Журнал «Вокруг Света» №05 за 1990 год - Вокруг Света

Дэвид Эттенборо за обеденным столом пишет сценарный план фильма «Trials of Life» («Невзгоды жизни»). Сюжет о джунгарском хомячке займет на экране, вероятно, не более трех минут. Операторы уехали знакомиться с местностью. И все добровольцы уже при деле. Джо и мисс Ирэн готовят корм для отловленных животных. Они пенсионеры, прилетели из штата Массачусетс. Супруги Турек отправляются на площадку. В руках у Франка прибор, напоминающий детскую игрушку — рукоятку с колесом. Они измеряют расстояние между флажками, которыми отмечены все ночные похождения хомячков. Маршруты надо нанести на карту. Оказалось, что территории самок джунгарского хомячка почти не перекрываются, тогда как самцы забегают на территорию и самок, и соперников.

Франк — художник. Ему за шестьдесят. Сухопар, бодр. Похоже, даже ночью не расстается со своим прекрасным фотоаппаратом. Он и меня снимает то в палатке, то возле нее или с собакой Кристи. И при этом убеждает, что в жизни надо чаще улыбаться. Рядом с Франком всегда его жена, японка Су. Спокойная и задумчивая.

К лагерю лихо подруливает «Нива». Еще три девушки из Кызыла — преподавательницы пединститута приехали помочь нам.

18 августа. На фоне закатного солнца фигура Дэвида. Идет съемка, тихо, только слышен голос Эттенборо:

«День завершается. Пробуждаются к активной ночной жизни хомячки...»

И тут по специально изготовленному коридорчику пускают самочку, она бежит в ту сторону, откуда светит полная... искусственная луна. Так открываются «маленькие хитрости», которые ничуть не умаляют достоинств снятых профессионалами из Би-би-си фильмов, ибо делается все с глубоким знанием и фантазией. Вот и футляр от термоса обмазали изнутри клеем, обсыпали песком. Съемка велась специальным объективом через этот тубус — как бы из норы. Дэвид рассказывает экспромтом. Алеша слушает его явно пристрастно. Потом резюмирует: «Хорошо. Может, чуточку слишком популярно...» Операторы задумали снять еще один сюжет, придуманный по ходу. Будто Кристи, щенком привезенная Алешей из США, находит и разрывает нору.

Катя и Алеша в алых майках, на которых изображен хомячок, а вокруг надпись: «Экспедиция «Вахта Земли», Тувинская АССР. Я люблю хомячка!» Они прогуливаются по степи. Отпускают собаку с поводка, и Кристи бежит к норе, роет лапами землю. Зрителю сюжет наверняка понравится. Кристи — умная собака, уложилась всего лишь в пять дублей...

19 августа. В краткие минуты расставания события развиваются стремительно. Многое становится определеннее, и не нужно больше сдерживать эмоции.

Мы собрались все вместе. В руках самодельные флаги экспедиции, что развевались эти дни на высоком шесте. Снимки на память. Провожаем Дэвида Эттенборо. Завтра уезжать и мне. На Чукотку...

— О, Арктик — восклицает Франк. И рассказывает, как во время африканского сафари он снимал льва, терзающего антилопу, и не заметил, что сзади подошло стадо слонов, и огромный самец бросился на фотографа.

— Хобот кверху, уши растопырены!.. Я тоже хочу с тобой на Чукотку,— неожиданно закончил он. — Организуем? На будущий год...

Последняя ночь. Не спится. Ухожу в степь, где парами блуждают огоньки. Наташа Бодяк и Джо Розак ходят за самцом. Этот зверь беспокойный. В норку забегает на пять-десять минут и снова рыскает по степи, набивает свои защечные мешки кормом, таскает в кладовки. Дан Кютур и Юрис Вулис на площадке самой спокойной самочки. Юрис спит на земле, Дан на надувном матрасе. Вместо «маячка» — лампа: внутри горит свечка, воск вытекает в специальные дырочки. Приятно пахнет, как в церкви. Включен приемник, и из него слышно успокаивающее «пик-пик-пик». На месте зверь. Я снимаю друзей на прощанье.

Владимир Семенов Озеро Тере-Холь, Тувинская АССР

Луи Буссенар. За десятью миллионами к Рыжему Опоссуму

Источник имеет в ширину около четырех метров. Он глубок, и вода в нем свежая и прозрачная. Его берега покрыты цветами. Травянистый покров тянется сколько видит глаз.

Все пьют воду с наслаждением, маленькими глотками, долго ее потягивая, как дегустаторы, пробующие волшебный ликер, от которого нельзя оторваться. Надо было испытать пытку жаждой, худшую, чем голод, когда язык не двигается и висит, как сухая пакля, чтобы оценить благо глотка воды!

