Brainiac - Кен Дженнингс

Кто они, эти непризнанные гении, алхимики, превращающие факты в золото тривии? В Jeopardy! работают девять или десять редакторов и столько же авторов, но на съемках мне удается краем глаза увидеть только некоторых из них. С резко очерченными лицами, в очках, они стараются держаться поближе к сцене и всегда готовы вмешаться, если участник ответит: «Иоганн Штраус» вместо «Рихард Штраус»[95].Но я не имею права с ними разговаривать. Если я приближусь к ним хотя бы на 30 футов, на меня спикирует крепкий охранник компании Sony. Чтобы найти людей, которые зарабатывают на жизнь написанием тривии и которым при этом не запрещено со мной общаться, мне придется отправиться куда-нибудь еще.

Я отыскиваю Мартина Брауна из Саусалито (кстати, в переводе с испанского это значит «маленькое ивовое дерево»), который находится всего лишь по ту сторону моста Золотые Ворота от Сан-Франциско. Мартин живет здесь почти 15 лет, с тех пор как ушел из основанного им же рекламного агентства в Атланте и переехал сюда, чтобы работать в качестве фрилансера писателем и журналистом. Его карьера сделала крутой поворот, когда он выполнял работу для семейного психолога Джона Грея. В 1993 году этот человек шокировал одновременно астрономов и антропологов, обнаружив, что мужчины и женщины родом не с Земли, как все долгое время полагали, а с Марса и Венеры соответственно. Книга Грея[96] разошлась многомиллионным тиражом и породила целую империю сопутствующих товаров, в числе которых в конце концов появилась и популярная настольная игра. Так вот, Мартин занимался созданием «кардвера» (то есть вопросов, на сленге любителей настольных игр-викторин), после чего начал новую для себя карьеру, став автором тривии для популярных настольных викторин: Top-10 Game, Who Said That, mental_floss game, Snapple Real Facts game и многих других.

«Можно ли дать простое определение тривии? — размышляет Мартин, накалывая на вилку кусочек крабовой котлеты. — Я люблю приводить такой пример. Если бы мы жили на Луне, все земные проблемы были бы тривией». Мы сидим в залитой солнцем прибрежной закусочной в Саусалито, или «Мейберри у залива», как называет город Мартин. Он указывает мне каждого посетителя, которого знает. Сам Мартин — мужчина средних лет с худощавым лицом и пронзительными, прозрачно-голубыми глазами. Он обожает тривию. Мы познакомились всего несколько минут назад, а он уже рассказал мне, что «щупальца лобстера вибрируют из-за ионов кальция». Я обычно приберегаю такие вещи для второй или третьей встречи.

Превратить информацию, даже интересную информацию, в занимательный и «играбельный» вопрос тривии — это умение, в чем-то даже искусство, говорит Мартин. Он только что вернулся из поездки с сыном по Большому Каньону, во время которой предлагал отпрыску небольшое упражнение. «Вот тебе бейсбольный факт. Удар, о котором узнал весь мир, совершил Бобби Томпсон, выступая за „Нью-Йорк Джайентс“ в 1951 году против „Бруклин Доджерс“ в последней игре плей-офф. Этот удар решал, какая из команд будет принимать участие в Мировой серии. Итак, здесь много фактов. Что ты будешь с ними делать? Какой ты напишешь вопрос?»

«Какой бейсболист совершил Удар, о котором узнал весь мир?» — предложил сын.

Мартин указал ему, что данный вопрос можно было бы «облегчить» или, напротив, усложнить. «Какая команда первенствовала в Национальной лиге, когда Бобби Томпсон совершил свой удар, о котором узнал весь мир?» Так проще. Или еще: «Назовите общее прозвище, которое получили оружейный салют 1775 года в Конкорде и хоум-ран, исполненный на стадионе „Поло Граундс“». Можно и наоборот, «утяжелить» вопрос: «Кто играл на позиции питчера, когда Бобби Томпсон…?» (Ральф Бранка.) «Какой был счет, когда…?» (422.)

«Есть сотня различных способов отрегулировать сложность этого вопроса. Как будто бы я взял твой палец и… — он изображает, что зажимает тиски. — Больно? А теперь? Ты можешь варьировать причиняемую боль».

