Широкое течение - Александр Андреев

— Мне не легче оттого, что она красивая, — ответил Гришоня чуть не плача и отвернулся. Он не видел, как подвода выехала из проулка и скрылась за углом.

4

Только в Москве Антон убедился — рвался сюда зря: Володи Безводова не оказалось в городе, он отдыхал где-то под Москвой, а Таня Оленина, ради которой он вернулся раньше срока, вдруг недосягаемо отдалилась от него, и он не видел никаких подступов к ней. Два раза он звонил к Фирсоновым в надежде застать ее у них, но к телефону никто не подходил.

Когда же, наконец, явился Безводов и, посвежевший, приветливо улыбчивый, заглянул к Антону, тот обрадовался ему, не знал, куда посадить, чем угостить. Несвойственное оживление и нежность Антона развеселили Безводова, он усмехнулся, подозрительно прищурив черный лучистый глаз:

— Уж не провинился ли ты передо мной, что так заискиваешь? Где ты оставил Гришоню?

— В деревне.

— А зачем ты приехал? У тебя еще отпуск не кончился.

— Надоело мне там. Сыт по горло я этим отдыхом, честное слово!

Антон покраснел, в смущении взъерошил пятерней волосы, сознался:

— Попросить тебя хочу…

— Ну?

— Позвони Тане.

— Какой?

— Олениной.

Антон отошел к окну. Безводов приблизился к нему и молча обнял за плечи. Далеко в стороне распласталось по небу зарево заката, на багряном фоне его отчетливо вырисовывались очертания пышных, в листве, деревьев, четкие линии углов и крыш зданий и одиноко возвышающегося медно-красного каркаса высотного строения вдали. Дневной накал жизни медленно остывал, гул утихал, словно уплывая куда-то.

— Зачем она тебе? — спросил Володя после минутного молчания.

Антон помедлил, подыскивая ответ:

— Мне надо ее увидеть… Мы уговорились пойти с ней в театр, честное слово…

Володя все понял:

— Вот оно что… Это твое новое увлечение?

— Нет, это больше…

— Жалею, что не заметил и не предотвратил раньше этого бедствия, — вздохнул огорченно Володя и, уловив на себе его горящий, косой и требовательный взгляд, прибавил открыто: — Нет, Антон, тебе не надо ее видеть. Поздно… Ни тебе не надо ее видеть, ни ей — тебя.

— Почему? — со страхом спросил Антон.

— Татьяна выходит замуж за Семиёнова.

Антон не пошевелился, будто окаменел, только рука расстегнула воротничок рубашки и опять опустилась на подоконник да на щеке взбугрился и затрепетал мускул. Антон упорно, не мигая, смотрел, как вечерняя мгла заливала пламя заката и оно постепенно гасло. Вот он, тот вопрос: «Полюбит ли?..», которого он страшился, встал перед ним вплотную, заслонил собой даль. Вот она, катастрофа мечты!..

Володя отстранился, сел на койку и в задумчивости стал машинально перебирать запыленные шахматные фигурки на тумбочке.

— А звонить ей бесполезно, она в отпуску, — объяснил он; ему было жалко Антона, обидно за его неудачное горячее чувство; взглянув на его ссутулившуюся спину, вдруг отшвырнул фигурки, сказал резковато: — Только ты не распускай себя, слышишь? Завтра поедем на дачу к Алексею Кузьмичу Фирсонову. Он приглашал. Поедем! Я зайду за тобой. Ну, проводи меня.

Антон повернулся, безвольно свесив большие руки, поискал что-то бесцельным взглядом, не нашел и двинулся к выходу. В дверях он строго спросил Володю:

— А если ты врешь? Слушай, Безводов…

Медленно спускаясь по лестнице, Безводов негромко откликнулся:

— Зачем мне врать?

Антон приостановился, крепко держась за перила:

— Не верю я! Зачем же она?.. Нет, не верю я тебе!

Безводов пожал плечами.

На другой день рано утром Володя и Антон, сойдя с электропоезда, неторопливо двигались по тропинке, вьющейся среди высоких сосен и елей, к Фирсоновым на дачу. Безводов шагал впереди, нес сумку с продуктами. Вверху, над вершинами деревьев вольготно распростерлась и полыхала всеобъемлющая небесная голубизна. Сквозь плотную хвою пробивались косые солнечные лучи; лес оглашался неистощимым птичьим ликованием: ветки роняли редкие, крупные и искристые капли, с глухим стуком падали желтые перистые шишки; хранившийся здесь ночной сумрак бесшумно отодвигался под защиту кустарников; от влажной земли обильно струилось испарение. Изредка Володя, переполняясь чувством восторга перед величием и красотой мира, издавал дикий и радостный крик, и звук гулял бором от ствола к стволу, будто сосны откликались ему.

