Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Жермена встала и достала из шкафа бутылку вина. Она была в отчаянии. Все происходило не так, как она рассчитывала. Анжелине надо было просто опровергнуть слухи, распространяемые кормилицей, и тогда все уладилось бы.
— Полно, муженек! — воскликнула Жермена. — Неужели ты будешь попрекать Анжелину этой глупой историей, тем, что она будто бы продала малыша Анри мадемуазель де Беснак? А я-то думала, что ты страдаешь из-за лжи, которую повсюду разносит эта негодная бабенка, кормилица.
— Все-таки я не слепой! — заявил сапожник. — Если бы моя дочь была беременной, я бы обязательно это заметил. В то время я жил вместе с ней.
— Бедный папа! — вздохнув, тихо произнесла Анжелина.
— Черт возьми! Как ты смеешь насмехаться надо мной? Это что еще за «бедный папа»?
— Ничего. Просто мне жаль, что ты такой суровый и такой слепой. Ладно, скажи честно, что бы ты сделал или сказал, если бы узнал, что три года назад я носила под сердцем ребенка? — взорвалась Анжелина. — Ты выкинул бы меня на улицу, изгнал из своего отцовского сердца и из стен родного дома! Так? Признайся!
— Да ты с ума сошла, дочь моя! — Удивленный Огюстен присмирел от такой вспышки гнева.
Он недоверчиво смотрел на дочь. Анжелина была бледной, даже губы ее побелели. Она учащенно дышала. Внезапно он испугался того, что прочел в ее великолепных фиолетовых глазах.
— Анри — мой сын, мой малыш, твой внук! — продолжала Анжелина. — Да, он был обречен расти под осуждающими взглядами, как все байстрюки. Мадемуазель Жерсанда дала ему свою фамилию и сделала своим наследником, поскольку мы с ней дружны. Я могла обратиться только к ней, потому что лишь она была способна помочь мне, только она не осудила бы меня.
В комнате воцарилось гробовое молчание. Огюстен Лубе положил свои широкие руки на стол и опустил глаза. Жермена вытирала мокрые от слез глаза. Она была подавлена, чувствовала себя совершенно разбитой.
— Прости меня, папа, — сказала Анжелина. — Я так боялась потерять твое уважение, твою любовь. Я родила в пещере Кер и отдала своего малыша кормилице, Эвлалии Сютра. С того ноябрьского дня я вынуждена врать всем, в том числе тебе, мадемуазель Жерсанде и даже на исповеди.
Молодая женщина была готова к взрыву ярости, к проклятиям, словам, полным ненависти, но сапожник молчал. Жермена затаила дыхание. Она, несомненно, опасалась худшего.
— Кто отец? — ледяным тоном спросил наконец сапожник. — Если бы ты имела смелость признаться мне в своем грехе, клянусь Богом и всеми святыми, что в следующем же месяце ты вышла бы замуж за парня, который обесчестил тебя. Ты не первая и не последняя, которую обрюхатил красивый краснобай! Кто отец?
— Папа, к чему все это? — умоляющим тоном прошептала Анжелина. — У Анри есть фамилия и семья.
— Я никогда не смогу ни поцеловать этого малыша, ни взять его к себе на колени. Никогда! — почти кричал Огюстен. — Если бы ребенка признала его родня и воспитывала бы его, тогда я мог бы радоваться, что стал дедом. Но ты предпочла осыпать его деньгами, сделать так, чтобы он рос среди шелков и бархата, под присмотром взбалмошной старухи, которой стыдятся даже ее единоверцы гугеноты. Дочь моя! Твой сын растет в обстановке лжи, только и всего! А то, что он осыпан золотом, ничего не меняет.
В этих словах было столько правды, что Анжелина ужаснулась. Ее отец не ошибался. Официальное усыновление, на которое согласилась молодая женщина, разлучало ее с сыном, возможно, на долгие годы.
— Уходи, малышка, — велел дочери сапожник. — И ты правильно поступила, не назвав мне имя мерзавца, который тебя обрюхатил. Иначе, если, к несчастью, я встретил бы его на улице, я воткнул бы ему шило в горло.
— Папа, умоляю тебя!
