Спасти шпиона - Данил Корецкий

— Вот теперь ты точно человек-звезда!

Хорь немного перерифмовал это определение, и большие рассмеялись, а маленький надулся.

Они без приключений прошли до «трупного» подвала на Малой Пироговской. Большую часть дороги Миша двигался в авангарде, как проходческий щит, лишь изредка меняясь с Лешим. Хорь, мрачный, плелся сзади, подгоняя Бруно.

— Он что, уже был здесь? — поинтересовался Хорь у Лешего, когда целеустремленный керченец вырвался далеко вперед.

— Да, — сказал Леший. — Прогулялись тут пару раз. А что?

— Может, ты ему и карту свою подарил на радостях?

— Не пыхти, — Леший отвернулся. — Как там Ритка твоя, кстати? Не звонила?

Хорь ничего не ответил.

Вход в подвал со стороны коллектора опять был загорожен какими-то досками, которые они втроем быстро разобрали. Бруно рук не пачкал, стоял в сторонке. Когда проход оказался свободен, Миша привычно выдвинулся вперед и замер, предостерегающе подняв согнутую в локте левую руку. Хорь не удержался, хмыкнул.

— Мне говорили, там самострел, — обернулся к нему Миша.

— Самострел дальше, Арни, — прошептал Хорь.

— Арни? — не понял Миша.

— Шварценеггер. Арнольд. Терминатор. Ты на него больше похож, чем на аджимушкайского партизана. Аста ла виста, беби!

— Это кино такое? — невозмутимо спросил Миша.

— Ага.

— Ясно.

— Какой самострел? — вдруг забеспокоился Бруно. — Что за дела? Мне про это…

Миша посмотрел на него и приложил палец к губам. Бруно моментально захлопнулся, уже второй раз безмерно удивив всех присутствующих, — всех, кроме, пожалуй, самого Миши.

Самострела в «трупной» не оказалось, и никаких его следов они не нашли. Спуск в ледник был накрыт снятой с соседнего подвала дверью, на которую были навалены камни и мусор.

— Во, напугали, — хмыкнул Хорь. Он первый подошел к леднику и сковырнул носком ботинка кусок застывшего раствора. Кусок полетел в черный провал и беззвучно пропал в темноте. — Что скажешь, Терминатор? Может, враги мину здесь заложили?

— Если мина, то всем хана будет, не одному тебе, — сказал Миша, снимая свой тяжеленный рюкзак и ставя его на пол.

— Эй, свали оттуда, ты!.. — рявкнул Бруно на Хоря. — Слышал, что тебе умные люди говорят?

Хорь даже не повернулся в его сторону. Миша приблизился к леднику с другой стороны, включил свой «мегалайт», который разрезал подвал на полосы ослепительного света и густой тени, направил его на заваленную мусором дверь, внимательно осмотрел. Потом выключил фонарь и прицепил его на пояс.

— Ну-ка, помогите. — Он присел и схватился за край двери.

Леший с Хорем взялись с другой стороны, приподняли угол. Мусор зашевелился, тронулся с места и с угрожающим шипением поплыл вниз. Ссыпав камни и застывший цемент в открывшуюся дыру, дверь убрали. Миша нашел забитый когда-то Хорем костыль, закрепил за него тонкий металлический трос, выдал всем альпинистские зажимы (очень фирменные на вид, даже ручки светились в темноте), и они спустились вниз.

Внизу всё было по-прежнему. Или почти все.

Ручей в вымоине разлился, широкая полоса земли вдоль его русла разбухла, напиталась влагой, превратившись в болотце. В тоннеле, ведущем к вентиляционной, стояла жуткая вонь. Не трупы, не жратва, не обычная грязь человеческая… Не поймешь. На двери вентиляционной намалеван красным разорванный надвое схематичный человечек. А из-за двери доносились громкие звуки радио: Валентина Толкунова пела «Поговори со мною, мама».

Всё, всё… да не всё.

Противоположная сторона тоннеля, через которую проходил в прошлый раз Хорь, оказалась наглухо забутована. Цементный «язык» забутовки брал начало с разбросанного по полу битого кирпича и полого поднимался вверх, через четыре метра наглухо упираясь в подпертое двутавровыми балками перекрытие.

Где-то за этим «языком» остался заброшенный секретный узел: пустые сторожевые ниши с колченогими стульями и истлевшей «Памяткой постового», подписанной в далеком 1956 году неизвестным подполковником Караваевым, остатки пульта правительственной связи, тяжелые телефонные аппараты, санузел, через который Хорь в свое время переполз на нижний уровень со стальными бункерами стратегического недостроя, и незапомнившаяся Лешему, но, несомненно, существующая дорога под Кремль. Сейчас зацементированный коридор был похож на глотку мафиози, убитого за болтливость.

— Ничего себе! — сказал Хорь.

— Ничего себе! — сказал Леший.

— Ну, и зачем вы меня сюда привели? — сказал Бруно.