Какое блаженство ощущать, как вода попадает в сжавшийся желудок и возрождает организм, усиливает циркуляцию крови, нарушенную испарением влаги.

Однако такое опьянение водой может оказаться роковым, и надо сдержать исступленность, впрочем, вполне понятную, которую проявляют даже самые благоразумные. Лично я выпил лишь несколько глотков кофе, случайно оставшихся в моей фляге, потом пожевал лист эвкалипта. Некогда в Индии я чуть не умер, когда после длительной жажды выпил холодной воды в жуткую жару, и теперь это воспоминание побуждает меня сдержать нетерпение. Мой героизм объясняется страхом перед болями в желудке.

Том, настоящий туземец, кажется, не испытывает ни голода, ни жажды.

Животных напоили и щедро обмыли водой, а я собираюсь, как гурман, медленно насладиться мелкими глотками воды. И в тот момент, когда я наклоняюсь над источником, чтобы попить в охотку, меня останавливает громкий крик.

Мисс Мэри, бледная, испуганная, с расширенными зрачками, падает на землю и издает сдавленные крики. Майора, Мак-Кроули и Робартса тоже охватывает какое-то недомогание. Они бегут, не разбирая дороги, натыкаются на деревья и вопят как сумасшедшие. Страшные гримасы искажают их лица. Они закрывают руками глаза от света, который, видимо, причиняет им невыносимую боль.

— Мисс, что с вами? — спрашиваю я с тревогой.

— Мне больно,— шепчет бедная девушка прерывающимся голосом.— У меня горит в груди. Болят глаза. Дядя! Дик! Эдвард! На помощь!

Молодые люди и старик, находящиеся в странном оцепенении, разражаются нелепым смехом.

Часть путешественников, кажется, пала жертвой той же непонятной болезни. Не иначе, как я попал в сумасшедший дом. Или сам сошел с ума?

Верховые и тягловые лошади тоже вскоре начинают беситься, еще больше усиливая сумятицу.

Я подбегаю к друзьям. Робартс хватает руками воздух, как эпилептик, потом падает ничком, скребет землю руками и ногами, а затем теряет сознание.

Сириль, мой бедный Сириль, душераздирающим голосом взывает ко мне:

— Брат! Я сошел с ума. У меня горит в желудке. Я ничего не вижу. О, боже, я умираю!

— Не покидайте меня, мсье Б...— жалобно стонет мисс Мэри.

Я стараюсь не терять присутствия духа, хотя сердце мое сжимается от ужаса.

— Том, скорее к своему хозяину!

— Да, друг, бедный мастер! Я идет.

Мисс Мэри теряет сознание, ее челюсти сжимаются, глаза закрыты. Я приподнимаю одно веко и отшатываюсь, потрясенный. Зрачок расширен, по меньшей мере, в три раза против обычного. Радужная оболочка настолько сократилась, что остался едва заметный круглый ободок.

Подхожу к Сирилю, к Робартсу, к другим больным: у всех тот же симптом. У всех одинаково расширены зрачки.

Меня осеняет: они отравились. Это безумие, наступившее чуть ли не моментально и сопровождающееся бредом, конвульсиями, болями в животе, светобоязнью,— все эти явления могут быть вызваны только одним растением — белладонной. Они пропали, если я не найду противоядия. Но почему только Том и я избежали отравления?

— Том,— говорю я аборигену, показывая ему на стебли белладонны, которая произрастает здесь в большом количестве,— ты видишь маленькие красные плоды на этом растении? Никто не ел их, эти ягоды?

— Нет! Нет! — Том вдруг спохватывается.— А... моя знает,— восклицает он в ярости.

И тут же, словно сам обезумев, бросается в источник, тянется к его середине и опускает руки в воду.

...Мне кажется, что сердце мое перестало биться. Ах! Я перевожу дыхание. Том поднимает голову, я протягиваю ему руку и помогаю подняться.

— Видишь, друг,— говорит он, весь промокший, бросая к моим ногам пребольшой пучок травянистого растения, из раздавленных листьев и маленьких плодов которого сочится зеленоватая жидкость.

Том вновь склоняется над источником и вытаскивает еще одну охапку этого растения.

— Погоди! — Том вновь склоняется над источником и вытаскивает еще одну охапку этого растения. Он с успехом повторяет эту операцию и в третий, и в четвертый раз.

Теперь я все понимаю. Аборигены, не сумев одолеть нас силой, отравили источник, бросив в него огромное количество стеблей и листьев дурмана и белладонны, которые они придавили камнями, чтобы те остались под водой. Это один из обычных способов без всякой для себя опасности погубить белых, которые в этом случае не способны защищаться.

Нельзя терять времени! Уже семь часов вечера, через два часа стемнеет. Аборигены, без сомнения, нападут на нас, полагая, что все мы отравлены.