Бездна смотрит на тебя - Надежда Лиманская

— А-а-а! — Вдруг закричал Петька. — Не смотри! Отвернись!

Два десятка глаз устремились в их сторону.

— Что происходит?! — кричит классный руководитель. — Вы что? С ума сошли? Годовая контрольная! А, ну! Тихо! Пётр! Опять бузишь?! Мать бы пожалел!

— Не я это! — едва промычал он. Заикаясь: — Он — н — а! — показывая пальцем. Внезапно сорвался с места и выбежал из класса. Никто не видел её тихой, почти жуткой улыбки, посланной вслед однокласснику. Улыбки девочки — паиньки, без пяти минут круглой отличницы. — Вернись! Вернись немедленно! — прокричал вслед учитель, одновременно зорко наблюдая за теми, кто мог списать.

— Постой! — услышала после уроков за спиной. Удивлённо повернула голову. Петька! Он стоял напротив неё, глядя себе под ноги.

— Я не крал! Честно!

— Откуда знаешь тогда?

— Так весь класс только и говорит!

— Неправда! Я никому не сказала! — Она холодно выжидающе смотрела на него. Парень растерянно пожал плечами.

— Я видел, как Ирка выходила из вашей раздевалки! Довольная, как кошка!

— Неправда! — в очередной раз повторила девочка. — Ира была в медпункте! Сам слышала, как она отпросилась!

— Не было её там! Мою мать завуч вызвала с утра! Я у дверей стоял. Ждал, когда выйдет, а тут смотрю, — Ирка! Что-то в кулаке держит! Пройдёт шаг, в кулачок посмотрит, улыбнётся и дальше чешет!

— Понятно! — по-взрослому произнесла девочка. — Вон, значит, как! Хорошо!

Услышав в этом «хорошо» грозное, незнакомое, Петька отчего-то вздрогнул. На этот раз не испугался, — утонул в синеве её глаз.

— Странная ты девчонка! И…

— Что «и»? Давай, говори!

— Очень красивая, говорю!

Она прищурилась. Осмотрела его с ног до головы. Мятая, но чистая рубашка. Немного короткие брюки, ужасного фасона, непонятного цвета, туфли. Взглянула в лицо. На зелёных радужках его глаз рассмотрела крошечные, ярко-коричневые рыжие точки. Молочного цвета кожа, прямой нос, красиво, ярко очерченный рот, словно у девушки…

— А слабо тебе поцеловать меня?

Петька зарделся, как тогда, на уроке, сделал шаг назад.

— Ну, тогда я! Сама!

— Может не надо? — растеряно огляделся вокруг.

— А ты трус! Вот не думала! — жёстко бросила в лицо. — Пошутила я! А за Ирку, спасибо!

Звонко рассмеялась и умчалась прочь. До конца учебного года оставалась ровно неделя.

Она улыбнулась своим мыслям. Вспомнила, как металась Ирка, как звала на помощь. Одноклассницы «случайно» оказались в местном, заброшенном парке один на один. Ирка, та самая девчонка из их класса, стала пятиться. Позади неё, неожиданно для обеих, оказался высокий обрыв. Маленькая воровка — одноклассница сорвалась в пропасть. Упала на каменную гряду. Девочка осторожно взглянула вниз. Тело ударилось несколько раз о камни, перевернулось и медленно стало сползать дальше, в глубокую расщелину между больших валунов. Наконец, исчезло совсем.

Глядя на лучики в ладони, — отсвечивали возвращённые серёжки, — радовалась пришедшему в голову плану. Внезапно закружилась голова. Затошнило. Ведь она не хотела. Ничего такого. Честно.

— Мам! Сколько стоят мужские туфли у вас в магазине?

— А тебе, зачем? — удивлённо спрашивает мать. — Импортные, дефицитные — дорого. Сама понимаешь, а наши…, — резко обрывает себя, — всё же, зачем тебе?

Мать ещё не знает, не заметила, что в ушах дочери давно нет золотых, с осколками бриллиантов, серёг. Всем, кто видел их, — кажется, камешки — простые стекляшки. Девочка давно решила продать их. На вырученные деньги купит Пете новые туфли…

Она ехала минут двадцать — тридцать в другой городишко попытать счастья — продать серьги. На автовокзале, выйдя из рейсового автобуса, внимательно осмотрелась. Через дорогу, на противоположной улице, наконец, увидела вывеску «Комиссионный магазин». Облегчённо вздохнув, направилась туда. В отделе, где под стеклом сверкали ювелирные украшения, оценщик взглянул на серьги, затем, очень внимательно, — на неё.

— Барышня! Откуда у вас… Паспорт с вами?

— Паспорт?! — Ей было четырнадцать с половиной, почти пятнадцать, документ будет через год. Вслух, улыбаясь, не растерялась, мило произнесла:

— Без него? Как-то можно?

Оценщик глянул на дверь позади себя и что-то написал на белом поле газеты «Правда», что лежала на столе, чуть поодаль. Невзначай придвинул ближе. Она прочла. Из чего следовало: она получит лишь пятьдесят процентов.

