Ромашки для королевы - Оксана Демченко

Кэльвиль вернулся к трупу, привел того самого, выглянувшего первым, селянина и стал ворочать Черного, деловито осматривая его руки, лицо, грудь. Потом жестом разрешил рубить голову, коль люди считают такой способ наиболее надежным. Подошел, и выражение задумчивости на его лице очень не понравилось воеводе. Староста уже стоял рядом, ожидая пояснений.

– Брав, у него когти, – тихо и внятно сообщил эльф. – Понимаешь? Я очень удивился скорости твари и силе его магии, заподозрил, но верить не хотел до последнего. Кстати, надо и второго осмотреть.

– Второго? – обреченно охнул староста и оперся на плечо одного из мужиков. – Пропало село, раз ополчились на нас. Кабы не вы, господа заезжие… Два ведьменя, да у нас их отродясь и не слышно было! Там, у Черной стены, баловали, но не шибко, а теперь вовсе худо, как я гляну.

– Сжечь надо обоих до рассвета, – обернулся эльф. – Я нашепчу, что следует. Не переживайте, не узнают прочие, где и как эти сгинули. Пошли, Брав. Если и у второго когти… Да и рост, ты заметил?

Он нервно передернул плечами и вздохнул.

Воевода шел следом и пытался вспомнить, что означают эти проклятые когти. Но ничего подобного он не слышал. Ни от магов севера, ни даже из легенд. Обычно Черные внешне полностью подобны людям, и отличить их можно лишь по глазам, черным, как бездна. Только разве это верный и надежный признак? Бывало, из-за пустого страха забивали камнями или расстреливали издали из луков и арбалетов ни в чем не повинных гостей из южных земель, где подобный цвет глаз нельзя счесть необычным. Но когти? И рост. Брав смущенно пожал плечами. Высокий здоровенный мужик – что правда, то правда. Очень высокий, если разобраться.

В избу он шагнул, склонясь под низкой притолокой, и замер, споткнувшись. Собственно, по описаниям знал, каков их обряд и что для него требуется, но знать и видеть – это несравнимо. На лавках сидели дети. Живые, спасибо эльфу. Все в возрасте – по первому впечатлению – от трех до семи, тихие, с пустыми глазами. Ведьменева дюжина.

Сам Черный лежал на полу, буквально вспоротый клинками. Он успел обернуться, но это было последнее движение. Рука с длинным узким ритуальным ножом зависла до начала блокирующего движения. Лег ничком, потом вывернулся на бок, и пальцы по-прежнему сжимали рукоять из обожженной древесины. Теперь воевода сам увидел то, о чем говорил эльф, – действительно, когти. От верхнего сустава пальцев начинались роговые чешуйки, все более плотные, и вместо ногтей в дерево пола впивались длинные, плавно изогнутые, черные когти. Решительный мужик с топором оттеснил воеводу и рубанул, бросил в мешок голову и вышел. Страх одолевал село – почти сердито осознал Брав. И теперь они станут исполнять все нелепые обряды защиты, поежился он. Зачерненные копотью дома пожгут, оставив сирот еще и без крова, скот и собак из пострадавших подворий вырежут. Хлебные поля пустят палом… И станут петь хвалы Солнцебогу, словно тому угодны пожары и сиротство. Свежими побегами лозы огородят уцелевшие дома, возьмутся рисовать знаки защиты… А детей могут объявить проклятыми, так уже случалось. Брав глянул на малышей и подумал – без эльфа или мага их уже не отнять у смерти.

Эльф встал на колени и придирчиво изучил когти. Снова сокрушенно покачал головой. Попросил старосту выносить детей на воздух и обещал вызвать всех, по очереди, в мир живых. Его слушались беспрекословно. Ходили следом и смотрели с немой надеждой, не решаясь беспокоить вопросами и даже благодарностью – только кланялись, стоило светловолосому обернуться. Даже когда Кэльвиль запретил поджигать дома погибших – не возразили. Снова молча ходили следом, кланялись и смотрели, как странный незнакомец тихо напевает и творит магию. Как копоть сходит со стен, как светлеют лица детей.

К утру ведимов спалили далеко за околицей, в костер сносили по велению эльфа даже землю, пропитанную их кровью, и доски пола из выбранной для обряда избы. Утро рассеяло самые темные страхи. Староста вспомнил о насущном, устроил для гостей завтрак.

– Не думай даже, мил человек, – хрипло ворчал он на сомнения светловолосого. – Сироток у нас не обидят, родными примем, в крепкие семьи, сам пригляжу. Ни в чем им отказа не будет. Дома их выдержим три года с дверьми настежь, как велел, да и заново заселим, раз ты все очистил. Только как нам вас отблагодарить – и ума не приложу.

– Коня моего заройте там, на дальнем холме, – попросил эльф. – Хорошее место. И творога нам в дорогу выделите, уж очень вкусный. А больше ничего не надо. Живите спокойно, не придут они второй раз. Так их магия устроена, лет десять сюда не заглянут, словно нет вас в мире. А то и двадцать. Но к тому времени уже всё решится, и надеюсь, их не станет.

– Ох, утешил! Мы уже с зимы не спим спокойно. Всё мерещится невесть что, дети плачут.

– Успокоятся. Они сперва страх пьют, а потом жизнь, – грустно кивнул эльф. – Я рад, что мы свернули сюда. Жаль, чуть позже, чем следовало.

– И как вы их вдвоем спроворили, – снова восхитился староста. – Благодарствую.

Кэльвиль мягко улыбнулся и выложил на стол золотые монеты – по одной на найденного в избе околдованного ребенка, окончательно смутив старосту. И отказаться нельзя – сиротам на черный день предложено. Потом эльф порылся в своем мешке, собранном из заседельных вьюков рыжего коня, и бережно ссыпал на блюдце мелких зерен.

– Это наговаривал маг куда более толковый, чем я. Если дети станут сильно плакать, у вас или у соседей, в ином селе – по одному в изголовье. Как успокоится малыш – сажайте зернышко у дома. Ростки у них тоже добрые.

Староста кивнул молча, сил и слов для благодарности у него уже не осталось.

Провожали Брава и его учителя всем селом. Долго махали вслед, просили заходить еще, если дорога приведет в Рэнию.

Когда холмы отгородили село, и путники снова остались вдвоем на всем огромном поле от горизонта до горизонта, Кэльвиль стал говорить, неспешно излагая свои опасения. Он понял, что спутник ничего не знает о когтях и росте. Он неторопливо пересказывал древнейшие записи из библиотеки Лирро, хранящие описания давней войны, забытой людьми. Породнившиеся с демонами ведимы описывались там очень подробно. Они менялись от поколения к поколению, обретая полноту силы. Сперва были подобны людям, потом их стала переполнять злая магия, а затем и тело исказилось, подстраиваясь под черное нутро. Рост стал огромным – до полутора саженей, скорость движений увеличилась настолько, что стала непосильна и большинству эльфов. А обычные руки сменялись в бою «звериными», когти которых подобны кинжалам остротой и длиной.

Светловолосый вздохнул. Тех демонов могли одолеть лишь лучшие, охрана древней королевы. Их более нет в мире, почти все погибли, стараясь донести ларец в катакомбы демонов. Там последний, именуемый в летописях Ключником, сумел закрыть его, замкнув заклятие и обеспечив нездешним тварям надежную темницу. И тогда ведимы, лишенные поддержки своих хозяев, стали слабеть и снова меняться, уже в обратную сторону. Спустя три поколения они выглядели, как обычные люди.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});