Право на легенду - Юрий Васильев

Варг так и не понял тогда, потом тоже не понял, вправду ли она была спокойна и верила, что все это скоро кончится, или в ней уже пробудилась женщина, жена и мать, которая обязана быть спокойной в такие минуты.

А утром они отправились в путь. Дорога была недальней, и только у переправы пришлось задержаться. Старый паром, давно отслуживший все сроки, жалобно покрякивал, когда на него въезжала машина, и, едва не черпая воду, кое-как отваливал от берега.

Машин возле парома собралось уже порядочно, но грузовик с ребятами галдел столь оглушительно, что шофер, первым стоявший на очереди, сказал:

— Давайте вперед, а то они у вас криком изойдут.

Варг, ехавший в армейском «газике», пристроился в конце колонны. Варя подбежала к нему, они обнялись.

— Мы будем ждать тебя живым и здоровым, — сказала она. — Не подведи нас. Слышишь?

Потом она забралась в кузов, паром осел, покачался, скрипнул ржавым тросом в отчалил.

— Жена? — спросил ехавший с ним офицер.

Варг кивнул головой.

— Ну, доброго им пути… А нам тут с тобой загорать, К вечеру дай бог управиться.

Паром был уже на середине реки, Варг видел, как Варя кого-то там успокаивает и усаживает, пробираясь от борта к борту. Она, должно быть, старается не смотреть на воду, ее всегда укачивает, даже если совсем тихо.

— Ну вот, — сказал офицер, глянув в небо. — Наконец-то… Спохватились. Лучше поздно, чем никогда.

— Ты о чем?

— Да вон, видишь, ястребки пожаловали. Прикроют на всякий случай.

— Далеко, — сказал Варг. — Напрасно беспокоятся.

— Береженого и бог бережет.

— Что-то мне эти ястребки не нравятся, — проговорил стоявший рядом шофер. — Что-то они не такие…

— Воздух! — вдруг донеслось из головы колонны. — Воздух! По машинам!

«Чепуха какая», — подумал Варг, но тут же увидел, как самолеты, припадая на крыло, стали пикировать на переправу. Взревели машины, стараясь развернуться на этом тесном пятачке. Шум моторов сперва, казалось, заглушал негромкий, отрывистый стук, доносившийся с неба, но уже через минуту все вокруг потонуло в грохоте. Варг, еще не до конца представивший себе, что сейчас происходит, пытался протиснуться к берегу сквозь сбившиеся в беспорядке машины.

— Ложись! — закричал офицер и силком ткнул его в кювет. Позади взорвалась машина. Варг почувствовал, как его приподняло и стало куда-то медленно относить…

Потом он все-таки выбрался из-под обломков грузовика и увидел, что самолетов больше нет. Очень тихо стало на переправе, и только чуть потрескивало сухое дерево пылавшего на середине реки парома.

Он стоял и смотрел, как медленно сползал в воду черный остов машины, как покачивались рядом белые детские панамы…

Тридцать лет прошло с тех пор, но он и сегодня слышит ту жуткую тишину, что стояла на переправе; видит пологий, песчаный берег, залитый солнцем; кургузые ветлы, подступившие к самой воде; неторопливо плывущий по реке погребальный костер, в котором исчез тогда для него весь мир. И он чувствовал не страдание, а невозможность понять, как это могло случиться, если земля даже не вздрогнула.

Воспоминания сейчас уже не причиняли боли, потому что все, что могло болеть, было выжжено в то утро.

Пожалуй, только один раз он позволил себе воскресить в памяти весь ужас тех минут. Это было у мыса Кюэль, где в бревенчатом домике погибших охотников он нашел крошечный кричащий сверток. Он не думал тогда, не знал еще, что эта девочка станет его дочерью, но хорошо помнит, что, взяв ее на руки, услышал сухой пулеметный стук, и ему вдруг захотелось закричать на всю тундру — так отчетливо, до галлюцинации, представил себе он смерть Вари.

«Мы ждем тебя живым и здоровым, — сказала она тогда. — Смотри, не подведи нас».

«Я не подвел тебя, Варя. Всю жизнь старался не подвести. Всю долгую жизнь… И в тот страшный день, когда погиб Веня, ты тоже была рядом с нами. Со мной и с Надей…»

5

Когда появилась Надя, Коля Малков сказал:

— Теперь ты человек семейный, тебе надо строить дом. Это — перво-наперво. Чтобы корень был.

