Новый Мир ( № 9 2005) - Новый Мир Новый Мир

81 Наполеон I, Наполеон Бонапарт (1769 — 1821) — карьерный рост: математик, артиллерист, император. Кумир многих и многих, и не только на Корсике.

82 Джон Крылов — Крылов Иван Андреевич (1769 — 1844), переводчик басен Лафонтена, переводчик басен Эзопа; в свободное от переводов время подрабатывал библиотекарем.

83 Николя Рерих — Рерих Николай Константинович (1874 — 1947), философ, художник, турист.

84 Леня-Левочка Бакст — Розенберг Лев Самуилович (Бакст Леон; 1866 — 1924), любил рисовать миленькие костюмчики для игры на театральных подмостках.

85 Эрцгерцог Фердинанд — Эсс Франц Фердинанд фон (1863 — 1914), племянник австро-венгерского императора Франца Иосифа I; тихий и безобидный человек, любимец чешского народа (“Убили Фердинанда-то нашего ”, — сказал другой любимец чешского народа — бравый солдат Швейк), зачем-то убит Гаврилой Принципом, студентом.

86 Пьер Столыпин — Столыпин Петр Аркадьевич (1862 — 1911); “председатель Совета министров, руководитель аграрной реформы. Убит агентом охранки… реформа провалилась”. Столыпина не всегда понимали современники. Например, будучи как-то в Альпах, П. С. спас молодого человека (то ли юноша куда-то падал, то ли на него что-то падало), а через много лет, когда спасенный юноша стал чуть ли не серийным убийцей, его несчастная мать сказала: “Странный этот человек — Пьер Столыпин! Зачем было спасать?”

87 Антуан Чехов — Чехов Антон Павлович (1860 — 1904), любил МХАТ, а собственного раба не любил.

88 Шурик Керенский — Керенский Александр Федорович (1881 — 1970), адвокат, любимец дам, а с марта 1917 года еще и эсер к тому же. Душка.

89 Мария Магдалина (Мария из Магдалы; Мария из Мигдал эль) — “была излечена Христом от одержимости семью бесами”. Впоследствии во всем раскаялась (см. картину Тициана “Кающаяся Мария Магдалина”). Проникновенные строки ей посвятил Александр Архангельский:

............................

Не женщина — малина,

Шедевр на полотне —

Маруся Магдалина,

Раздетая вполне.

............................

Умчимся, дорогая

Любовница моя,

Туда, где жизнь другая, —

В советские края.

И там, в стране мятежной,

Сгибая дивный стан,

Научишь страсти нежной

Рабочих и крестьян.

90 Зиночка Радомысльский — Радомысльский (Зиновьев) Григорий Евсеевич (1883 — 1936), верный друг и соратник Лео Каменева (см.). В. И. его не жаловал.

91 Лео Каменев — Розенфельд (Каменев) Лев Борисович (1883 — 1936), верный друг и соратник Зиночки Радомысльского (см.). В. И. и его не жаловал.

92 Компания Зингер — вообще-то Зингер — человек, умело оформивший патентные документы на швейные машинки, но здесь он выступает не как человек, а как “пароход”, то есть юридическое лицо, которое с 1863 года очень ловко торгует запатентованным оборудованием.

93 Айзек Бродский — Бродский Исаак Израилевич (1883/4 — 1939), ученик И. Е. Репина, в знак зависти к деяниям которого (“Торжественное заседание Государственного Совета”) написал картину “Торжественное открытие II конгресса Коминтерна”. Противоречивая личность — писал картины в духе советского реализма, а дружил с хорошими людьми (например, с Кустодиевым).

94 Аббат Фариа — литературный вымысел Дюма, соучастник организации побега одного заключенного из острога, хранитель тайн многих исповедей и одного клада.

Дно колодца

Берязев Владимир Алексеевич родился в Прокопьевске (Кемеровская обл.) в 1959 году. Автор нескольких лирических сборников. Заместитель главного редактора журнала “Сибирские огни”. Живет в Новосибирске.

                           *      *

                               *

Если песок и вода —

Значит, вернулся туда,

Где от воды до воды

Тянутся ветра следы...

Пасмурна серая гладь,

Серая пасмурна высь...

И вне возможности лгать,

Выше и больше, чем жизнь, —

Каждая горстка трухи,

Каждый прибрежный откос.

...Не отпускают грехи.

И остается вопрос:

В чем благодать пустоты

И одиночества лик?

И от воды до воды —

Только любви материк.

 

                           *      *

                               *

Дно колодца и неба рядно,

И полет в золотом промежутке:

Словно тает в соломенной грудке

Соловьиного смеха зерно.

Любо-дорого, лепо-красно

В новобрачных прозрачных покоях.

Никнет ветер на чистых покосах,

Льется в озеро света вино...

Тихо пей все, что Богом дано,

Причащайся последнему счастью,

Благодати земной причащайся,

Завтра — поздно,

Потом — все равно.

Там — потом, даже днями темно,

Лихо там без любви и поруки...

Вон и листья от счастья и муки

Золотые — ложатся на дно.

 

                           *      *

                               *

По Телецкому озеру

             рябь, рябь.

А по гребням и скалам —

             туман, туман.

Проступает из воздуха

             дождь-хлябь

Да курится за мысом

             гора Шаман.

Где стеклом вулканическим

             гладь вод,

Черным-черного зеркала

             глубина,

Словно лоб запечатал мне

             хлад-лед,

А душа и не знает

             о дне дна...

Переплыть, переплавиться

             след в след

За алтайской наядою —

             ждать, жить! —

В ту страну, где неведома

             власть лет,

И в двойном одиночестве

             знать-быть...  

                           *      *

                               *

Спелой россыпью рдеет ранетка.

Тронул иней до ржавчины лист

у малины.А в глянцевых ветках —

сквозняков нескончаемый свист.

Лишь сирень зелена до морозов.

Лишь под вечер с чернеющих туч

обрывается остро и косо

одинокий блуждающий луч.

Он скользнет по сараям и крышам.

Груду дров обольет желтизной.

И дрова, словно кожа, задышат

и пахнут смолянистой весной.

И выхватывает без разбора

в тишине, где сыреют дворы, —

как тревожно

над ветхим забором

все цветут

золотые шары...

 

Романс

А на левом берегу —

Все в снегу,

Все упрятано, укрыто, укромно.

Черным-черную возьми кочергу,

Белым-бело все вокруг,

Ровным-ровно.

Черным-черным ты коснись

До снегов.

Растревожь мою пустыню пустую.

Если нету ни друзей, ни врагов,

Значит, мимо все летит —

Вхолостую.

Значит, кончилось большое жнивье,

Значит, заново тужить

И томиться...

Не проси любви во имя Свое,

Умолить бы душу к дому

Прибиться.

Снег засыплет нас до самой трубы...

Запоют огонь и лед

На перине.

Мы едины, ангел мой, без борьбы,

Ни грозы, ни страха нет

И в помине.

 

                           *      *

                               *

Грошика, медного грошика