Полярные дневники участника секретных полярных экспедиций 1949-1955 гг. - Виталий Георгиевич Волович

грузовой кабине Володи Шамова встретили радостными приветствиями.

– Милости прошу к нашему шалашу, – сказал старший группы. – Может, по маленькой по случаю знакомства? Присаживайтесь. Чем богаты – тем и рады. – И он широким жестом показал на белую скатёрку, уставленную московскими яствами.

– Миль пардон, – ответствовал Шамов, – в полёте не пью.

– Тогда апельсинчик.

– От фруктов не откажусь. Ну, как вам Арктика?

– Фантастика, – сказал самый молодой из журналистов, не отрывая глаз от иллюминатора, предусмотрительно очищенного от наледи бортмехаником.

Самолёт шёл на небольшой высоте. Внизу простиралось бескрайнее белое пространство тундры.

– Что это там за чёрные пятна виднеются? – спросил журналист.

– Валуны, – уверенно ответствовал мэтр. – Так сказать, остатки ледникового периода.

– Валуны, – усмехнулся Шамов. – Какие же это валуны? Это обыкновенное сено.

– Сено? – удивлённо воскликнула вся троица.

– Сено и есть. Мы уже тонн пять его сбросили. Мамонтов кормить.

– Мамонтов? – недоверчиво спросил молодой.

– Эх, вы, москвичи! Журналисты, а не знаете, что на Чукотке в вечной мерзлоте нашли мамонтов. Целёхоньких. Словно они только вчера заснули. Их откопали, отогрели, а они и ожили. Теперь их гонят по тундре в Архангельск. А ведь зимняя тундра – это тундра. Там ни листика, ни травинки не найдёшь. Вот мы и подкармливаем их сеном. Уже, наверное, тонн десять сбросили.

Корреспонденты, раскрыв блокноты, торопливо строчили карандашами. Старший, пользуясь предоставленными ему привилегиями, даже попытался передать с борта корреспонденцию в Москву. Но, ссылаясь на режим секретности, командир отказал.

В газетах эта удивительная информация так и не появилась.

Весёлый смех был наградой рассказчику. Мы были готовы сидеть до самого утра. У каждого в запасе оказалась какая-нибудь необыкновенная история. Но тут за стенкой палатки что-то ухнуло, и мы, напяливая на ходу свои оттаявшие анораки, бросились из палатки. К счастью, тревога оказалась ложной. А сколько этих тревог ожидало нас впереди, и далеко не ложных.

Ядовитые медведи

Программа научных исследований настолько обширна, что к вечеру все выматываются до предела. Постоянный холод, ночной мрак отражаются на характерах и поведении людей. К счастью, мелкие ссоры по пустякам никогда не переходят в серьёзные конфликты, и нарушенный мир быстро восстанавливается.

Лучшим лекарством для нервов служат вечерние посиделки. Наша палатка – самая просторная, и по вечерам, отработав очередной срок, в неё набиваются уставшие, промёрзшие гости. Большой ящик из-под папирос накрывается чистым полотенцем, из загашника достаются остатки московских продуктов, режется твердокопчёная колбаса, на столе появляется свежий лук, чеснок. Паяльная лампа дышит теплом. Большие железные кружки доверху наполняются крепким чаем, и начинаются задушевные беседы о доме, о семье, извлекаются из карманов заветные фотографии, их сменяют анекдоты (в большинстве своём «бородатые»), дополняемые невероятными историями «бывалых полярников». Но, пожалуй, самая модная (и весьма актуальная) тема – медведи.

– Ну и напугался же я сегодня, – сказал Гурий, зябко передёрнув плечами. – Пошёл я утром на дальнюю площадку к электротермометрам. Вдруг слышу, нет, вернее, не услышал, а каким-то внутренним чутьём уловил – кто-то рядом. Ну, думаю, медведь! Выхватил револьвер, но патрон загнать не успел, как из темноты выросла какая-то белая фигура и чьи-то лапы опустились мне на грудь. Сердце словно оборвалось. И тут в лицо меня лизнул своим шершавым языком… Ропак. Сел я на снег. Сердце колотится. Руки дрожат. Весь вспотел. А Ропак как ни в чём не бывало повертелся вокруг и исчез в темноте.

