Завтра в тот же час - Эмма Страуб

class="p1">Бармен принялся составлять бутылки обратно на полки. Все заведение отвратительно воняло сожалениями и разочарованиями тысяч незнакомцев с легкими нотками рвоты и дезинфицирующего спрея.

– Окей, – ответил он, не отрываясь от работы.

Элис тут же потащила Сэм в угол за музыкальным автоматом.

– Так, вчера я была здесь, и он тоже был здесь, я сказала ему, что у меня день рождения, а он налил мне кучу бесплатных шотов, я напилась и пролила что-то на свитер, и еще, мне кажется, я раздавала тапас каким-то девчонкам из студенческого сестринства.

– Когда это было? – переспросила Сэм. Они практически соприкасались носами, кожа оранжевела в свете крохотных лампочек музыкального аппарата.

– Вчера. В моем вчера.

– Поняла, поняла. То есть мы просто ищем что-то странное. Типа… двери? Жуткого коридора? – Сэм оглядела бар: доисторический пинбольный автомат, продавленный диван, на котором наверняка уже собралось достаточно образцов ДНК, чтобы раскрыть с полдюжины преступлений, музыкальный автомат.

– Фотобудка! – воскликнула Элис. Она схватила Сэм за руку и потащила ее через весь бар в соседнюю комнату.

Шторка в будке была отдернута, скамеечка внутри пустовала. Элис протиснулась внутрь, Сэм скользнула следом.

– Мне кажется, тут все нормально, – сказала Сэм.

– Мне тоже, – ответила Элис. – Жалко, что я не могу просто погуглить.

– Это вы так разговариваете в будущем? – Сэм поджала губы. – Если ты собираешься так говорить, то мне может понадобиться побольше узнать о том, за кого я вышла замуж: за Брэда Питта или за Дензела Вашингтона.

– Они оба для тебя староваты. Даже для взрослой тебя. Но ладно! Ладно. Знаю, что я не собиралась ничего говорить, но в будущем есть такая штука, Гугл, ты просто печатаешь туда что-нибудь, и он тут же выдает тебе тысячу ответов. Еще есть «Википедия», она, по сути, делает то же самое. И мне правда жалко, что я не могу сейчас набрать «путешествия во времени помогите пожалуйста» и получить хоть какие-то ответы.

– То есть ты просто печатаешь что угодно? И оно говорит тебе все, что нужно знать? У вас там вообще кто-нибудь делает домашку? – спросила Сэм.

– Сомневаюсь, – ответила Элис. Она пробежала пальцем по инструкции о том, как пользоваться фотобудкой и отсеком для денег. Потом залезла в карман, выудила кошелек и извлекла из него мятый доллар. Она засунула банкноту в прорезь, и огонек на панели тут же начал мигать. Они приняли одну позу, потом вторую, третью и четвертую, внутренности машины загудели, и они выбрались из будки.

В ожидании, пока проявятся фотографии, Элис обошла по периметру обе комнаты, ведя рукой по аляповатым стенам, заглядывая за картины, к которым пару десятков лет никто не прикасался. Ей не попалось ничего необычного, во всяком случае, ничего необычнее созерцания ночного заведения в дневные часы, что было примерно так же странно, как оказаться в школе во внеучебные часы. Наконец машина выплюнула их снимки. Сэм с Элис метнулись обратно в будку и осторожно взяли еще влажную полоску за уголки.

– Классика, – одобрительно кивнула Сэм. Воздушные поцелуи, языки наружу, глаза открыты, глаза закрыты.

– Мне нравится, – сказала Элис. Она видела себя в этих фотографиях, не только себя шестнадцатилетнюю, но и другую себя тоже. Было что-то в ее зрачках, в напряженности губ. Это было не совсем то же фото, что Сэм подарила ей на сорокалетие, но близко к тому. Они были как пара разнояйцевых близнецов.

– Возьми себе, – сказала Сэм. – Будет тебе подарок на день рождения.

Элис почувствовала легкий укол поражения.

– Давай просто вернемся в Помандер. Я хочу провести с отцом столько времени, сколько смогу.

– Окей, – ответила Сэм.

Они помахали на прощание озадаченному бармену, прошли через турникеты, помахав контроллеру школьными проездными, и уселись на пустые места в конце ряда.

– Расскажи мне еще что-нибудь, – попросила Сэм. – Что-нибудь хорошее.

– Ты переедешь в Нью-Джерси, – сказала Элис и улыбнулась.

Сэм шутливо ударила кулаком по воздуху.

– Ты прикалываешься!

Элис кивнула. Правду иногда сложно принять.

Глава 26

Они не застали Леонарда на Помандер-уок, но Урсула принялась с готовностью крутиться у них между ног, пока они шли через весь дом к комнате Элис. На двери висел стикер с надписью: «Скоро вернусь. Папа».

– И какой у нас план? – спросила Сэм, заваливаясь на кровать Элис. Свесившись через край, она подняла с пола выпуск «Сэвентин». – Поверить не могу, что ты подписана на эту фигню.

– На сегодня? Или на жизнь вообще? – спросила Элис, усаживаясь рядом.

– А это разве не одно и то же?

– Ну, если подумать, сегодня я хочу получше провести время, чем в прошлый раз. Я хочу разобраться, как мне вернуться в свою жизнь. В другую жизнь. Я хочу провести время с отцом. – Стыдно было признаваться в этом так открыто. Сейчас все дети в Бельведере были поголовно травмированы собственной осознанностью. Они меняли ориентацию и гендеры, экспериментировали с местоимениями. Они были настолько развиты, что сами понимали: их развитие еще не закончилось. Когда Элис была подростком, смысл жизни сводился к тому, чтобы показать всем, что тебя совершенно ничего не колышет. Вообще-то она и сейчас не могла решиться сказать Сэм всю правду: даже если она сможет вернуться, она хочет убедиться, что Леонард все-таки не окажется там, где она его оставила. Она хотела его спасти. Вот так просто. Как раз в этот момент Элис услышала, как хлопнула входная дверь, а Урсула, спрыгнув с какой-то верхотуры – с книжной полки или с холодильника, помчалась в коридор.

– Эл, ты дома? – крикнул Леонард.

– Да! Я тут! Сэм со мной! – прокричала Элис. Она смотрела, как Сэм перелистывает страницы журнала, пестрящие рекламой чудодейственной туши от «Мэйбелин» в пастельных тонах, часов «Свотч», бальзамов для губ с запахом колы и пластмассовых шкатулок для бижутерии. Тогда Элис безоговорочно верила, что эти журналы готовили ее к будущему, что у них все было как в «Беверли-Хиллз, 90210», только там платья были покороче и на уроках чаще сидели в бейсболках. Все, что ее окружало, чуть ли не кричало ей в лицо, что она уже взрослая. Ей захотелось встряхнуть Сэм за плечи и сказать, что на самом деле они тогда были всего лишь детьми, а никто вокруг этого не видел, как если бы одна вскарабкалась другой на плечи, укрывшись под длинным плащом, и все вокруг на это купились. Но Сэм это и так знала, потому что она получала взбучку, если поздно приходила домой. Ее наказали, когда мать нашла в ее комнате окурок от косяка. Когда Лорейн позвонили из Бельведера и сказали, что Сэм поймали целующейся с