Ангелочек. Время любить - Мари-Бернадетт Дюпюи

— Держитесь крепче! — посоветовал мужчина.

Он тут же пустил лошадь галопом по плитам мостовой. Анжелина испугалась и закрыла глаза, когда они проносились под аркой. Но на улице Нобль она вновь открыла их.

— Помедленнее! — умоляюще воскликнула Анжелина, горько сожалея, что не поехала в своей коляске. — Мы разобьемся, и вашу супругу спасать будет некому.

— Не бойтесь! — громко ответил мужчина.

Безумная скачка продолжалась. Они стремительно миновали площадь с фонтаном, потом улицу Нёв, одну из самых крутых в городе.

— Господи, остановитесь! — в ужасе закричала Анжелина.

Она держалась за мужчину, обхватив его руками за талию. Еще никогда никто из местных жителей не решался мчаться галопом по скользким мощеным улицам, спускавшимся к реке.

— Вам нечего бояться! — заверил ее мужчина, когда они добрались до моста.

С душевным трепетом Анжелина взирала на серебристые скалы, поднимавшиеся из воды. Она вновь, будто наяву, видела тело своей матери, лежавшее там, все изувеченное, лишь вздрогнувшее при последнем вздохе. «Пресвятая Дева, защити меня! — молча умоляла Анжелина. Я не могу сегодня умереть, ведь я не поцеловала своего сына, не простилась с теми, кого люблю! Нет, я не хочу умирать…»

Эти жуткие мгновения произвели на Анжелину неожиданный эффект. Вдруг молодой женщине показалось смешным все, что не угрожало ее жизни. Отец отрекся от нее, но ей наверняка удастся вымолить у него прощение. Гильем? Как она могла дрожать перед ним? Он всего лишь бабник и трус. И Анжелина дала себе слово, что пойдет на назначенное свидание, чтобы унизить его. Наконец она решила, что совершенно не важно, как зовут ее ребенка: Анри де Беснак или Анри Лезаж. Главное, чтобы он был здоров, окружен заботой, чтобы она могла его ласкать и слышать, как он лопочет.

Скачка продолжалась. Миновав мост, они свернули на каменистую дорогу, которая вела в Сен-Жирон. Анжелина, еще полностью не пришедшая в себя, вздохнула с облегчением. «А ведь лошадь могла бы упасть и сломать себе хребет! Да и мы тоже сильно рисковали!» — думала она, сердясь на незнакомого мужчину.

— Простите, мадемуазель! — крикнул он, слегка повернувшись к Анжелине.

Все так же галопом они помчались до дороге, вдоль которой стояли изгороди и рос кустарник. Вскоре показались крыши, а затем и стены домов. Мужчина резко остановил лошадь перед одним из домов, из трубы которого устремлялся к голубому небу столб белого дыма.

— Это здесь! — сказал он, соскакивая с лошади. — Идемте! Мы пригласили матрону[13] с хутора Сантерай, но она захотела разрезать плоть моей жены и вытащить ребенка щипцами. Моя сестра сказала, что от этого Сидони умрет. Я сначала решил, что спасать надо ребенка. Теперь я уже и сам не знаю…

Мужчина сделал это признание на пороге, держа Анжелину за руку. Она оборвала его:

— Чуть позже! Сейчас дорога каждая секунда.

Едва повитуха переступила через порог, как оказалась под прицелом глаз, глядевших на нее с тревогой. Она поприветствовала собравшихся кивком. В комнате находились матрона, заваривавшая чай с недовольным видом, пожилая пара, явно молча молившаяся, а также женщина в белом чепце, обрамлявшем нежное лицо, распухшее от слез. Что касается роженицы, то она лежала на столе, покрытом простыней, и кусала скрученную тряпку, стараясь сдерживать стоны. Анжелину поразила ее молодость. Окруженная ореолом ярко-рыжих волос, роженица казалась девочкой, слишком рано повзрослевшей. Расстегнутая рубашка открывала маленькую грудь, выпиравшие ребра и круглый живот.

— Мадам, я должна вас осмотреть, — вполголоса сказала Анжелина. — И вам лучше свободно дышать, а не держать эту тряпку во рту. Мсье, помогите мне. Возьмите эту простыню, накройте вашу жену и поддерживайте ее за плечи.

Анжелина надела халат и открыла саквояж, который поставила на сундук. Природное достоинство и уверенность, которая была присуща ей во время родов, произвели на всех благоприятное впечатление, кроме одного человека — матроны. В платье сомнительной чистоты и засаленном переднике, разъяренная матрона принялась ворчать:

— Можно подумать, я не знаю, что надо делать! О, святая Маргарита[14]! Ребенок непременно умрет, да и мать тоже… Отец ясно мне сказал, что надо спасать ребенка! Что она может сделать лучше, чем я, эта повитуха?

— Мы это скоро узнаем, — сухо отозвалась Анжелина, наклоняясь между ног молодой женщины, которая стала громко кричать от боли, как только вынула тряпку изо рта. — Мадам, прошу вас, успокойтесь! Я знаю, что вы страдаете, но попытайтесь спокойно дышать, расслабиться. Все ваши мышцы напряжены, я это чувствую.

Осмотр надо было производить под простыней, щадя чувства роженицы. Анжелина быстро поставила диагноз. Сразу же успокоившись, она принялась размышлять. Она уже сталкивалась с подобным случаем в больнице Тулузы, где училась под руководством мадам Бертен, главной повитухи, и доктора Коста, акушера. Верная заветам своей матери, Анжелина спокойно принялась рассказывать о сложившейся ситуации:

— Мадам, послушайте меня! У вашего ребенка поперечное предлежание, и поэтому ему трудно выйти. Похоже, это крепкий малыш. Я могу заставить его перевернуться, делая массаж. Тогда, возможно, он повернется головкой вниз. Затем я сделаю надрез, и тогда, я в этом уверена, он быстро появится на свет. Во время учебы мне часто приходилось делать подобную манипуляцию. Не бойтесь! Дышите!

Впервые молодая пациентка смотрела на Анжелину, забыв о стонах и криках. Похоже, она была заворожена красотой повитухи и даже смогла улыбнуться.

— Значит, я не умру? — пролепетала она. — Вы спасете меня? И моего ребенка тоже?

— С Божьей и вашей помощью, думаю, да, — ласково сказала Анжелина. — Мадам, я знаю, что вам приходится терпеть адские муки. Но если вы еще немного потерпите и будете следовать всем моим советам, мы с вами справимся.

Все присутствующие в комнате хранили молчание. Даже матрона перестала ворчать и пристально следила за каждым жестом повитухи, столь уверенной в себе и своих знаниях.

Будущий отец застыл, поддерживая свою юную супругу за плечи. Он тоже следил за тем, как Анжелина делает массаж. На первый взгляд ее движения казались простыми. Повитуха была напряжена и не спускала глаз с живота пациентки. Потом Анжелина приступила ко второму осмотру, более продолжительному, все так же скрываясь под простыней. Своими маленькими ловкими руками она пыталась повернуть ребенка головкой к уже достаточно раскрывшейся шейке матки.

— А теперь тужьтесь, — велела она роженице. — Подойдите сюда, мадам, пусть она обопрется о вас.