Только Миша ничего не сказал, а полез в свой рюкзак и извлек плоский прямоугольный прибор с ручкой и раструбом-объективом, похожий на любительскую кинокамеру семидесятых годов.

Хорь поднялся по «языку», насколько было возможно, затем достал молоток с острым бойком и несколько раз тюкнул в забутовку. Оттуда с искрой и сухим щелчком отлетел маленький осколок. Леший ловко поймал его в свою огромную ручищу, посмотрел, подбросил в ладони и сказал:

— Они мусор со строительным раствором смешали. — Леший плюнул в сторону двери с разорванным человечком. Теперь из-за нее неслись «Яблоки на снегу». — Бдительные радиослушатели!

— Ничего, развалим! — процедил Хорь и принялся остервенело долбить замуровку. — Первый раз, что ли…

— Толщина четыре метра, плотность семьдесят два процента, объем около четырех тонн, — сообщил Миша, глядя на светящийся экранчик «кинокамеры». — Надо сверлить шпуры и закладывать взрывчатку, иначе никак…

— Что это?! — изумленно спросил маловпечатлительный обычно Хорь и повернулся к Лешему. — Ни фига себе! Ты когда-нибудь видал такую штуку?

— Обычный сканер, — буднично пояснил Миша, выключая прибор и возвращая его в рюкзак. — В Керчи, на барахолке, за пятьсот долларов купил. У военных…

— Ни фига себе! — повторил Хорь. — Что это у вас за Керчь такая?

— Ладно, короче, — противным голосом сказал Бруно, приложился к плоской бутылочке, сделал несколько глотков и вытер губы ладонью. — Мне-то куда лезть?

Хорь устало присел на корточки, положив руки на колени и свесив ладони.

— Закройся, Короткий, — сказал он, пуская дым на Бруно. — То, куда тебе лезть, за этой забутовкой. Так что можешь залезть мне в зад…

В ответ человек-ядро Бруно Аллегро швырнул в него кусок окаменевшего раствора. Кусок, не долетев, раскололся у ног Хоря. Хорь молча встал, с хрустом щелкнул пальцами, собираясь что-то сказать или, скорее всего, что-нибудь сделать с Бруно, что-нибудь такое, что прекратило бы навсегда звездную карьеру человека-ядра, но тут его взгляд упал на рассыпавшийся комок цемента. Он остановился, уставился на пол. Наклонился, поднял что-то и сказал изменившимся голосом:

— Леший…

Леший подошел. Хорь протянул ему замызганный обрывок брезента, когда-то, видно, окрашенного в синий цвет. В двух местах брезент был проклепан ржавыми заклепками.

— Узнаешь? — сказал Хорь. — Это твой старый рюкзак-«кенгуру», ты эти железки у меня дома светоотражательной эмульсией мазал.

Леший взял, осмотрел.

— Точно, — выдохнул он, что-то соображая. — Так я ж его посеял тогда…

— Ага. Я его в говнотечке одной видел, когда искал тебя. Это хрен знает где было, на третьем уровне… Не может быть! Но ведь это ж твой «кенгуру», а?.. Его там в клочья порвали и извозили, будто слон жопу подтирал, я ведь помню!

Хорь бросил клок брезента на пол, вытер руки о штаны.

— Откуда он здесь взялся? Кто приволок его сюда? Уроды эти, гномы твои, что ли?.. Опять?

— Больше некому, — кивнул Леший. — Выходит, это они от нас замуровались…

— А о ком вы говорите? — спросил Миша. — Кто эти «они»? Ну, которые замуровались? Какие гномы и уроды?

Леший замялся, почесал затылок, перевел взгляд с забутовки на Бруно и обратно на забутовку.

— Ну, это… Как тебе объяснить… В общем…

Миша терпеливо ждал.

— Потом скажу, — Леший полез за сигаретами.

Хорь посмотрел на них обоих, снова уставился в лицо Лешего.

— Терминатор что, не в курсе?.. Ты ему не все секреты раскрыл? Странно…

Бруно отошел в сторону, отвернулся и проделал какие-то манипуляции со своим носом, словно капли от насморка закапал. Потом вернулся, поеживаясь и поигрывая сжатыми в кулаки руками. Казалось, его распирает нечеловеческая сила, как экранного супермена.

— Ну что, короче! Я готов к работе! Давно готов. И имейте в виду: Бруно Аллегро не привык тратить время зря!

Леший закурил, сощурился от попавшего в глаза дыма, кашлянул, потом глянул на часы и сказал:

— В общем, так. Есть еще одно подходящее место, где ты полностью проявишь свои таланты. Попробуем там.

* * *

Дождь над Москвой не прекращался, гудел на высокой напряженной ноте, заливая город потоками холодной воды. Приправленная мусором, нефтяным маслом и табачной горчинкой, она обрушивалась через решетки ливневой канализации вниз, там бушевала в тесном черном пространстве, закручивалась, смешивалась с фекалиями, одевалась грязной пеной и неслась дальше.