Таганский дневник. Кн. 2 - Валерий Золотухин

Понедельник

«Мизантроп» — шефский. Почему?!

Любимов в Москве! Мы встретили его в Шереметьево. Белого коня достать не удалось, но швейцарское радио было, да и наш Ракита заснял на видео. Но на зеркале у меня портрет Анатолия Васильевича, и надо этот шефский спектакль для воинов сыграть хорошо. Господи! Благослови нас на удачу и чтоб голос не сорвать, сбереги меня, Господи, для «Годунова»! И моим партнерам пошли удач и здоровья.

— У тебя месячник здоровья?!

— Да, Юрий Петрович.

— Можно работать?!

— Да, Юрий Петрович!

Встреча была суматошная. Ю. П. кричал:

— Не разбейте водку в желтой сумке!..

10 мая 1988

Вторник

Объявил семье, что я сегодня встал другим человеком, поэтому им надо быть начеку и не удивляться моим неформальным поступкам.

Солженицын встретил Ю. П. словами: «А вы знаете, какой сегодня день? Ровно 12 лет назад после нашей с вами встречи меня забрали в Лефортово».

Ю. П. ночевал у него, и хозяин был весьма приветлив и любезен. Он знает все… Он знает, где и как я себя вел в какой ситуации и пр. А разговор о Солженицыне начался с телеграммы, которую А И. прислал Любимову на 70-летие. Там было сказано, что «это Бог вас надоумил выбрать для жительства Иерусалим. Именно ни Париж, ни США, а Иерусалим». Ну, он человек глубоко верующий… хотя по другим сведениям закоренелый или, как говорят, убежденный антисемит, исходя из христианской идеи и пр.

18 мая 1988

Среда, мой день

По этим нервным коротким записям я потом соображу, как говаривал Эфрос, свою нынешнюю жизнь. Прихожу с репетиций от общения с гением Любимова совершенно опустошенный и как бы несчастный. Но с затаенной внутри бомбой медленного разрушения. Когда-то мне это важно было и я часто повторял себе: «Только бы не озлиться, иначе потеряешь талант и самоуважение». К этому я возвращаюсь и сейчас. Вчера у меня день был сравнительно легкий, но сегодня судьба рассчитается со мной… как-то. «Береги, Валерий, голос», — говорит мне внутренний мой голос. А все остальное — от папы с мамой и от Бога.

В очередной раз заполнил я анкету на звание. И опять хотел залупиться, дескать, сколько можно, это унизительно в конце концов, Ну и что и кому я этим докажу?!! Себе?! Ах, себе! А себе я звание хочу добавить. Вот и пиши свою автобиографию в сотый раз и не вы… И напишу, а вдруг простят мне мадридское пьянство и звание прибавят, а это уже большая надежда на два метра и холодильник с гвоздями. Одна забота, чтоб в будущем выделили землю на Кунцевском кладбище. Ни на Ваганьково, ни на тем более Новодевичье не рассчитываю.

Я не пишу ничего о Любимове, потому что все это будет неправда — на репетиции идет сплошная оперетта, показуха, игра в усталого гения и стрекот камер. А что я ждал? Ну конечно, если бы он меня хвалил и подбадривал, мое автономное настроение было бы удовлетворено и был бы я на верху блаженства… Но этого нет, и оттого я нервничаю и вину хочу на публику перенести. Но объективно, отбросив личные амбиции, нет достоинства, строгости. Начиная от его выкрика на «В. Высоцком»: «Он не мочился — это точно!» Все окрашено этими его вздрюченностью и эпатажем. Сам он это оправдывает так: я человек озорной, старый и к тому же впал в детство, мне простительно.

Привязался к моему тембру — «Лемешев и Козловский сразу. Садишься на свой горловой регистр». А так как он меня много ругает публично, можно предположить, что он говорит в окружении Смехова и Филатова. И молва по Москве пущена, я так думаю, такого смысла, что Золотухин без присмотра в дерьмо превратился. Вот с какими мыслями я собирался на репетицию и в прогон вечером пойти. Спаси меня, Господи!

Я долго ждал его, и настроение у меня гнусное. Неужто он добился своего и лишил меня таланта на этот день. Я ловлю себя, что я боюсь, что я не получу удовольствия даже от произносимого текста. Царица небесная, помоги, спаси и помилуй, благослови меня! Господи! Пощади!

19 мая 1988

Четверг

Я говорил, что, кроме вреда, ничего эти репетиции мне не дают, а такого счастья, что случилось вчера на прогоне и после, я не испытывал давно. Я перешагнул через себя и взял какой-то важный барьер. Я выполнил почти все, что просил меня Любимов (удалось), и теперь говорят: Золотухин первым номером, Любимов очень доволен им.

Да он мне и сам говорил:

— Ну, ты чувствовал сам, как зал сразу реагирует на конкретность?

Сабинин[30] говорил о сложнейшем фантастическом рисунке партитуры, «и, что самое поразительное, ты это выигрываешь с легкостью невообразимой». Все дело в том, что все были свидетелями и этих мучительных, унизительных уколов, и казалось, что психологически и морально мне просто не подняться. И вот результат. «Кордебалет не ожидал, хор рукоплескал и был восхищен. Ты один из всех, кто выполнил его замечания». Ночью я слушал соловья и встретил ежа на дороге. Соловей выщелкивал и высвистывал, казалось, в мою честь, и сегодня рано утром помчался я провожать шефа.

— Здравствуй, Валерий!

Мы поцеловались на прощание, и он мне сказал:

— Ну, восстанавливайся… в смысле Кузькина.

Демидова ужасающие, немыслимые вещи поведала мне. Пьяная Кузнецова подошла к ней перед началом сцены «у фонтана» и сказала: «Ты бездарь, ты интриганка, ты пользуешься связями» и т. д. и т. п.

— А я и так-то самоедством заражена и тут думаю: может быть, она права… А Славина — мне это рассказали девочки из ее окружения — задумала уничтожить меня физически. Достала книгу черной магии и в спектакле Уильямса по действию вливает мне воду в ухо. Так однажды, говорят, она влила мне воду, которой омывали труп.

Это что же такое, Господи! Это трудно представить себе в бреду и чаду, в современном-то мире, в современном-то театре! Ой, батюшки-светы!!! Мне так стало жаль ее, что захотелось укутать, как младенца, и защитить на своей груди в прямом смысле.

В сцене она надела на себя столько нарядов из кожи, лис, тюля, юбок, ремней, блях, что я потерял ее задницу, запутался, где сиська, где меховая шапка. Краска Любимова — высморкать две ноздри и вытереть пальцы о майку — выстрелила аплодисментами. Я доказал ему, что не разучился ни работать, ни играть. В каждом публичном разговоре он говорил: доказывай себе и другим необходимость восстановления «Кузькина». В «Кузькине» есть темы вечные и, кроме того, там ряд блистательных актерских работ, что бывает не так часто. Зачем же ими разбрасываться? Значит, театральная задача на будущий сезон передо мной поставлена, а приехать работать он собирается (объявил на публике) в середине января и на длительный срок. И, конечно, все его пребывание было сплошной белый конь… Публикация в «Московских новостях» — потрясающий провидческий документ. Слава Богу!! Мягкой тебе посадки в благословенном Иерусалиме, дорогой наш шеф. Написал письмо Горбачеву — вот над этим-то документом, и работали Филатов с Губенко 16-го числа, когда Леонид закрывался у Петьки, а Губенко, по рассказам Веньки, читал его под столом… прячась.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});