Один удар биты, блеск солнца на стальной окантовке верхнего яруса, одно событие, один удачный фастбол порождает сотни возможных вопросов. Какое знаменитое восклицание комментатора Русса Ходжеса последовало за этим ударом и сохранилось для истории только потому, что один-единственный человек, болельщик «Доджерсов», записывал трансляцию игры?[97] Какой легендарный бейсболист единственный из своей команды остался на поле, чтобы убедиться, что Томпсон коснулся каждой базы?[98] Какого комедийного актера стошнило на трибунах на ботинки Фрэнка Синатры как раз в тот момент, когда Томпсон совершил свой хоум-ран?[99] Какой будущий игрок «Янкиз», представленный в Зале Славы, родился в тот великий день?[100] Какого киноперсонажа убивают, когда он слушает в своей машине трансляцию этой игры?[101]

Фактов более чем достаточно, но автор тривии должен приготовить из них самые лучшие из возможных вопросы. Простой, состоящий из одной строки вопрос может быть результатом тысячи маленьких решений: это короткая, но очень требовательная форма. Это немного похоже на сочинение стихотворения в тугой смирительной рубашке стихотворной формы, такой как вилланель или хайку. Все должно быть точно. Важен каждый слог. И за всю эту работу автор тривии, быть может, получит жалкий доллар или два за вопрос.

«Из всей моей фрилансерской работы меньше всего мне платят за работу над играми. Я получаю пять баксов за карточку и мог бы за ту же зарплату подавать кофе в „Старбаксе“, — с сожалением говорит Мартин. — С другой стороны, это зачастую самое интересное, что мне приходится делать в жизни».

После ланча Мартин устраивает для меня автомобильную экскурсию по округу Марин, во время которой мы, конечно же, говорим о тривии. Похоже, вид секвой или моста Золотые Ворота с крутых берегов над Тибуроном пробуждает в Мартине философа. Так же, как и я, он не в восторге от слова «тривия».

«То, что тривиально для одного, может быть полным смысла для другого», — отмечает он. Называя информацию тривией, мы обесцениваем ее. Такой подход дает многим людям повод считать, что они не обязаны этого знать.

«К примеру, зачем нам нужно знать — сейчас, дай я тебе нарисую… — он выуживает из кармана ручку и ставит на обрывке бумаги семь точек. — Что это?»

«Большая Медведица».

«А какой смысл знать, что, скажем, еще через миллион лет Большая Медведица будет выглядеть так?»

Он показывает мне то, что нарисовал на обратной стороне клочка бумаги. Тысячелетия «истинного движения», открытого в 1710 году Эдмундом Галлеем, до неузнаваемости изменили Медведицу. Теперь она похожа на кривую букву «М», растянутую, как ириска.

Он сам отвечает на свой вопрос. «Для меня смысл в том, чтобы знать, что небо и звезды, которые я вижу над собой, — это не те небо и звезды, которые видели динозавры. И звезды, что увидят жители этой планеты через три миллиона лет, не будут теми звездами, которые видел я. Множество людей, например старшеклассников, скажут: „Ну и какое мне до этого дело?“ А до этого должно быть дело, потому что ты понимаешь: Вселенная непостоянна. Она только кажется постоянной, мой друг, потому что твоя жизнь — это… — он щелкает пальцами, — в масштабах вечности. Осознав это, ты обретаешь связь с чем-то большим. Это то же самое, что дает людям вера. Она связывает их с чем-то большим».

Духовная сила тривии. В тишине, под нестареющими прибрежными секвойями это рассуждение выглядит почти бесспорным.

Если кто-то и мог зарабатывать деньги написанием тривии, то это Рей Хэмел. Сейчас утро пятницы, и Рей только что проводил своего девятилетнего сына в школу. Я паркуюсь перед его домом в сельском стиле с тыквенного цвета обшивкой в пригороде Мэдисона. На дорожке возле дома стоит светло-голубой седан с номерным знаком, на котором написано «ТРИВЕЯ».

«Тривия через „и“ была уже занята, — объясняет Рей спокойным, добродушным голосом, в котором слышен среднезападный акцент. Он общительный человек с песочного цвета волосами и кривой, как у бурундука, улыбкой. — Наша подъездная дорожка тоже оплачена тривией. После подписания контракта на книгу мы смогли покрыть ее цементом, а не просто заасфальтировать».

В течение шести лет Рей писал викторины Noodle Nudgers для сайта «Нью-Йорк Таймс», которые в конце концов издал в виде книги. Он писал тривию для радио, для журналов и для интернета. Но, несмотря на этот успех, Рей не бросает свою дневную работу. Он и его жена — библиотекари-консультанты в Университете Висконсина. Рей работает также в университетском исследовательском центре.

Исследование макак-резусов в 1940 году в Университете Висконсина в Мэдисоне привело к открытию резус-фактора в группах крови человека, что кажется мне довольно интересным фактом. Теперь, когда я постоянно настроен на волну тривии, я полностью опровергаю Отчеты доктора Кинси. В отличие от среднего американца, я теперь каждые семь секунд думаю не о сексе, а о тривии.