В то веселое и лихое время главным строительным материалом были ящики из-под оборудования — огромные деревянные контейнеры. Была даже целая улица, которая так и называлась — Контейнерная. Но Варг решил строить себе серьезное и надежное жилье, с видом на будущее. И главное — с видом на море. Он выбрал для этого ровную каменистую площадку на крутом уступе берега. Место было неудобное, потому что приходилось карабкаться туда по узкой тропе, зато его дом будет виден далеко с моря.

Он поставил сперва деревянный сруб, но не успел подвести его под крышу, как дом сгорел. Малков, приехавший разделить с ним горе, сказал, что надо строить из камня, благо его здесь завались.

Они стали строить из камня и очень скоро поняли, что работы им хватит лет на двадцать. Тогда Малков пригласил понимающего человека. Человек привез откуда-то двадцать мешков цемента. Они сделали деревянный каркас, залили его бетоном, потом каркас отодрали, и Варг получил во владение безобразную серую коробку с дырками для дверей и окон.

— Это же дот, — сказал Варг. — Что я с ним буду делать?

Малков успокоил его, сказав, что Москва не сразу строилась: надо кликнуть людей, и они помогут.

Но скликать никого не пришлось. Со временем вышло так, что дом Варга, хоть и стоял в неудобном месте, стал пересечением многих дорог. Как это получилось и почему, Варг не сразу понял, но постепенно его дом стали заполнять люди, для которых приехать к Варгу и остановиться у него, переночевать, просто провести вечер за чашкой чая или стаканом вина, стало делом привычным. И председатель колхоза, который приезжал в поселок, прежде всего шел к Варгу, потому что там можно было застать нужного ему охотника или рыбака, главного инженера или знакомого журналиста, которые тоже приходили сюда на огонек, посидеть со старыми друзьями или завести новых. Дом Варга стал на побережье клубом, и сколько раз, возвращаясь из рейса, он еще издали слышал голоса гостящих у него знакомых и незнакомых людей…

И дом тоже как-то незаметно вырос, сделался большим настоящим каменным домом, в котором была «комната Малкова», и «комната про запас», и «большой базар» — это когда у Нади собирались гости, и «морская комната», в которой не было ничего морского, кроме того, что в ней жил сам Варг и никого туда не пускал, потому что все страшно курили, а у него в комнате были кактусы. И висела старая морская карта, нарисованная еще в черкизовские времена Сергеем Кружилиным, прозывавшимся тогда на пиратский манер Джоном Кривое Ухо.

Вот таким был дом Варга. Он стоял на крутом уступе и был виден далеко с моря. И сам Варг, когда подходил к окну в своей «морской комнате», видел и синюю полоску мыса Кюэль, и темные зазубрины Зеленой косы, и отвесные скалы птичьего базара, и тот далекий, едва различимый берег, где стоит избушка Малкова, и совсем уж на горизонте крохотные домики поселка, который они перевезли вместе с Эттугье.

Многое было видно капитану Варгу из окон его дома…

Иногда по вечерам приходил Коля Малков, и в доме сразу становилось тесно — невелик он был ростом и не широк в плечах, но как-то ухитрялся занимать собой все имеющееся пространство.

Был Малков охотником, держал избушку на берегу океана, доводился Наде крестным отцом, потому что в то утро, когда Варг нашел ее в развалившемся домике, Малков как раз обходил участок. Они вместе пеленали и грели ее у огня, поили сгущенкой, думали, что делать дальше, а потом долгие годы Малков часто бывал ей за няньку, за отца, когда Варгу приходилось надолго отлучаться. Надя до пятого класса называла их обоих «папа».

Неожиданный он человек, Коля Малков! Вот он вернулся из тундры, сидит на табуретке, строгает омуля, хитро поглядывает на Варга, хотя уже и так все ясно. Надя опять целый день шастала с ним по участку, проверяя капканы, и сейчас, должно быть, собак кормит. Выносливая девчонка, уже и сам Малков устал, лицо осунулось, а она прибежит, ополоснется под холодным краном — и на танцы. Все-таки Варг ему выговаривает. Дело, конечно, здоровое, но пойми ты, старый огарок, что у нее десятый класс на носу, каждую минуту беречь надо. Не понимаешь? Ангина у нее, гланды увеличены, врачи велят больше дома сидеть. Тоже не понятно?

Малков качает головой. Ему не понятно. Жить надо на воле. Он сказал, что сделает из нее охотника, и сделает, если, конечно, отец не запретит. Ну, если запретит, тогда другое дело.

Тут он хитро улыбается, потому что запретить Наде что-нибудь — себе дороже. А что касается ангины, то мороз ей не страшен, а вот когда капитан берет дочку с собой в рейс и заставляет ее целый день стоять на мостике, да еще в туман, в промозглую погоду, тогда, конечно, ангина себя покажет.