Миры Стругацких: Время учеников, XXI век. Возвращение в Арканар - Андрей Чертков

Голем смотрел на них обоих с внимательным и напряженным любопытством, как наблюдают за поединком. Здесь не было вчерашних противников, здесь сошлось в моральном единоборстве прошлое и будущее, и будущее побеждало, а он, Юл Голем, был из настоящего, и это давало ему право оставаться почти беспристрастным рефери.

— Мы уже позаботились о человечестве. — Зурзмансор указал взглядом на окно, за которым юные граждане человечества деловито брали автографы у лауреата, засыпая его при этом градом вопросов. — Мы подготовили себе смену, а уж как она распорядится нашими дарами, решать не нам и не вам.

— Сопляки… — недоуменно прошипел старец. — Я все гадал: что вы тут с ними делаете? Опыты на них ставите или как иначе пользуете, а вы, оказывается, смену себе готовите. Себе, а значит, и нам! Эх, зря я не доверял донесениям своего агента. Дурак…

— Всего доброго, господин Советник. Надеюсь, мы с вами больше не увидимся.

Зурзмансор сделал знак доктору и вышел. Голем подошел к бормочущему и бессмысленно трясущему седой головой старику и одним рывком поставил его на ноги. Советник оказался на редкость легким. Доктор вспомнил, как двадцать лет назад этот человек яростно метался по этой же приемной и орал: «Я вам покажу сотрудничество с оккупантами! Страна, истекая кровью, ждет своих освободителей из братских демократических государств, а вы торгуете ее лучшими достижениями!» — и как наяву услышал ответ мутанта: «Зато мы не торгуем совестью, Советник». Во дворе Советник очнулся и стряхнул со своего локтя поддерживающую руку врача.

— Я сам, — процедил он сквозь вставные зубы и, тяжело опираясь на трость, поковылял к воротам.

Дети недоуменно, но вежливо расступились, пропуская это странное существо, бросающее на них злобные взгляды.

Ночью, вернувшись из гостиничного ресторана, где Банев закатил грандиозную, но широко не афишированную пьянку, Голем принял изрядную дозу деалкотина. Ожидая, пока лекарство подействует, он стал методично листать «истории болезни», которые аккуратно вел еще с тех благословенных времен, когда считал своих пациентов просто пациентами. Перелистывая страницы этих летописей, он в который раз подумал, что только за одну такую «историю» любой университет мира дал бы большие деньги. К сожалению, все придется сжечь, как только мутанты начнут Выходить. Все, что они хотели передать людям, они уже передали: и через приемщиков генерала Пферда, и через изданные под псевдонимами и тайно переправленные на «большую землю» книги, и, главное, через детей. Кое-что на память оставлено будет и доктору, в подарок.

Почти все мокрецы оказались в Лепрозории при странных обстоятельствах. Некоторые были привезены специальными агентами генерала Пферда из разных уголков большой, многолюдной страны. Некоторые «заразились» здесь же, в санатории, расположенном всего-то в восьми с половиной километрах. Были и такие, что приехали добровольно. Это были, как правило, весьма самобытные личности. Они сами, без какой-либо подачи со стороны, идентифицировали происходящие с ними странности как «очковую болезнь», сиречь «положительную реакцию на тест Голема», или «мутацию второго типа», хотя никто из них не слышал об этих, скучных для непосвященного, понятиях. Врата Лепрозория пропускали разных людей. Некоторые входили в них как во врата ада, готовые на долгое сумеречное существование изгоев, другие пытались поначалу вырваться и даже бежать, но большинство приняли свою участь спокойно, как и полагается мутантам. Они уже не принадлежали к человеческому роду, и впереди их ждало новое, наполненное иными смыслами существование.

«Лепрозорий, — напоминал себе Голем, — стал колыбелью нового разумного вида, только здесь природа сама себя перехитрила…»

Доктор заснул прямо за столом, лицом в раскрытой папке, но спать ему долго не пришлось. Чья-то мягкая рука потрепала его по плечу. Он вскинул голову.

— Да?

— Доктор Голем, — пропищал взволнованный детский голос, — господин Зурзмансор просит вас срочно прийти в его кабинет.

Юл Голем потер веки пальцами и посмотрел на маленького посланника.

— Что-нибудь случилось?

Мальчик смотрел на него большими карими глазами, но не напуганно, а серьезно и требовательно.

«Смена, — подумал Голем печально, — они уже здесь, они теребят нас за рукава, требуют, чтобы мы не спали, не раскисали, не занимались болтовней, а действовали, сражались, расчищали им дорогу…»

— Насколько я знаю, ничего серьезного, — пожало худенькими плечами юное создание. — Обычное совещание.

Но совещание было не совсем обычным. В маленьком кабинете Зурзмансора собрались все, кто был свободен от текущих работ в лабораториях, в классах и на полигоне. Голем прошел на свободное место и стал прислушиваться к словам выступающего.

— …Похоже, выходит из-под контроля. Вчера он выбросил в атмосферу сложное химическое соединение. Есть подозрение, что этот газ является частью атмосферы мира, который мы условно называем Новым Небом.

Голем узнал оратора. Это был мокрец из группы наблюдения, в прошлом видный биолог, лауреат престижной международной премии.

— Спасибо, Аверс!

Зурзмансор, восседавший на углу своего рабочего стола, поднялся.

— Мы почти готовы, — сказал он. — Релаксационный период завершается, и у нас будет несколько суток, для того чтобы перебросить все оборудование и большую часть контингента, да простят мне коллеги этот канцеляризм. Здесь у нас остается немало незавершенных дел, и поэтому любая помеха со стороны людей нам была бы сейчас очень некстати. Калас, попросите детей в эти дни как можно реже видеться с родителями.

Величавый, рослый Калас, педагог-академик, когда-то отправленный в отставку за чересчур смелую реформу воспитания, проведенную им в ряде столичных лицеев, усмехнулся.

— Да мне уже и сейчас приходится просить их уделять родителям хоть немного внимания. Ребята жалуются, что материнские истерики отвлекают их от занятий.

— Замечательно… Кстати, Калас, постарайтесь подготовить своих учеников к возможным метаморфозам. Знаете, наш облик, его все труднее маскировать под человеческий, а когда нам станет не до того… В общем, сделайте все, чтобы избежать шока.

Калас опять усмехнулся.

— Знаете, какой вопрос они задают мне чаще всего? Когда мы станем самими собой и перестанем разыгрывать перед ними обыкновенных дядей?

Все присутствующие облегченно засмеялись. Все, кроме Голема. Доктор Голем сидел на своем стуле тихо, словно боялся, что мокрецы начнут преображаться немедленно.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});