Крестовый поход на миры Саббат: Омнибус - Дэн Абнетт

Через сто пятьдесят лет она вернулась домой, и ее погребальный паланкин несли восемь космодесантников Адептус Астартес из ордена Белых Шрамов. Лучшие воины Императора со всеми почестями несли ее к месту рождения. К началу ее мученичества.

Местное созвездие, видимое и сейчас над горами, было названо в ее честь. Родную планету в память о ней объявили священным храмовым миром.

Святая Саббат. Пастушка, что спустилась с гор Хагии, дабы вести Империум в один из самых яростных и коротких крестовых походов. Сотня населенных систем на краю сегмента Пасифик. Миры Саббат. Общепланетная цивилизация.

Гаунт стоял в командном отсеке переваливающейся с боку на бок «Саламандры» и смотрел на обширную, чистую и ясную панораму, наслаждаясь освежающим ветром, дувшим в лицо. Нужно было смахнуть с кожи пот двух дней в дождевых лесах.

Гаунт помнил, как Слайдо излагал ему историю святой, давным-давно, когда поход только начинался. Это было вскоре после Кхулена. Все взволнованно говорили о новой кампании. Верховные лорды Терры собирались избрать Слайдо военмейстером после Кхулена, оказав ему тем самым великую честь.

Гаунт помнил, как его призвали в штаб верховного лорда-командующего. Тогда он был просто комиссаром.

Штаб находился на борту боевой баржи «Бореалис» и размещался в круглой, отделанной деревом библиотеке из девяти уровней, с пятьюдесятью двумя миллионами единиц хранения, занесенных в каталог. Гаунт был одним из двух тысяч сорока офицеров, призванных на первую встречу.

Слайдо, сгорбленный, но все еще могучий воин немного за сорок, прихрамывая, поднялся на кафедру в центре штаба, облаченный в огненно-желтый пластинчатый доспех.

— Сыны мои, — начал он, благодаря превосходной акустике помещения не нуждаясь в вокс-динамиках. — Похоже, верховные лорды Терры одобрили труд, который мы проделали с вами вместе.

Радостные крики взорвали тихий зал.

Слайдо подождал, пока вновь воцарится тишина.

— Нам доверили Крестовый поход, сыны мои… в Миры Саббат!

Поднявшиеся в ответ ликующие крики оглушили Гаунта. Он помнил, что и сам тогда кричал до хрипоты. Такого ора он больше никогда не слышал, даже от орд Хаоса и от громыхающих титанов. Никто не пересилил бы то ликование.

— Сыны мои, сыны мои, — Слайдо поднял аугментическую руку, призывая к спокойствию. — Позвольте мне рассказать вам о Мирах Саббат. И, прежде всего, поведать о самой святой…

Слайдо со странной горячностью говорил о святой Саббат, беати, как он ее называл. Гаунту даже казалось тогда, что для Слайдо она имела особое значение. Военмейстер был благочестивым воином, уважавшим всех имперских святых, но Саббат по какой-то причине стала ему дороже всех остальных.

— Беати была воином, — объяснил Слайдо Гаунту месяцы спустя, на пике освобождения Формал Прайм. — Она воплотила имперскую веру и человеческий дух ярче, чем любая другая фигура, вошедшая в анналы истории. Она вдохновляла меня, когда я был еще ребенком, давала мне силы. И я воспринимаю этот Крестовый поход как личное дело, как величайшую честь, которая когда-либо была получена мной от Золотого Трона. Вернуть завоеванное ею, пройти ее тропой и вновь освободить миры, которые она уже отбирала у Тьмы. Я… чувствую себя пилигримом, Ибрам.

Гаунт никогда не забывал этих слов.

Широкое, чистое плато дало возможность нагнать время, но при этом и делало их положение более уязвимыми. В долине, на дорогах и тропах, тяжелая колонна из бронированных машин и грузовиков казалась внушительной и огромной, а здесь, среди величественных гор почетная гвардия выглядела как цепочка муравьев на лишенном растительности пространстве.

Лесп уже рапортовал о первых нескольких случаях недомогания из-за перепадов высоты. Но нельзя было подождать даже время, необходимое людям для акклиматизации, не было. Предусмотрительная доктор Курт заранее включила приличное количество фонурита в список препаратов, которые вез грузовик с медикаментами. Этот диуретик способствовал усвоению кислорода, и Лесп начал давать его тем, на кого разреженный воздух влиял хуже остальных.

Межевых знаков на плато было немного, и их появление действовало на войска гипнотически. Обычно это были просто большие валуны, принесенные древними ледниками. А иногда столбовые могилы. Многие из Призраков неотрывно смотрели, как эти одинокие вехи пропадали из виду далеко за спиной.