— Теперь ты для меня ничто! Ничто! Я не хочу больше слышать твой голос, видеть тебя. Я отрекаюсь от тебя, Анжелина, хотя мне следовало бы тебя проклясть! Уходи! И поскорее!
Огюстен побледнел, его лицо исказилось от горя. Но он держал себя в руках, хотя в душе у него кипел гнев, а сердце готово было разорваться, так оно болело.
— Я тебе сейчас все объясню, и ты поймешь меня! — настаивала молодая женщина. — Отец Анри предал меня. Я ненавижу его. Он не знает, что сделал мне ребенка. Папа, я так надеялась, что однажды ты узнаешь, что у меня есть сын, и полюбишь его!
Жермена беззвучно рыдала. Она смотрела на Анжелину, и в ее взгляде были одновременно и сочувствие, и ужас. И вовсе не из-за того, что Анжелина согрешила, поскольку многие девушки, спешившие выйти замуж, ставили телегу перед быками, как говорили в деревнях.
Нет, молодая женщина сумела всех одурачить своим безукоризненным поведением, хотя на самом деле была ничуть не лучше других.
— Ты, что, оглохла? Уходи! — вступила в разговор Жермена. — Ты заставила страдать своего несчастного отца! Эвлалия Сютра говорила правду. Я могла бы поклясться всеми святыми, что ты самая добродетельная особа из всех, кого я знаю. Как подумаю, что собиралась защищать тебя перед всеми, кто болтает лишнее!
Мачеха Анжелины шумно высморкалась. Огюстен же упорно смотрел на кончик ножа. Ему не хотелось встречаться взглядом с Анжелиной.
— Простите меня, — прошептала Анжелина. — Папа, я не могла больше тебе врать. Я отдала бы все, чтобы изменить прошлое. Я согласна с тобой, мне тогда не хватило мужества. Я должна была рассказать тебе о том, что со мной случилось, что я жду ребенка. Но я была уверена, что ты выгонишь меня из дома, что ты отречешься от меня, как ты это только что и сделал. Мне очень жаль.
Анжелина страдала и морально, и физически. Нарыв прорвался, но оттуда вытекал гной, который теперь всегда будет отравлять жизнь и самой Анжелины, и ее отца.
— Уходи! — снова сказал Огюстен. — Ты можешь жить в доме на улице Мобек, поскольку он принадлежал семье твоей матери. Прощай, малышка!
— О, папа, папа! — умоляюще воскликнула Анжелина, падая на колени. — Если бы ты знал, как я люблю тебя! Ты самый справедливый человек на земле, а я врала тебе! Но я просто боялась. Мама умерла. Я думала, что поступаю правильно.
Огюстен оттолкнул дочь, но не грубо. Он прошел в свою мастерскую и закрыл за собой дверь. Было слышно, как в замочной скважине повернулся ключ. Жермена бормотала сквозь рыдания:
— Боже мой! Какое горе! Какое горе!
— Простите! — в последний раз пробормотала Анжелина.
Анжелина вышла из дома, и сразу ей в глаза ударил яркий солнечный свет. Он лился сквозь листву платанов, росших на рыночной площади. У Анжелины возникло ощущение, что она внезапно погрузилась в тепло воскресного утра, вырвавшись из темного холодного места, хотя и была недостойна такой милости.
- Ангелочек. Дыхание утренней зари - Мари-Бернадетт Дюпюи - Исторические любовные романы
- Тайна ее поцелуя - Анна Рэндол - Исторические любовные романы
- Грешники и святые - Эмилия Остен - Исторические любовные романы
- Лондонские тайны - Джулия Куинн - Исторические любовные романы
- Плутовка Ниниана - Мари Кордоньер - Исторические любовные романы
- от любви до ненависти... - Людмила Сурская - Исторические любовные романы
- Танцовщица грез - Патриция Мэтьюз - Исторические любовные романы
- Кровные узы - Роберта Джеллис - Исторические любовные романы
- Любовь под луной - Саманта Джеймс - Исторические любовные романы
- Соперница королевы - Элизабет Фримантл - Историческая проза / Исторические любовные романы / Прочие любовные романы / Русская классическая проза