1661 - Ив Жего

Кольбер отвесил поклон и собрался было уходить, но кардинал удержал его:

— Нет, составьте все сами, Кольбер, так, чтобы ни одна живая душа не узнала. Кроме королевы — она сумеет уговорить сына.

Довольный Кольбер снова поклонился.

— К вашим услугам, ваше высокопреосвященство, — с важным видом ответил он.

— А потом обсудим брачные договоры Гортензии и Марии. Боже мой, — прибавил Мазарини, будто обращаясь к самому себе, — как же все это тяжело, как тяжко, Боже мой…

Дверь захлопнулась, и кардинал понял, что Кольбер оставил его.

23

Дворец Мазарини — понедельник 28 февраля, пять часов пополудни

— А там кто?

Жюли наклонила голову к Габриелю.

— Там, — шепотом ответила она, делая едва уловимые жесты, — там принц Конде, а там княгиня Пфальцкая, она все никак не отойдет, с тех пор как Олимпия Манчини начала подкапываться под нее, чтобы прибрать к рукам интендантскую службу и управление прислугой королевы. Видишь, какая насупленная! А ту, с кем она разговаривает, зовут Луиза де Гонзаг, она супруга польского короля и бывшая подруга Сен-Мара. Гляди, позади нее герцог Вандомский. А это госпожа де Шеврез. Забавно, все бывшие сторонники Фронды собрались у кардинала, против которого учиняли заговоры.

Радуясь вместе с девушкой, Габриель смотрел на нее во все глаза.

— Откуда ты их всех знаешь?

— А вы как думали, господин начинающий комедиант, играть-то приходится перед придворными. А ремесленник, не знающий в лицо заказчика, никуда не годится. Сам ты пойдешь к сапожнику, если тот не знает размера твоей ноги?

Габриель покачал головой и улыбнулся. Облокотившись на балюстраду, проходившую вдоль площадки второго этажа над широкой передней, двое молодых людей беззаботно наблюдали из-за колонны за процессией званых гостей, которые, отстояв свадебную мессу в частной часовне кардинала, направлялись в залы для приемов.

— А когда назначено представление? — вдруг посерьезнев, спохватился Габриель.

— Время еще есть, — сказала Жюли. — Разве что тебя ищет господин Мольер, — шутливо прибавила она.

— Ты права, — ответил Габриель, — пойду узнаю, не нужен ли я ему.

И не успела Жюли его удержать, как он устремился к лестнице на первый этаж.

* * *

Внизу обстановка выглядела куда более впечатляющей — столько было кругом изумительных платьев и праздничных нарядов. Начиная от ливрей на лакеях, сновавших меж гостей, разнося прохладительные напитки, все сверкало богатством и роскошью. Габриель увидел чету новобрачных и шмыгнул в тень, к стене. Гортензия Манчини в пышном пурпурно-золотом платье, подчеркивавшем ее юную красоту, ибо ей было только пятнадцать лет, с гордым видом шествовала, томно опираясь на руку Армана Шарля де Ла-Порта де Ла-Мейерэ, час назад ставшего ее супругом.

— Они подписали брачные договоры сегодня утром в присутствии самого кардинала, — объяснила ему перед тем Жюли, — и взяли имя Мазарини; кроме того, они отныне будут носить герцогский титул, а он — еще и титул пэра, дабы продолжить род кардинала. Тот отписал им больше миллиона ливров, а еще коллекцию древностей и половину своего дворца, — с жаром перечисляла девушка, словно все эти дары обладали заразительным свойством распространяться и на других. — Говорят даже, будто кардинал готов сделать их своими единственными наследниками.

Габриель тогда промолчал, но это не охладило пыл Жюли, и она продолжала:

— Да будет тебе известно, кардинал предпочел сына маршала де Ла-Мейерэ Карлу Эдуарду Савойскому и даже Карлу II, нынешнему королю Англии! Хотя де Ла-Мейерэ вдвое его старше. И знаешь, почему? Потому что по матери, Марии де Кроссе, он внучатый племянник кардинала Ришелье. Таким образом Мазарини объединяет два рода и обеспечивает их продолжение в истории.

Следом за супругами шла одна из сестер Гортензии, Мария, взволнованная происходившей свадебной церемонией, возможно потому, что через несколько недель была назначена и ее собственная свадьба.

— Погляди, у нее тоже печальный вид, — сочувственно заметила Жюли. — Говорят, она страдает по королю, в которого безумно влюблена, да и он ее тоже любит, — прибавила она, делая ударение на каждом слоге. — А теперь ей придется ехать в Италию и выходить замуж за человека, которого она совсем не знает, — за Онульфа Колонну, неаполитанского принца…

Посмотрев на входную дверь, Габриель разглядел только кордон из внушительного вида гвардейцев. Раскатистый шум голосов заглушал звуки камерного оркестра, которым дирижировал низенький энергичный человечек: по словам Жюли, это был многообещающий итальянский композитор по имени Люлли,[28] недавно перебравшийся во Францию.

— Габриель?!

Услышав неожиданный оклик, юноша вздрогнул.

— Луиза! — обрадовался он, увидев свою подругу.

— Только не говори, что ты ищешь меня.

— По правде, я ищу Мольера, он, наверно, обговаривает сайнеты,[29] которые будут показывать сегодня за ужином. Пойду поищу его в главном зале.

Девушка потянула его за рукав.

— Ты не представляешь, как я рада тебя видеть. Знаешь, со мной говорил король! Да, вот так, как ты сейчас! Со мной разговаривал сам король Франции!

— Малышка…

Габриель улыбнулся, поправил светлый локон, упавший на лицо девушки, и вдруг понял, что жест его был совершенно неуместен. Заметив, как он вздрогнул от смущения, Луиза увлекла его за одну из опор колоннады.

— Осторожней, господин комедиант… Вы плохо справляетесь с ролью!

— Не смейся, — серьезным тоном остановил ее Габриель. — Сама знаешь, что будет, если узнают, кто я такой. К счастью, на комедиантов никто не обращает внимания. Такой вот странный парадокс. Да что с тобой, Луиза? — спросил он, заметив, что девушка его больше не слушает.

Он повернулся и увидел то, что привлекло ее внимание.

— Король, — прошептала она, краснея.

В зал действительно входила королевская чета, вызвав всеобщее оживление и особенный гул. Король с королевой спокойно проследовали сквозь плотные ряды придворных, разомкнувшиеся при их появлении.

— Они направляются в покои кардинала. Он прибыл в Венсен сегодня днем после подписания брачных договоров, чтобы присутствовать на службе в собственной часовне, а теперь здесь, — послышался рядом чей-то голос.

Габриель поднял голову, но того, кто произнес эти слова, не увидел. Краешком глаза он наблюдал за Луизой, пребывавшей все еще в своих грезах, как вдруг перед ними возник лакей — из числа королевской прислуги, судя по ливрее, — незаметно отделившийся от прочей челяди, что следовала за их величествами.