К середине пятого дня пути температура опять резко упала. Воздух все еще оставался чистым, небо — голубым, а солнце — ярким, таким ярким, что несколько человек получили солнечные ожоги раньше, чем заметили это. Но теперь поднялся колючий ветер, стенавший над землей. И громадные очертания гор больше не светились, прозрачные и белые, вдали. Теперь стало видно, что они гораздо темнее и окутаны туманами.

— Снег, — промолвил аятани Цвейл, путешествовавший с Гаунтом. Он стоял у заднего борта «Саламандры», покачиваясь в такт ходу машины, и принюхивался. — Определенно пойдет снег.

— Небо кажется ясным, — заметил Гаунт.

— В отличие от гор. Их лик мрачен. Снег настигнет нас еще до конца дня.

Заметно похолодало. Гаунт надел китель и перчатки.

— Насколько он будет сильным? Вы можете сказать?

— Может валить несколько часов. Замести все вокруг и убить нас всех. Горы коварны и капризны, комиссар-полковник.

— Она называла их Священными Глубинами, — вставил Гаунт, имея в виду святую.

— Определенно. Несколько раз отметила это в своем евангелии. Она пришла отсюда, спустилась в мир с гор. Для нее естественно было думать о горах, глядя на остальной мир сверху вниз. Для нее Священные Холмы вздымались над всем. Даже над космосом и другими планетами.

— Я всегда думал, что это тоже была метафора. Великий подъем, с которого Император взирает на всех нас, его преданных слуг, трудящихся в глубинах.

Цвейл ухмыльнулся и потеребил бороду.

— В каком же блеклом и негостеприимном космосе вы обитаете, комиссар-полковник. Неудивительно, что вы столько сражаетесь.

— Значит… это не метафора.

— О, уверен, что метафора! И я уверен, что та суровая картинка целиком соответствует ей. Помните, святая Саббат вызывала страх и благоговение и больше походила на вас, чем на меня.

— Я приму это за комплимент.

Цвейл жестом указал на кольцо горных вершин.

— На самом деле пребывание на вершинах громадных гор означает лишь одно.

— Что именно?

— Падать придется очень долго.

Когда начало темнеть, они разбили лагерь на перекрестке со следующей восходящей тропой. Маккол предполагал, что до Усыпальницы оставалось еще два дня пути. Гвардейцы поставили палатки и назначили часовых. Обогреватели были установлены, зажжен химический огонь. Никто не догадался захватить хвороста от подножья холмов, а здесь дров просто не было.

Снег пошел до наступления темноты, бесшумно налетая с севера. За несколько секунд до снегопада часовой увидел нечто, похожее на контакт на широкополосном ауспике. Но к тому времени, как он вызвал Гаунта и Клеопаса, снегопад ослепил сенсор.

Но часовому не показалось, это действительно был контакт. Множество машин двигалось на север через плато за ними, всего в двадцати километрах.

— Назад! Назад сейчас же! — кричал Майло, изо всех сил стараясь не извозиться с ног до головы в жидкой грязи, которую взметали в воздух гусеницы «Химеры». Сопя и пыхтя, турбины машины взревели, и она завиляла из стороны в сторону на крутой колее.

— Глуши! Глуши, пока не перегрелась! — сердито закричал Дорден.

Двигатель взвыл и отключился.

В мир вернулась тишина. Лишь птицы щебетали в зарослях.

Грир спрыгнул с заднего ската и обошел «Подраненную тележку», чтобы выяснить, в чем проблема. Быстрый ручей, бегущий вдоль тропы, подмыл дорогу, и вес «Химеры» продавил почву, так что машина повисла под пьяным углом.

Они двигались по сооке уже два дня с тех пор, как Корбек решил избежать встречи с инфарди у Нусеры, и машина уже не в первый раз сошла с тропы. Однако впервые экипаж не знал, как поправить положение.

Тропы шелонов вели к истокам священной реки и почти везде были крутыми. Узкая, иногда похожая на серпантин тропа привела отряд в лесистую местность, где не видно было ни следа человеческого присутствия. Саниан показала дорогу, которая обходила самые крутые вершины и уступы, где буйно цвели густые и непроходимые дождевые леса. Отряд держался более открытых пространств, где земля кое-где поросла деревьями или невысокими листопадными кустарниками, оплетенными плющом. Вода текла везде: журчащие ручейки и потоки, падающие с выступа маленькими серебряными водопадами; массы воды, текущей по склонам, собирающейся в озерца или бурлящие речки.

Каждый раз, когда они двигались по свободному от деревьев пространству, можно было обернуться и посмотреть на обширную желто-зеленую долину реки внизу.