Разговор перешёл на медвежью тему.

– Вот удивительно, – сказал Петров, – летом от медведей отбоя не было. Того и гляди слопают кого-нибудь. А сейчас хоть бы один поганенький появился. Так нет. Куда они запропастились?

– А ты, док, хоть раз видел живого белого медведя? – тоном бывалого охотника спросил Дмитриев. – Небось, только в Московском зоопарке?

– Видел, Саша, видел. И не дай Бог увидеть его ещё раз. Дело было в 1949 году. На Северной Земле, прямо на льду пролива Красной Армии, организована промежуточная база экспедиции. Навезли туда всякого добра: бензин, научное оборудование, продукты, а с мыса Челюскин приволокли большую бочку кислой капусты.

– А меня тоже чуть медведь не сожрал, – сказал Дмитриев, разглаживая свою мохнатую бороду.

Все заулыбались, ибо эту историю, приключившуюся с Сашей летом, слышали от него неоднократно в разных вариантах, каждый раз обраставшую новыми подробностями. Но в нас с Миляевым он нашёл благодарных слушателей.

– Вот как сейчас помню, – начал Саша свой рассказ, – дежурил я по камбузу. Приготовил обед и решил узнать у кого-нибудь, который час: не пора ли приглашать к столу. Вышел из палатки, гляжу – из аэро-логического павильона Канаки показался. Потянулся, прищурился на солнышко. Я ему кричу: «Вася, который час? Обед уже готов». Он оттянул рукав, чтобы на часы посмотреть, да вдруг как заорёт: «Сашка, берегись! Медведь!!!» Я обратно шасть в палатку. Я сначала вроде бы и не понял, где он медведя увидал. Обернулся и обомлел. На сугробе у камбуза зверюга стоит метров на восемь.

– С гаком, – не выдержал Гурий.

Дмитриев посмотрел на него, вложив в свой взгляд бездну презрения, и невозмутимо продолжал:

– Поднялся он на задние лапы, носом водит, вынюхивает, значит, чем поживиться.

Я туда, сюда. А карабина нет. Дёрнул меня чёрт поставить карабин у палатки радистов. Так разве туда добежишь? Вдруг он, гад, как прыгнет через сугроб. Я нырь в камбуз, дверь захлопнул, а он уже тут как тут. Толкнулся в дверь и аж зарычал от злости. Он напирает, а я держу что есть силы и думаю: «Ну, конец тебе, Саня». Вдруг рядом как бабахнет. Медведь заревел благим матом – и бежать. Что тут началось! Все повыскакивали из палаток, вопят, из карабинов палят. Медведь метров пятьдесят пробежал и свалился. Охотники его окружили. Каждый кричит, клянётся, что это он убил медведя. А громче всех – Комаров. Я, говорит, точно видел, как моя пуля прямо под лопатку ему попала. Он даже подпрыгнул. Пока охотники спорили, кто из них самый меткий, Вася финку вытащил и распорол медведю брюхо. Тут все кинулись пули искать. Одну в самом сердце нашли – это уж точно Васина была, – а две в заднице сидели. Вот тебе и снайперы. Смех и горе.

Пошумели, поспорили, а тут Михал Михалыч и говорит: «Вы бы лучше посмотрели, что там у него в желудке. Интересно, чем же он питался, забравшись так далеко от берега». Канаки разрезал медвежий желудок. И знаете, что там в желудке у него оказалось? Ни в жизнь не поверите. Капустная кочерыжка и три папиросных окурка.

– То-то он к тебе, Саша, на камбуз приплёлся перекусить, – заметил с ехидцей