Одесситки - Ольга Приходченко

— Шо делать, шо делать. Ноги делай, девка! Иначе худо будет.

— Какие ноги?

— Вот чудачка, ещё одесситка называется, интеллигентка хренова. Таких, как ты, только и ловят, дурочек непонятливых. Краденое к тебе таскал?

— Нет, только несколько подарков...

— С чеками з магазину? — съязвила старуха.

— Нет, ношеное...

— Хто б сомневался. Ну шо, тащи всё до меня и сама у меня переночуй, а утром на работу и до сестры, сюда ни ногой. Я сама, если шо, в магазин прийду. От так-то. Ну и глупая ты, Надька, любовь, любовь, когда ж вас, непутевых, жизнь научит. Фу!

Первым трамваем Надежда ехала к Дорке, хорошо, что у нее запасные ключи. Светало, Вовчик спал на диване, свернувшись калачиком, без подушки, укрылся старым одеялом, которым покрывали кожаный старый диван. На столе в кастрюльке стоял прокисший бульон, в банке нетронутый компот. Ник чему не притронулся, ничего не ел, характер показывает. Из-под одеяла выглядывала нога в штопаном старом носке и с громадной новой дырой над штопкой. Надька нагнулась, хотела укрыть, но мальчик проснулся, увидев тётку, потянул к ней ручки: «Я больше не буду». Говорить он не мог, рыдания сотрясали его худенькое тельце.

— Сыночек, я тебя простила уже давно. Родненький мой, успокойся, — она поцеловала мальчика в лобик, — да у тебя жар. — Надежда прижалась губами к груди ребёнка — горит, температура. Бросилась на кухню греть воду, заваривать бабы Катин отвар. Когда вернулась, мальчик, раскинув ручки и ножки на диване, бредил. Нужно бежать за врачом и в магазин... От этой мысли она чуть не выронила отвар. Набросив пальто, Надежда выскочила в коридор. Из туалета показалась соседка.

— Я думала, вы ушли вчера, как дела? — всмотревшись в опухшее лицо Надежды, сострадательно продолжала:

— Может, чем помочь, у нас на Греческой всегда друг дружке помогали.

Надька умоляюще схватила соседку за плечи:

— Врача, вызовите Вовчику врача, и посидите с ним, пожалуйста.

— Дорогуша, идите по своим делам, я супруга пошлю сейчас же за доктором, он у меня быстрый на такие дела.

Надежда неслась через дорогу к магазину, никакой Фёдор ей больше не страшен, она всё сама расскажет, пусть он сам её боится. У магазина никого не было, но внутри горел свет. Опоздала, в милицию нужно или спугнуть их. Она что есть силы затарабанила в дверь. «Милиция, милиция!» — не помня себя, орала Надежда. Жильцы дома стали подходить, прохожие, вскоре образовалась толпа. Все кричали, что в магазине кто-то есть. Свет погас. В углу витрины показалось испуганное заспанное лицо пожилого мужчины, который кулаками протирал глаза, потом исчез за занавеской. Сквозь толпу, посвистывая, пробирался к дверям участковый; увидев козырёк фуражки, она хотела ему рассказать про Фёдора, но всё поплыло перед глазами... Очнулась Надежда уже в кабинете директрисы. Ей дата понюхать нашатырный спирт, девчонки продавщицы сочувственно улыбались. Она смотрела на них ничего не понимающими глазами.

— Ну, наконец, Надюша, пропащая душа, как ты?

Надежда ничего не ответила, только чихнула от вонючей ваты, бросила ее на пол.

— Надежда, это наш сторож, не знала? Уже с месяц работает. Молодец, бдительная ты.

— Ну, Надька, смелая ты какая, не побоялась одна. А если бы целая банда взаправду была бы.

— Хватит, девочки, открывайте, уже время, Дорки нет, и всё кувырком идёт.

— Можно мне уйти? Мне к Вовчику надо, он заболел.

Директриса посмотрела на Надежду — врёт, всё врет. Пройдём в кабинет, поговорим. Женщины расступились, Надежда неуверенно пошла за директрисой.

— Как самочувствие Доры Моисеевны? Скоро выпишут? Без неё как без рук.

Надька не успевала отвечать на все вопросы, да и за директрисой поспевала с трудом. Наконец Вера Борисовна уселась за свой стол, а Надька, как провинившаяся школьница, застыла перед столом, переминаясь с ноги на ногу

— И наделала ты дел, паникёрша. Весь район на ноги подняла. А всё потому, что не живёшь жизнью коллектива. Ты часом не пьёшь?

— Да вы что?! Я ночь не спала, за Вовчиком ухаживала.

— Рассказывай сказки кому-нибудь еще, меня не проведёшь, у тебя же всё лицо взбухло. Только спьяну такой шмон можно было поднять. Сейчас растрезвонят по всему городу — прославимся. Спасибо! А вообще — что за вид, как ты на работу ходишь?

— Я прибежала отпроситься, Вовчик сильно болен, высокая температура.

