Он ей только пригрезился - Питер Чейни

– Ни звука, мистер Мактавиш, – ответила женщина, нервно теребя пальцами фартук. – Ой, мистер Мактавиш, а вы не думаете, что его пришили, а? Прошло уже четыре дня, а вы знаете, какой Лон – дурак, когда куда-нибудь вляпается. Он сначала чего-нибудь сотворит, а потом думает!

Произнеся несколько утешительных фраз, Алонзо вышел из дома и направился в сторону Кингзвея. Он очень беспокоился о Лоне. Гораздо больше, чем он показал это жене Лона, которая в основном волновалась, чтобы тот чего-нибудь не натворил! Алонзо понимал, что Маринский не проявит жалости, и проклял тот день, когда у него родилась идея поручить Лону украсть шкатулку из слоновой кости. Маринский ждал три года, чтобы заполучить эту шкатулку, в которой содержался секрет к сундуку с кладом, спрятанному на Дипси Айленде, и было не похоже, что он проявит милосердие к помощнику его заклятого врага – Алонзо Мактавиша!

Были приняты все меры предосторожности и казалось, прояви Лон обычную осторожность, он сумеет уйти вместе со шкатулкой. В течение некоторого времени за Маринским наблюдали и было очевидно, что тот считал, что ни на него, ни на одного из членов его шайки не падало подозрения в краже из Вест-Норвудского музея маленькой шкатулки из слоновой кости, резные фигурки которой скрывали в себе секрет огромной ценности. Он и в самом деле стал таким беспечным, что, как узнал Алонзо, даже и не пытался ее прятать и открыто держал шкатулку на своем письменном столе.

С другой стороны Кларгес-стрит Алонзо видел, как Лон карабкался по стене дома Маринского и исчез в окне кабинета, где хранилась шкатулка из слоновой кости. Лон не появился вновь и уже четыре дня его никто не видел и о нем ничего не было слышно.

Мактавиш медленно шел по Кингзвею, мучаясь в догадках. Мимо него промелькнуло знакомое лицо и он обернулся. Узнав женщину в необыкновенных чулках, он усмехнулся. Сработала интуиция, что иногда бывает с женщинами и реже с мужчинами, и Алонзо развернулся и последовал за ней.

На Лейсестер-сквер женщина взяла такси. Алонзо сделал то же и продолжил преследование. Он совсем не удивился, когда такси остановилось у дома Маринского на Кларгес-стрит. Женщина расплатилась и вошла в дом.

Стоя на углу конного двора, расположенного напротив дома Маринского, Алонзо рассматривал кирпичную кладку фасада, остановив взгляд на окне, через которое Лон проник в дом. Вдруг что-то привлекло его внимание. Над окном прямо в центре выполненной в виде орнамента кладки располагался кирпич весьма своеобразного голубого цвета. Алонзо попытался вспомнить, где он видел этот цвет раньше. И вдруг вспомнил. Кирпич по цвету точно совпадал с цветом чулок женщины, которая только что вошла в дом!

Он чуть подумал и, пробормотав «нужно попробовать», бросился к пивной, расположенной в конце улицы, в которой был телефон-автомат. Через две минуты он разговаривал с домом на Ред-Лайон-стрит.

– Это вы, миссис Лон. Хорошо! Говорит Мактавиш. Скажите Блу, чтобы он немедленно взял такси и предложил водителю тройную плату, если тот через двенадцать минут домчит его сюда ко мне на Кларгес-стрит. До свидания!

Алонзо вернулся на свой пост на другой стороне улицы и через десять минут увидел подъехавшее такси, в котором был Блу. Алонзо подал знак, чтобы тот подошел к нему.

– Послушай, Блу, – произнес Алонзо. – В этом доме сейчас находится женщина. Когда она выйдет, пойдешь за ней и не потеряй ее. Иди и скажи своему таксисту, чтобы он подождал тебя за углом. Если она возьмет такси, то и ты им воспользуйся.

Блу сделал, что ему сказали, и вернулся к Алонзо. Как раз в этот момент из дома напротив вышла женщина. Она подождала такси и уехала, преследуемая Блу. Алонзо стоял, уставившись вслед машинам и размышляя, так как он заметил, что на женщине были другие чулки, еще более отвратительного цвета – горчично-желтого.

Затем он посмотрел на дом и увидел, что голубой кирпич над окном, приводимый в движение, вероятно, каким-то механизмом, установленным внутри дома, медленно перевернулся. Теперь его грань была горчично-желтого цвета. Точно такого же оттенка, как и чулки, в которых была женщина!

Алонзо прикурил сигарету и выкурил ее в задумчивости. Затем пересек улицу и позвонил в дверь дома Марийского. Дверь открыл холеный дворецкий, но на его лице не было ни малейшего признака, что он узнал улыбавшегося ему Алонзо.

– Так, Красавчик Мак, – произнес Алонзо, – значит, ты – теперь дворецкий. Я прав? – и прошел внутрь, прежде чем тот успел прийти в себя от изумления. – Я хочу видеть Марийского.

Дворецкий растянул губы в ухмылке.

– А если он не хочет вас видеть? – спросил он. – Послушайте моего совета и держитесь подальше от Марийского. Вы ему надоели, Мактавиш. И это может быть вредно для здоровья врываться таким…

Он внезапно остановился, так как Алонзо сделал шаг вперед и схватил его за руку приемом джиу-джитсу.

– Делайте, что вам сказали, мой друг, – приказал Алонзо, – а то будет еще хуже. Ну, где Маринский?

– В кабинете, – прохрипел Красавчик Мик, потирая руку, которую отпустил Алонзо. – Я еще с вами за это расквитаюсь, Мактавиш.

– Поживем – увидим, Мик, – рассмеялся Алонзо. – Хороший был приемчик, не правда ли? – добавил он через плечо взбегая по широкой лестнице, которая вела в кабинет Маринского. Поднявшись, он толкнул дверь и вошел в комнату.

Маринский сидел за столом и что-то писал. Быстро осмотрев стол, Алонзо понял, что шкатулки на нем не было.

– Ну, Маринский, и как вы поживаете? – спросил Алонзо, усаживаясь на стул.

Маринский положил ручку и, сложив кончики пальцев вместе, посмотрел на Алонзо. Тонкие пальцы напоминали скребок для угля, а тонкое вытянутое лицо с лысым черепом придавало ему зловещий отвратительный вид.

Он зло улыбнулся.

– Итак, это наш друг Мактавиш, – произнес он. – Я чувствую, что вы не усвоили, что осторожность является главной составной частью храбрости. Боюсь, мне скоро придется преподать вам этот урок, даже хотя бы потому, что ваш блестящий помощник Лон Феррерз проходит в настоящий момент этот курс обучения!

Алонзо выбросил окурок в камин.

– Маринский, – проговорил он, – это будет самым худшим днем в вашей жизни, когда я узнаю, что что-то случилось с Лоном Феррерзом.

Маринский рассмеялся.

– Разве вы, молодой человек, до сих пор не узнали, что угрозы меня не пугают? Ваш друг Лон Феррерз похитил шкатулку, в которой мы с вами заинтересованы. Ему каким-то волшебным способом удалось отделаться от нее. Вероятно, он выбросил ее в окно, так как его поймали до того, как ему удалось выйти из дома. Я хочу знать, где она находится. Кроме этого Феррерз меня больше не интересует.

Алонзо понял, что продолжать беседу не имело никакого смысла, и, пожелав саркастически доброго утра Маринскому и предупредив его в последний раз, покинул дом.

Ему хотелось знать, удалось ли Блу что-нибудь разузнать о девушке в своеобразных чулках, так как он был уверен, что цветной кирпич над окном дома на Кларгес-стрит и необычная окраска ее чулок составляли какой-то сигнал. Однако в данный момент ничего сделать было нельзя и он, погруженный в глубокое раздумье, отправился к себе домой на Эрлз-стрит.

Было три тридцать, когда зазвонил телефон. Он приложил трубку к уху и на другом конце провода услышал взволнованный голос Блу.

– Это ты, Мак? Хорошо, слушай! Я проследил за ней до конца узенькой дорожки, которая уходит в сторону от Майл-Енд-Роад. Там она прогуливалась, пока кто-то не приоткрыл занавески в окне последнего дома. Должно быть, это был сигнал, потому что она пошла по улице и остановилась у дома, стоящего в средней части улицы. Как только она вошла в дом и за ней закрылась дверь, я вышел из укрытия и когда проходил мимо этого дома, посвистел, как Лон. Кто-то ответил на мой свист и мне показалось, что свистели из-за решетки в подвальном этаже. Я уверен, что это был Лон. Я хотел разнести дверь, но подумал, что лучше оставить это дело до тебя. Что мне дальше делать?

– В одиннадцать часов будь у церкви на Майл-Енд, – ответил Алонзо. – Возьми с собой оружие. А пока проследи за домом на Кларгес-стрит. Отличная работа, Блу!

Была полночь, когда Алонзо взломал дверь на Раттен-стрит и, оставив Блу на страже на противоположной стороне улицы, вошел в дом, остановился у подножия ветхой лестницы и тихо просвистел несколько нот из старинной песенки, которую любил Лон. Затем прислушался. Откуда-то снизу раздался очень слабый ответный свист. Поискав, он обнаружил под лестницей дверь, вошел в нее и очутился в помещении, которое, вероятно, было чуланом для хранения угля. Он снова посвистел и на этот раз ответный звук был более громким. Он зажег фонарь и в его свете в дальнем конце чулана увидел дверь. У него ушло несколько минут на то, чтобы сломать дешевый замок, висящий на двери. Осветив фонарем открывшуюся перед ним темноту, он увидел Лона Феррерза, скованного по рукам и ногам и посаженного на цепь, прикрепленную к вмурованной в стену скобе.