— Сколько это?

— Пятьсот!

— Сколько? — не поверила.

— Барышня! Не устраивает, — тихо произнёс, затем громче, — жду вас с паспортом!

— Всё, всё устраивает! — чуть не закричала от восторга.

Старик отсчитал деньги купюрами по двадцать пять рублей. У неё всегда было всё, чего душе угодно. Но такие деньжищи она держала в руках первый раз в жизни. В первый раз решила вопрос сама. Для себя. Гордиться было чем. И всё же. Вдруг, нестерпимо стало жаль Ирку. Она не хотела, всё как-то само…

Последний звонок. С завтрашнего дня долгожданные каникулы.

— Петя!

Парень от неожиданности резко оглянулся. Завидев первую красавицу школы, улыбаясь, поспешил навстречу.

— Иди сюда! — На фоне буйно цветущей сирени её синие глаза особенно ярко выделялись. Стройную, точёную фигурку, опоясывал школьный белый фартук.

— Хотел тебе сказать! Если кто обидит…, — не договорил, она, схватив его за шею, властно вонзилась в губы. Внезапно, совсем неожиданно для неё, второгодник и двоечник ответил опытным нежным поцелуем. Мягко отстранился, заглянул в лицо, снова поцеловал. Крепко обнял. Застенчиво, чуть касаясь, провёл рукой по груди, по ягодицам. Снова, уже испуганно взглянул ей в лицо. Она не отвергла его, не дала пощёчину. Ласково потрепала по рыжему, жёсткому ёжику.

— Как тебе удалось? — начал он, — как удалось уломать «физика»? Представляешь, он перевёл меня в следующий класс! Ничего! — сморщил лоб. — Через год пойду работать, мамке помогу, — всё у меня получится! Теперь точно, — получится!

— А как туфли? Не жмут?

— Я отдам! — опустил глаза. — Вот увидишь, — заработаю и отдам!

Она взглянула на него, как тогда, в классе.

— Что-то не то брякнул! Да? — Он взял её руки. — Ты не ответила! Как тебе удалось?

— Как удалось? — отвернулась, высвободила руки. Отошла. Закрыв глаза, понюхала ветку сирени. — Знаешь, что такое шантаж? — Не ожидая ответа, — пригрозила ему: если он поставит тебе «неуд» за год, я обвиню его в изнасиловании, или в покушении на…

Петька широко открытыми глазами некоторое время смотрел ей в лицо, ничего не сказав, развернулся и ушёл.

— Петя! — услышал, не остановился.

Грустная и опустошённая она вернулась домой. Мама, как всегда, в конце учебного года, празднично накрыла стол. Не встретила, не бросилась радостно навстречу. Молча сидела, глядя перед собой.

— К нам приходили! Из милиции! Расспрашивали о твоей однокласснице. О нас с тобой. Хотели поговорить!

— В каком смысле: где я? О чём поговорить?

Та, не слыша: — Опять?!

Дочь увидела перед собой белое, словно полотно, лицо. Посиневшие губы матери напомнили о больном её сердце. Та прошла в комнату, присев на диван, устало уронила руки. Сильно сжала виски, подняла потухшие глаза:

— За что?! Что я сделала тебе, Господи?!

— О! Мамуль! — взвилась девушка. — Память-то у тебя, как я вижу, стала короткой! — Затем, неожиданно передразнила: — «За что»? — Злясь, скорее, на себя, выкрикнула, — за то!

Мать как-то затравленно, словно видит в первый раз, уставилась на дочь.

— Что смотришь? Забыла? Много чего с папочкой натворили! Двух пожизненных не хватит!

— Дочка! Зачем?! Ну, почему?! Ответь мне! Тебе-то, что не хватало?!

— Справедливости!

Она снова, более внимательно взглянула на дочь. Когда-то давно, в пятнадцатилетнем возрасте, ещё в колонии, стащила зачитанную, мятую старую брошюру, изданную ещё до революции. Привлекло название. Что-то о половом созревании подростков. О гормонах и многом другом. Понятия не имела, — знания, полученные таким образом, когда-нибудь пригодятся! И теперь, пристально глядя на свою, уже подросшую дочь, она поняла, ощутила непростое эмоциональное состояние собственного, родного, близкого, единственного на всём белом свете, существа. Она видела, как нервно ходила по квартире красивая, почти сформированная, получившая всё самое лучшее с рождения, конечно, уже не девочка. Девушка. Со своим представлением о мире, чувствами, желаниями.

Мать подошла к ней. Мягко обняла. Погладила густые волосы. Неожиданно дочь горько разрыдалась на её плече.

— Я не хотела! Честно! — сквозь слёзы, заикаясь, призналась во всём матери. — И ещё! — отняла заплаканное лицо, — я влюбилась! Да! А он, — не договорила, заглянула ей в лицо.

— Надо уезжать! — внезапно жёстко проговорила мать. — Иначе…