— Не ври, завралась вся, противно. Мне участковый только сейчас доложил о Дорке и мальчишке. Хватит здесь цирк устраивать, иди работай.

Хорошо, что про Фёдора ничего не сказала. Пусть увольняет, а Вовчика я не брошу.

— Не могу сегодня, у меня два отгула, оформляйте отпуск, мне к больному ребёнку надо, — Надька орала на весь магазин.

— Как смеешь так со мной разговаривать? — Директрису трясло. — Я тебе покажу, а ну пойдём, посмотрим, где ваш Вовчик и чем он болен. — Она силой рванула Надьку за руку, и они вылетели из магазина, как две фурии. — Меня не проведешь, я тебя выведу на чистую воду. Чего отстаёшь? Давай вперёд, ты у меня поупираешься, не на ту напала.

Дверь в квартиру была открыта, в коридоре стоял сосед, растерянно, по-стариковски хлопая трясущимися руками по груди.

— Надюня, где же вы пропали, мы с супругой не знаем, что и думать. Проходите, здрасте, горе-то какое, и всё на одну семью. Мы мальчика не оставляли ни на минуточку, врач уже там. Я сам её привёл, так и сказал: без вас не уйду — дитё помирает. Без памяти уже Вовчик.

Вера Борисовна первой вошла в комнату. На диване сидела старушка, увидев Надежду, подскочила: «Слава богу, вы пришли, Наденька. Такая крошка, беда», — она пальчиком показала на шторку. Директриса отодвинула занавеску. На кровати лежал Вовчик, женщина врач прослушивала его спинку.

— Куда в пальто, выйдите отсюда.

Вера Борисовна, извиняясь, боком попятилась из комнаты.

— Где ближайший телефон? — закричала доктор. — Нужно срочно вызывать карету. Обязательно скажите, что вызывает врач Смоленская, понятно?

Надежда посмотрела на директрису та стояла красная, как рак, посреди комнаты. Сбросив на пол пальто, Надежда как-то странно стала поворачиваться и с перекошенным лицом, пытаясь руками за что-то ухватиться, упала рядом с диваном, успев ухватить дырявое одеяло.

— Надюшенька, Надя, что с тобой? — Соседка пыталась поднять женщину. Вера Борисовна настолько растерялась, что, не помня себя, закричала: «Врача! Врача!»

— Ну что вы орёте! Это мать?

— Тётя.

Врач посмотрела на женщин, вздохнула, ничего не сказала, и так всё ясно. Присев рядом с Надькой, подняла безжизненную руку, нащупала пульс, потом прослушала сердце. Обращаясь к Вере Борисовне, распорядилась: «Опустите ей чулки. Ну? Резинки опустите, резинки». Чулки Надежды держались на круглых подвязках, они впились в отёкшее тело. По ногам вились, словно клубок змей, тёмно-синие вены. «Не трогайте её, только подушечку под голову подложите и укройте».

— «Скорую» вызвали?

— Нет ещё, — старушка умоляюще посмотрела на Веру Борисовну. — Вы не представляете, какая она замечательная женщина, всю ночь с мальчиком маялась, это ж такое сердце золотое. Нашей Дорочке так с подругой повезло, она же всё для них, все глаза проплакала.

Но Вера Борисовна не слышала, она уже была далеко. Влетев в магазин, на секунду остановилась: «Наталья Николаевна, быстро ко мне».

Войдя в кабинет, Натка услышала срывающийся на крик голос Веры Борисовны: «Врач Смоленская, я звоню по её поручению. Дом напротив магазина, вас встретят. Кто я? Директор, моя фамилия... Алло, алло!»

— Наташа, ты знаешь, где Доркина квартира?

— Конечно, а что?

— У Нади сердечный приступ, а у мальчика, похоже, воспаление лёгких.

— Хто б сомневался, что не сердешный, у неё других отродясь не бывает.

Натка закатила глазки, противно улыбаясь, но, увидев жесткий взгляд директрисы, опустила голову, тяжело вздохнула.

— Как прикажете! Свой отдел передавать никому не стану. Из своего кармана докладывать не собираюсь.

— А никому передавать не надо. Закрой и всё. Подожди, дам тебе денег для Доры.

Она подошла к сейфу, вставила ключ, хотела повернуть, но сейф был открыт и совершенно пуст. От её вечно надменного выражения лица не осталось и следа. Вера Борисовна вся задрожала, попятилась назад, хотела закричать, однако из перекошенного рта не вылетело ни звука. Так она рыдала во время войны, там в катакомбах. Мысль, что это она сама во всём виновата, молнией пронеслась в голове. Надька ведь недаром кричала, звала милицию, а она ей не поверила. И эта сплетница, сейчас разнесёт повсюду, вон как смотрит, пасть свою вонючую раскрыла. Ждёт, как гиена, когда жертва упадёт, чтобы наброситься, даже плечики приподняла для прыжка.

— Господи, совсем забыла, со всеми этими делами, вчера же выручку сдали.

Натка продолжала стоять, глазки её блестели от злорадного наслаждения — попалась старая курва.