Сказки Освии. Подвиг на троих - Татьяна Бондарь

чешуи, искрящейся от соли.

– Нет, – уверенно возразил он. – Это особый рецепт – «рыба в мундире». Меня учил специалист, которому нет причины не доверять.

Я достала очередную чешуйку изо рта, и отодвинула блюдо в сторону. Фермесец застонал, шевельнулся, выравниваясь на стуле. Я решила, что, если принцессин прихвостень станет сопротивляться при допросе, я скормлю ему рыбу Лелеля.

– Милостивый сударь, – обратился Лелель к открывшему глаза фермесцу, и заслужив мой возмущенный взгляд. – Не соблаговолите ли вы ответить на некоторые мои вопросы?

Аштасар потряс головой, но этот жест скорее можно было отнести не к отказу, а к желанию привести мысли в порядок. Мутными глазами он посмотрел на меня, но ненависти на этот раз не было. Он помнил, что совсем недавно ненавидел меня больше, чем что-либо в мире, но сейчас ничего кроме воспоминаний об этом не осталось.

– Развяжите меня, – спокойно попросил он, говоря по-освийски с едва ощутимым акцентом. Лелель выполнил его просьбу совершенно спокойно.

Аштасар послушно и даже с удовольствием отвечал на наши вопросы. Ему было тридцать два года. На родине у него остались жена и три дочки, по которым он очень скучал. Он был влиятельным и богатым человеком, послом, министром и магом, лучшим слугой своего короля. Его отправили в Аскару с пустяковым делом, с которым он собирался справиться не дольше, чем за неделю.

Мир между их королевствами был хрупок и нестабилен, поэтому послы с обеих сторон постоянно курсировали туда-сюда, привозя отказы на новые предложения о торговле, охране границ, найме людей и о прочей второстепенной ерунде. Главное же, чем занимались послы, – наблюдением. Они следили, не появится ли на лице вражеского правителя выражение, предвещающее беду. По сути, это был официально разрешенный шпионаж, который до поры до времени, скрипя зубами, терпели обе стороны.

Но когда Аштасар прибыл в Аскару, все пошло не так. Чаепитие с принцессой окончилась для него плачевно. Воля Амель стала его волей. С тех пор он жил, шпионил, предавал и убивал по ее приказу. Сейчас он, будто выходя из глубокого сна, вспоминал это и сильно сожалел.

Аштасар рассказал о покушениях на меня. При этом, больше сожалел о факте нападения, а не об утраченном навсегда «эталоне». Все это не могло быть обманом, никто лучше меня не разбирался в том, что переживают люди. Я даже посочувствовала Аштасару и предложила ему подозрительную рыбу Лелеля.

К моему удивлению, фермесец с жадностью набросился на нее, приговаривая, что «рыба в мундире» – его любимое блюдо. Он ловко избавился от чешуи и костей, и в один миг расправился с сочным белым мясом. Потом какое-то время Аштасар умиленно наблюдал за спящей Дэми и восхищался тем, какая она чудесная девочка.

Как мага его очень заинтересовал колобок. Он долго его рассматривал, отметил, что это необычное поисковое заклинание, и поинтересовался, как я добилась такого результата.

– Наверное, ты провела немало часов, экспериментируя и корректируя заклинание, – с уважением решил он. Я не стала уточнять, что Коля скорее ошибка, чем результат труда. Лелель смотрел на меня смеющимися глазами.

Поисковое заклинание первого типа появилось исключительно благодаря ошибкам кухарок. Они в долгом ожидании своих мужей так яростно и воодушевленно месили тесто, что полученный продукт предпочитал катиться искать заплутавшего мужа, чем оставаться в одном доме с разъяренной женщиной.

Аштасар тем временем принялся рассматривать коллекцию оружия Василики и хозяйственно развешивать его обратно на стену, приговаривая, что оружие – как живое, ему нельзя ночевать на полу, и вскоре оно все снова оказалось на стене.

Кроме него Аштасар ничего не удостоил своим вниманием, но кухня как по волшебству преобразилась и стала выглядеть куда аккуратней. Это была чистая, совершенная магия, позволяющая приводить все в порядок. А главное – без побочки. Я с завистью посмотрела на Аштасара, мечтая узнать, как он это сделал.

На Аштасаре между тем оказался фартучек в ромашки, которого просто не могло быть ни у Василики, ни у Освальда. Его подвернутая рука удобно улеглась в перевязи, безупречно белой и чистой. Плесень исчезла из тарелок, сапоги – со стола, и даже черное щупальце втянулось обратно в кастрюлю. Его прежнее место обитания выглядело пустым и невинным.

Когда я не удержалась и спросила, как у Аштасара это получается, он сначала не понял, что именно, а когда я пояснила, рассказал, что все дело в его прапрабабушке. Она жила в неблагополучной семье. Ей приходилось много работать по дому, за себя, мачеху и старших сестер. Тогда какая-то ее дальняя родственница посочувствовала бедняжке и наделила прапрабабушку волшебным даром справляться со всей домашней работой без особых усилий. После этого прапрабабушка выкроила платье и время, сходила на официальный прием во дворец, там познакомилась с прапрадедушкой Аштасара, который тоже был послом. Они поженились и жили долго и счастливо, а ее волшебный дар передается с тех пор по наследству, но почему-то только по мужской линии.

Аштасар говорил не умолкая. За время службы принцессе ему приходилось молча выполнять приказы, и в нем накопилось много невысказанного. Факты о дворцовой жизни лились на меня рекой, только они никак не приближали к решению проблемы. Скорее наоборот, отдаляли, подтверждая мои опасения насчет могущества принцессы.

Мне было нечего противопоставить ей. Да, ее дворцовая стража, особенно ночная, была комична, но даже через такую не прорваться в одиночку. Принцессе стража и не нужна, у нее в руках волшебное зеркало, способное стереть любого врага в порошок. Только поэтому она допустила такой упадок собственной охраны. Амель сама была и стражей, и судьей, и палачом.

Между мной и принцессой стоял безупречный купол Освальда, несколько сотен стражей и всемогущее стекло, способное обратить в камень любого, кто ей не понравится. Мне нужно было преодолеть все эти преграды, пробраться во дворец незамеченной и вынести оттуда четырех друзей, и я не представляла, как это сделать.

Фермесец понял причину моего уныния. Он немного помолчал, мучимый сомнениями, потом почувствовал себя виноватым передо мной и решил рассказать что-то действительно полезное:

– Когда-то давно был у меня один друг, – осторожно начал он. – А у этого друга тоже был друг, и уже у этого друга друга был маг-учитель, почтенный старец, повидавший в своей жизни все колдовство, которое только существует в мире, созданном богом Солнце.

Так вот, этот старец рассказывал другу моего друга, что есть одно средство, способное защитить от любой магии, которая была совершена, совершается, и, конечно, от той, которую еще только собираются совершить.

Это средство способно снять даже те чары, которые накладывали древним магическим предметом, отражающим красоту молодого лица.

И если бы с этим другом друга произошло что-то нехорошее, друг друга непременно прошел бы по домам всех магов королевства, обещая очень