Перворожденный - Артур Кларк

Но в недрах корабля, недалеко от сопла, был спрятан А-двигатель.

Антиматерия, используемая на «Либерейторе», поступала на него в крошечных гранулах замерзшего водорода — или, скорей, антиводорода, который инженеры-конструкторы называли «водородным песком». Сейчас этот песок находился уже внутри вольфрамового корпуса, изолированный от нормальной материи с помощью нематериальных электромагнитных стенок. Такое сохранение само по себе требовало огромных затрат энергии.

«Водородный песок» был очень дорогим материалом. Благодаря его способности взрываться при малейшем соприкосновении с нормальной материей, он не мог просто лежать и ждать, когда его соберут: его надо было производить искусственно. Антиматерия являлась побочным продуктом, получаемым при столкновении частиц высокой энергии. Самые мощные земные ускорители, даже работающие непрерывно, производили разве что ничтожные количества антивещества. Даже могучий альфатрон на Луне в качестве фабрики был абсолютно бесполезен. Естественный его источник был найден в «электротрубе», связывающей спутник Ио с ее родителем Юпитером. Электрический ток в этой «трубе», или дуге, достигал пяти миллионов ампер. Дуга возникала, когда спутник проплывал сквозь магнитное поле Юпитера.

Чтобы добыть антиматерию, надо было всего лишь послать космический корабль в «электротрубу» и с помощью магнитных ловушек отсеять находящиеся там античастицы. Но в этом «всего лишь» заключался целый мир дерзкой инженерной мысли.

Когда Эдна отдаст приказ на взлет, магнитные поля вокруг античастиц начнут пульсировать, заставляя их по очереди приходить в соприкосновение с входящим потоком нормального водорода. Материя и антиматерия тут же аннигилируют друг друга, каждая частица массы немедленно превратится в энергию. Добытый на астероиде лед будет превращен в перегретый пар, который будет толкать «Либерейтор» вперед.

Так попросту можно было объяснить устройство А-корабля, оставляя в стороне множество хитроумных деталей, связанных с сохранением и управлением антиматерией. Фактически «Либерейтор» был паровой ракетой. Его уникальность заключалась только в размерах и мощности, которые поражали воображение. Даже процессы, идущие в расплавленном сердце Солнца, давали только проценты конверсии массы поглощаемого топлива в энергию. А когда материя и антиматерия аннигилировались, эта конверсия становилась стопроцентной. Вряд ли из уравнения Эйнштейна Е = mc2 можно было извлечь больше энергии.

Таким образом, самое скромное количество антиматерии, всего лишь пятьдесят миллиграмм или около того, могло произвести энергию, равную той, которая использовалась на Земле в системах запуска самых грандиозных химических ракет, вроде космических «Шаттлов». Именно поэтому новые А-двигатели оказались так полезны для земных правительств, желающих дать как можно более быстрый ответ на угрозу вторжения в Солнечную систему инородного тела. «Либерейтор» был столь быстрым кораблем, что мог доставить Эдну к объекту под названием квинт-бомба, находящемуся от нее на расстоянии в два раза меньшем, чем от нее до Юпитера, то есть примерно на таком же, как от Земли до астероидов, всего за сто двенадцать часов.

В полете «Либерейтор» должны были сопровождать световые корабли-маяки. Но если такие корабли были почти эфемерными созданиями, состоящими сплошь из паутины и паруса, то «Либерейтор» представлял собой солидную массу, мощную дубинку, оружие. И вид у него был соответствующим, фаллическим, — как и у многих боевых систем, применяемых человечеством в прошлом, как кисло подметил один остроумный наблюдатель.

Джону фактически больше нечего было делать: Либи управляла системой обратного отсчета, которая была столь проста, что проще некуда. Однако нервы у Джона все более сдавали.

— За нами наблюдают, — ровным голосом произнесла Эдна, чтобы его отвлечь.

— Кто? Кто за нами наблюдает? Откуда?

— С Ахиллеса. Инженеры, администраторы, другие экипажи. Эдна очистила экран, и они взглянули на ледяную поверхность астероида. В технической зоне толпилось множество одетых в скафандры фигурок.

— Для проверки безопасности их слишком много, — пробормотал Джон. — Что они там делают?

Ему ответила Либи:

— Думаю, что все они пришли, чтобы наблюдать запуск первого космического военного корабля, построенного человечеством.

— Bay! — прошептал Джон. — Она права. Помните «Звездные войны» или «Звездный путь»?

Эдна никогда не слышала об этих древних культурных реликтах.

— Все начинается здесь, — продолжал Джон. — Первый военный космический корабль. Но, помяните мое слово, не последний.

— Тридцать секунд, — ровным голосом напомнила Либи.

— Чтоб им всем там… — пробормотал Джон, изо всех сил сжав ручки своего кресла.

Вот и свершилось, внезапно подумала Эдна. Ей доверили это дело, и она действительно сейчас поведет корабль в битву на неведомого врага. Корабль, двигатель которого прошел испытания не более двух раз. Корабль, который был таким новым, что от него все еще исходил запах полированного металла.

Либи сказала:

— Три, два, один.

Где-то в недрах корабля магнитное поле вокруг емкостей с антивеществом искривилось. Материя умерла.

И Эдну отбросило назад в кресло с такой силой, что из ее легких вышел весь воздух.

18. Марс

Путешествие подходило к концу.

Но даже теперь Алексей не позволял себе никаких упоминаний по больным для всех вопросам, — он не позволял себе даже легкой болтовни на борту «Максвелла», этого крошечного пространства, находящегося на расстоянии в миллионы километров от ближайшего человеческого существа. «Никогда нельзя знать, кто нас слушает», — говорил он. И хотя полезного пространства внутри солнечного парусника было гораздо больше, чем внутри «паука», все же бумажные перегородки в нем были слишком тонкими, так что Майра с Байсезой никогда не чувствовали себя в одиночестве.

Разговоров никто не вел. Всех троих можно было назвать командой отшельников — точно такой же, какой они были в «пауке».

Время, градуированное только положением звезд на небе, тянулось бесконечно долго. И вот наконец перед ними из темноты вынырнул Марс. Байсеза и Майра прилипли к иллюминаторам «капитанского мостика».

Надвигающийся на них мир был оранжево-красным, вся его поверхность — морщинистой и усеянной кратерами, северное полушарие почти полностью скрыто под широкой шапкой серого тумана. По сравнению с Землей, которая из космоса сияла ослепительной голубизной, Марс с первого взгляда показался Байсезе исключительно мрачным, суровым и негостеприимным.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});