи прямо из дворца Чаршамбы Нонгакая и сделал единственно возможный вывод: Кахатанна отправится к горе Нда‑Али, чтобы уничтожить и второе украшение. А Чаршамба, конечно же, помчится туда в надежде заполучить это сокровище взамен утерянного. Ему не составило труда снестись с эльфами и обсудить совместные планы, результатом чего и стало прибытие армии гномов под командованием уже знакомого нашим друзьям Раурала к исходной точке — медово‑желтой горе, самой известной и загадочной в этом мире.

Их старания и опасения не были напрасными. Смерть Чаршамбы Нонгакая мало что изменила в существующем раскладе. Чудом спасшийся Харманли Терджен, на которого Смерть в облике Каэ просто не обратила внимания, спешно отозвал войска из Кортеганы. Правда, послать сообщение при помощи придворного мага было просто, а вот дождаться возвращения войск — дело не одной и не двух недель. Старший, а нынче Великий магистр ордена Безумных хассасинов не жаждал занимать престол, и потому самыми серьезными претендентами на него являлись Меджадай Кройден и Рорайма Ретимнон. На третьем месте стоял великий адмирал Ондава Донегол, если он, конечно, хотел бы стать королем Эль‑Хассасина. Но все эти проблемы уже не могли коснуться Каэтаны напрямую. Войска союзников сопроводили ее до Трайтона, где ждал «Астерион».

Все проблемы Иманы ложились на плечи Рогмо Гаронмана — короля эльфов, Грэнджера Норгардского и наместника Кахатанны в Хартуме герцога Талламора. Три правителя воспользовались моментом и заключили договор, обязывающий их приходить на помощь друг другу при любом военном конфликте или другом катаклизме, в который оказалась бы втянутой хоть одна из договаривающихся сторон.

Немало слез было пролито при расставании, но все же наступил тот час, когда «Астерион» вышел из гавани Трайтона. Каэ понимала, что покидает Иману не навсегда, но теперь ее звали другие дела, другие места, другие люди.

Перстень Ниппи в ответ на вопрос о местонахождении остальных двадцати шести талисманов Джаганнатхи ответил добродушно‑ворчливо:

— Их достаточно много, чтобы гонять тебя по всему свету, но мне отчего‑то кажется, что тебе нужно побывать дома. Поэтому начнем с тех, что находятся на Варде.

— И на том спасибо, — сказала Каэ.

— Всегда пожалуйста, — отвечал Ниппи. — Ты же знаешь, как трепетно я отношусь к страждущим, жаждущим и неимущим.

Он был на самом деле добряк, но считал, что последнее слово просто обязано оставаться за ним.

Умиротворенная Каэ решила, что простит ему эту маленькую слабость. Могаллан и Кобинан замучили команду расспросами о Сонандане, его обычаях, моде, кухне. При слове «кухня» Каэ сразу вспоминала, что обязана отправить на Иману, в Хартум, самую полную поваренную книгу, какую только отыщет в своей библиотеке. Иначе наместник грозил узурпировать власть и не высылать денежных дотаций. Что касается последнего, Каэ обнаружила, что неисчерпаемая казна Сонандана, казавшаяся несбыточной мечтой остальным правителям Варда, выглядит на фоне казны Хартума как дырявая нищенская сума. Каэтана вообще прохладно относилась к деньгам, как и положено богине. Но ей было все‑таки интересно, какие суммы будет высылать наместник.

Сангасои с «Астериона» во главе с капитаном Лооем не могли глаз оторвать от красавцев фенешангов. Они потихоньку обрастали знакомствами среди эльфов, гномов, полубогов и богов, но привыкнуть к этому не могли. Прекрасные лица с темно‑шоколадной кожей и ослепительно белыми прямыми волосами заставляли всех любоваться фенешангами. А их милый, добрый и веселый характер моментально расположил к ним всех. Фенешанги охотно лазили по мачтам и реям, выполняя сложнейшие работы, вчетвером заменяя несколько десятков человек. Им это доставляло искреннюю радость, и Каэ махнула рукой на их причуды.

Однажды, когда наступил теплый вечер, казавшийся всем немного прохладным после бесконечной жары, царившей на Имане, фенешанги устроились возле Каэтаны поболтать. Они по достоинству оценили зеленое вино Сонандана и с удовольствием потягивали его из тонкостенных бокалов.

— Так что же вы мне собирались рассказать о Чаршамба Нонгакае? — спросила Каэ. — За что он заплатил сыном?

— Это диковинная история и чуть‑чуть дикая, — признал Римуски. — Я уже рассказывал вам о Лоллане Нонгакае и о том, какие отношения сложились между ним и Ишбаалом. Так вот, имя Лоллана было не в почете, вы это помните. И вдруг Чаршамба называет своего единственного, любимого сына так странно и так неожиданно. Одно из белых пятен во всей этой запутанной истории — на ком он был тогда женат? Кто стал матерью маленького Лоллана? Женщину привезли откуда‑то издалека, содержали ее в запертых покоях без единого окна, без лучика солнца. Самые доверенные рыцари ордена Безумных хассасинов были ей слугами, а больше Чаршамба никого не пускал к своей супруге. Но народу было официально объявлено сначала о свадьбе короля с наследницей какого‑то величайшего рода, а затем и о рождении наследника. Вскоре после этого королева занемогла и умерла. Она была похоронена тоже весьма странно — сожжена, а пепел, заключенный в золотую урну, утопили в море, за многие мили от берега.

Лоллан считался единственным наследником престола. Его учили самые мудрые маги, самые серьезные ученые. Величайшие мастера фехтования, кулачного боя, лучники, копейщики, всадники — все они стекались ко двору, где Чаршамба, вопреки обыкновению, тепло принимал их и назначал такое жалованье, что они заодно и душу ему были готовы продать. Юный принц рос силачом и красавцем. Лицом он пошел в отца, но ни один из Нонгакаев не мог похвастаться таким громадным ростом, такими сильными руками. Нет, — усмехнулся Римуски, — я вовсе не утверждаю, что они были слабыми или больными. Но Лоллан превзошел всех предков и даже своего отца, который двадцать лет подряд считался лучшим бойцом в ордене.

Когда юноша стал совершеннолетним, все полагали, что его объявят наследником, и весь Сетубал стал готовиться к празднику. Однако дворец молчал. Ни один глашатай не объявил о дне начала праздника. Вообще никто ничего не объявил. Но мы были там, и мы все видели.

Однажды Чаршамба велел седлать коней и с небольшим отрядом повез наследника на гору Нда‑Али, к пещере Ишбаала. Внутрь они с сыном зашли вдвоем, а вернулся назад один только король. Лоллан Нонгакай был принесен им в жертву Ишбаалу — Чаршамба сбросил ничего не подозревающего юношу прямо в пасть этому чудовищу.

Именно вслед за этим Чаршамба заметно помолодел и стал с каждым годом выглядеть все лучше и лучше. Думаю, он купил себе вечную молодость и силу, отдав сына, носящего такое имя, Повелителю Зла.

Мы немногое понимаем, но и этого достаточно, чтобы утверждать: каким‑то странным образом в тело сына Чаршамбы вселилась душа Лоллана Нонгакая, того самого, великого. Конечно, многое зависит от воспитания, от убеждений — мальчик рос настоящим Безумным хассасином, и все же он был иной, чем его отец. Вот так закончилась эта странная и страшная история.