Антон шел, понуро свесив голову, словно искал чего-то на тропинке. Он глядел сквозь медно-красный строй деревьев в косых полотнищах солнечного света и болезненно морщился, ощущая в душе заброшенность, сосущую пустоту, — ехал сюда с неохотой, лишь бы не оставаться дома одному.

Дача Фирсоновых, вернее Дмитрия Степановича Озерского, утопала в пышной зеленой пене листвы — домик окружали липы, сирень, цветники, а подальше стояли вишни, яблони, — так что виден был только острый конек крыши да сквозь переплетения ветвей голубыми пятнами проглядывали наличники и поблескивали стекла веранды.

Володя отворил калиточку, и сейчас же где-то под ногами захлебнулся пронзительным визгливым лаем крошечный мохнатый шарик — перепуганная насмерть собачонка по имени Кайзер. Она покатилась в свое укрытие под верандой, оповещая хозяев об опасности. На дорожке, заботливо и умело окантованной красным кирпичом и посыпанной песочком, стоял мальчик в соломенной кепочке с красным козырьком и такой же красной пуговкой на макушке, с ружьем в руках — подстерегал пушистого котенка, вскарабкавшегося на ствол молоденькой елочки. Котенок дразнил своего преследователя.

Мальчик вгляделся в липа вошедших, проворно повернулся и побежал к террасе.

— Дядя Володя приехал, дядя Володя! — кричал он. В дверях появилась Таня Оленина. — Гляди, тетя Таня, дядя Володя! — известил мальчик, запыхавшись. — Я первый увидел их, голубчиков…

Таня стояла в дверях, как в раме, одетая в белую кофточку и белую юбку, одна рука на косяке, другой поддерживала волосы, которые, видимо, причесывала.

— Не бойтесь, собака не кусается, проходите, — позвала она и улыбнулась.

Увидев ее, Антон растерялся и чуть попятился назад.

— Ты что же это?.. — панически торопливо зашептал он. — Ты нарочно меня сюда привез? Я не пойду! Я вернусь… убегу!

Сверкнув на него своим черным глазом, Безводов обронил негромко, но настойчиво:

— Я знал, что она здесь, и нарочно привез тебя сюда, чтобы ты уразумел все сразу и отсек все концы, а не играл бы в жмурки. Я не хочу, чтобы повторялась та же история, что с Люсей Костроминой. Понял?.. Идем!

Таня легко сбежала с крылечка им навстречу, на ходу закалывая волосы шпильками. Голова ее с тяжелой и темной массой волос, забранных наверх, напоминала большой диковинный цветок; на освеженном сном и теплотою утра лице чудесно лучились глаза, тихая улыбка трогала губы, а между ними девственно поблескивала белая полоска зубов.

— Как хорошо, что вы приехали, день сегодня будет веселый, — проговорила она мягким, глубоким голосом.

— А папа на озеро ушел купаться, — докладывал маленький Игорек, вертясь у ног и стараясь обратить на себя внимание.

Протянув Антону руку, Таня спросила дружески, просто:

— Вы уже вернулись? — Вгляделась в лицо его, усмехнулась и отметила: — А не поправились, скорее похудели. И глаза какие-то туманные, беспокойные. Отчего это?

— Он бессонницей страдал, — небрежно бросил Володя.

— Не слушайте его, я хорошо отдыхал, — сказал Антон.

— Хорошо, а приехал раньше срока, — заметил Безводов осуждающе, потом схватил Игорька, подкинул вверх. Антон покраснел. Таня взяла его под руку, и все двинулись по дорожке. И дача, как бы проснувшись, сразу ожила, говор и восклицания вошедших, вспугивая дремотную тишину, гулко отдавались во всех углах.

Из кухни, притаившейся в отдалении, показалась Елизавета Дмитриевна, разрумянившаяся, в белом переднике, с засученными рукавами.

— А у нас всюду хаос, не прибрано, — сказала она, извиняясь, вытерла руки о передник и поздоровалась с ребятами. — Таня, застели стол, все хоть поприличнее будет. — И, расправляя складки скатерти, упрекнула Таню: — А ты горевала, никто не приедет, боялась проскучать… Еще и Семиёнов заявится, как молодой месяц: в городе в такой день не усидишь.

— Скучать не позволим, — серьезно, как о чем-то деловом, сказал Володя; отвернув край скатерти, он поставил на стол сумку и начал старательно и несколько торжественно извлекать из нее свертки и пакеты со съестным, в довершение всего поставил бутылку и победоносно распрямился. — Все!..

— Этого хватит на дорогу до Дальнего Востока, — заметила Таня, разворачивая пакеты и укладывая на тарелки колбасу, сыр, икру…

Вертевшемуся возле стола Игорьку протянули шоколадку. Елизавета Дмитриевна поспешно предупредила Володю: