Уинстон Черчилль. Его эпоха, его преступления - Тарик Али

прокляты).

ДЖОН ЛЕННОН. ИРЛАНДСКОЕ СЧАСТЬЕ (1972)

Хотя Черчилль родился во дворце Бленхейм в Оксфордшире, в возрасте трех лет его семья переехала в Феникс-парк[92] в Дублине. Его дед Джон Черчилль, 7-й герцог Мальборо, в 1877 г. был назначен Бенджамином Дизраэли на должность лорда-наместника Ирландии. Его отец, лорд Рэндольф Черчилль (с 1873 г. депутат парламента от Вудстока), получил пост личного секретаря Дизраэли. Переезд был первым путешествием Уинстона за границу и наложил на него свой отпечаток.

В то время Ирландию захлестнула очередная волна голода, а католические националисты-фении вели открытую борьбу против англичан. Детские впечатления могут долгое время питать взрослые предрассудки. Позднее Уинстон подтвердил это:

Моя няня миссис Эверест переживала по поводу фениев. Как я понял, это были скверные люди, и не существовало предела тому, что они могут устроить в случае своей победы. Однажды, во время прогулки верхом на ослике, нам показалось, что мы видим приближающуюся к нам длинную темную процессию фениев. Теперь я уверен, что это была Стрелковая бригада, двигавшаяся походным маршем. Но тогда мы все очень сильно встревожились, особенно ослик, который начал брыкаться, проявляя таким образом беспокойство. Он сбросил меня на землю, и я получил сотрясение мозга. Таким было мое первое знакомство с ирландской политикой{54}.

По результатам всеобщих выборов 1880 г. на смену Дизраэли и тори пришли либералы. Однако в Ирландии волнения лишь нарастали. Лорд Рэндольф, первоначально поддержавший расширение избирательных прав ирландцев, изменил свою позицию и встал на сторону крупных землевладельцев в их противостоянии агитации Земельной лиги (руководимой Чарльзом Стюартом Парнеллом). Он выступил против предложенного Гладстоном в 1881 г. Закона о земле, назвав его «коммунистическим». На самом же деле продвигаемая либеральным премьером скромная реформа (в результате которой доходы ирландцев упали на 20 процентов) сопровождалась чередой жестких репрессий, в ходе которых было арестовано более тысячи активистов Земельной лиги, включая Парнелла.

Поражение Дизраэли на выборах вынудило семью Черчилля вернуться в Англию. У молодого Черчилля был свой взгляд на ситуацию:

В 1880 г. благодаря мистеру Гладстону нас всех вышвырнули с работы. Мистер Гладстон был очень опасным человеком, который только и делал, что раззадоривал людей и доводил их до исступления, так что они голосовали против консерваторов и заодно выгнали моего отца с поста лорда-наместника Ирландии. Это место нравилось ему гораздо меньше, чем его прежний пост лорда-председателя Совета, который он занимал в предыдущем правительстве лорда Биконсфилда. В свою бытность лордом-наместником ему приходилось тратить все свои деньги на организацию развлечений для ирландцев в Дублине, а моя бабушка еще и запустила большую кампанию по сбору пожертвований под названием Фонд помощи голодающим. Однако я убедился в том, что ирландцы весьма неблагодарный народ: они и спасибо-то не удосужились сказать – не то что за развлечения, но даже и за Фонд для голодающих{55}.

Участие Черчиллей в ирландских событиях было романтизировано проимперскими историками-юнионистами (последним по времени является лорд Бью[93]), как если бы сам факт проживания в Феникс-парке гарантировал этой семье особое сочувственное понимание нужд и потребностей колонии. Это сомнительно. Когда Черчилль накануне начала Первой мировой войны был членом либерального правительства, для обсуждения гомруля[94] собирались представительные конференции, но протоколы их заседаний умышленно не велись, что наводит на мысль о каких-то темных махинациях, которые необходимо было сохранить в тайне. В свое время лорд Рэндольф опекал ольстерских юнионистов, тотально враждебных гомрулю, и своей поддержкой постоянной базы империи в лице протестантов вдохновлял Ольстер[95] на борьбу.

Был ли Уинстон Черчилль полностью согласен с отцом? Что касалось Ирландии – как и большинства других вопросов, – он придерживался той стратегической линии, которая наилучшим образом служила укреплению Британской империи. Для него предпочтительнее была бы объединенная Ирландия – по образцу Канады, Новой Зеландии и Австралии, однако «трем шестеркам» империи не суждено было стать квартетом.

Ирландская история, географическое положение страны, тамошние восстания и периодически случавшийся голод делали такую возможность неосуществимой без геноцида – причем в гораздо более крупных масштабах, чем тот, который имел место во времена Кромвеля. Вместо этого англичанам пришлось использовать старую проверенную колониальную тактику: разделяй и властвуй. Если они сами не могли взять под контроль всю Ирландию, им следовало добиться, чтобы националисты также не смогли этого сделать. На заключительных этапах этой мучительной истории Черчилль сыграл ключевую роль.

Накануне Первой мировой войны его беспокоили слухи о мятеже в армейских казармах в Керраге, где пятьдесят восемь офицеров заявили, что не смирятся с гомрулем, и угрожали, что скорее подадут в отставку, чем подчинятся приказу и начнут навязывать его ирландским юнионистам. Факты, относящиеся к этому периоду и к ирландскому национализму вообще, были предметом широкого обсуждения, и в бытность Маргарет Тэтчер премьер-министром между ирландскими историками разразился спор. Перед тем как вернуться к роли, которую сыграл Черчилль, необходимо кратко резюмировать суть этого спора.

По мере того как «ревизионистская история» – по большей части плод усилий тех ирландских историков, которые занимали позиции в британских университетах, а позднее и в палате лордов, – в 1980-х набирала силу, она подвергалась критике со стороны некоторого количества экспертов в самой Ирландии. Десмонд Феннелл рассматривал указанную тенденцию как «такое изложение ирландской истории, при котором вам пытаются показать, что британское правление в Ирландии не было чем-то дурным, как мы привыкли думать, а представляло собой сочетание суровой необходимости, добрых намерений и головотяпства – и что ирландское сопротивление этому правлению не было чем-то хорошим, как мы опять же привыкли считать, а представляло собой смесь из идеалистических заблуждений и бессмысленного, часто жестокого насилия». Перри Кёртис воспользовался медицинской метафорой: «Говоря кратко, ревизионизм, как холестерин, может быть хорошим или плохим, и второго за последние годы у нас было слишком много». Он мог бы продолжить эту метафору, упомянув о том, что медицинские исследования регулярно меняют подход к определению того, что хорошо, а что плохо. Более неожиданным – и от того более эффективным – оказалось вмешательство в спор ирландского автора романов и эссе Колма Тойбина, который не был сторонником национализма. В своей рецензии на собрание очерков Роя Фостера, которая была опубликована в London Review of Books, он писал:

Этот ревизионизм – ровно то, что нужно нашему государству после того, как Север взорвался, а мы присоединились к ЕС, чтобы отделить от нас и от нашей истории Северную Ирландию, чтобы улучшить отношения с Великобританией, чтобы заставить нас сосредоточиться на европейском будущем. Труды Фостера и его коллег-историков стали полезными не по причине их безупречности или правдивости, а из-за политической позиции, которую они представляют. Теоретически можно допустить, что многие из этих историков не «пытаются продемонстрировать» факты, а просто и беспристрастно демонстрируют их и результаты того, что ученые продемонстрировали, случайным образом совпадают с официальной политической линией. Но подобное допущение не выглядит слишком убедительным{56}.

Исторические споры продолжились. Два ирландских историка, Ронан Фаннинг и Диармайд Ферритер, выступили со спокойной, взвешенной и основанной на тщательных исследованиях критикой в адрес исходящего из Англии ревизионизма. Эта критика должна поставить точку в вопросе (хотя, скорее всего, этого не случится). Их книги – «Роковой путь: британское правительство и Ирландская революция 1910–1922 гг.» (Fatal Path: British Government and Irish Revolution 1910–1922) и «Нация, а не сброд: Ирландская революция 1913–1923 гг.» (A Nation and Not a Rabble: The Irish Revolution 1913–1923) – представляют собой гневные опровержения ревизионизма, написанные без тени напыщенности или чванства.

В ирландской истории переплелись преемственность и разрыв этой преемственности. Особую важность первому придает колониальный аспект ирландского общественного и политического развития. Даже «страусиные» историки, которые недооценивают, а то и защищают британское колониальное правление, не могут отрицать само его существование. В лучшем случае они могут попытаться приукрасить его, а в худшем – возложить вину за голод и насилие, сопутствующие антиимпериалистическому сопротивлению на протяжении последних четырех столетий, на самих жертв. Конечно, в тех формах,