Косьбище - В Бирюк

Идеальное нестандартное решение данной задачи в данных условиях -- одиночный бокс с кодовым замком. Ага, кодовой замок на "Святой Руси"... Да хоть бы и с амбарным, но ключ один и у меня. Замки здесь есть и неплохие, но... Ну, точно не стандарт -- здесь нет таких помещений вообще. Здесь всё проходное, всё на распашку. Если запирается, то просто подпирается палочкой от кур -- чтоб не ходили и не гадили. На женской половине Марьяшкина спальня на щеколду запирается. То-то оно меня так взволновало, когда там дверь открытой оказалось. Даже на оружейной комнате -- замка нет. Правда, засов мощный поставлен. Пару ларей замкнутых видел: у Акима и у Домана. А, ещё у Марьяши ларь стоит с замочной скважиной.

Но в ларь болезного не положишь. Выходит, единственное изолированное помещение с ограниченным доступом -- поруб. Мой любимый. Факеншит! Я ж там до сих пор не сделал лестницу! Ну и ладно, но на каком основании туда Макуху засунуть? Всё-таки -- чиновник. Опять же -- раненый. А там -- антисанитария. Спокойно, Ваня, когда ты его туда сунешь -- ему будет уже всё равно. И вообще -- мертвые не гадят. Но это в реале. А в виртуале? Придётся гадить самому и публично выносить парашу для всеобщего информирования о продолжающемся процессе жизнедеятельности. Точно, надо немедленно делать лестницу, а то как навернусь вместе с парашей... Значит так: лестницу -- сделать, парашу установить, и наполнять, и выносить - Сухана поставлю, причину -- придумаю. Когда ж эти вирниковы с усадьбы уберутся? А то я - уже, а они тут -- ещё.

Мои генерирование идей и планирование действий были прерваны, как обычно и бывает, начальственным вызовом. "Болялин кличет". Пришлось отправиться за очередным внушением. Как оказалось, зря я так пренебрежительно отнёсся к вызову "на ковёр". Хотя... когда начальство решило -- никакие аргументы уже не действуют.

Знакомые уже сени, приспособленные под опочивальню Акима, были полны народа. На господской постели вместо владетеля возлежал лаоканист Яков. Без сапог, с поднятыми на стенку ногами, обе завязаны свежими тряпицами. Так, значит, его в обе ноги ранило? А он потом спешивался и на волка шёл... Здоров дядя.

Яков лежит раненый. Но - в кольчуге и с обнажённым мечом на постели под правой рукой. Его традиционное место у порога занял последний из Акимовых "верных" - Охрим. Хороший лучник, весёлый парень. У моих с ним конфликтов не было, всегда улыбается. Но сейчас явно смущён, прячет глаза и тоже -- рукоять меча сдвинута на живот, и он её непрерывно теребит. Сам владетель сидит за столом. Как-то странно они стол накрыли -- на пол-стола армяк валяется. И странно так валяется -- шиворот вроде бы уже и за краем стола, а не провисает. Будто под ним что-то длинное за край стола выступает. Под правой рукой батюшки моего Акима Яновича.

Ну и чего они тут такое тайное задумали? "Конные спираторы". Только зря это они... "хорохорятся и ерепенятся" -- мне дрючок мой вернули. А засапожник ещё от вражьей крови не остыл. И вообще -- зачем столько постороннего народа? Старший конюх, Доман, Звяга, Хотен? Да ещё Марьяша с Ольбегом. Разбор персонального дела Рябины И. А.? В форме общего собрания домкома усадьбы? Не, ребяты-демократы, этот мизер не ловится. Мы это в прежней жизни проходили. И в застойные, и в разбойные, и в либералистические, и в госпатриотические. У нас тут "общественное порицание"? Так зачем железяки у всех бойцов под правой рукой? Или - тёрки с разборкой? Так почему в кругу бабы и дети? Ну, поглядим-послушаем.

Общественная порка меня любимого началась с кивка мудрого господина старшему конюху. Мужичок подал заготовленную реплику:

-- Худо у нас на подворье, господине. Порядка нету. Всякие... не спросясь в конюшню лезут, безобразие разное творят. А у меня потом в упряже недостача, чересседельника два пропали, супонь новую на ветхую подменили.

-- Ответствуй. (Это Аким - мне. Офигеть! Меня обвиняют в хищении частной собственности в форме присвоения конских ремешков!)

-- Мне твои чересседельники -- только повеситься. Или - тебя самого на них... Ищи у себя. Или вирниковых потряси -- они и попятили. Ты когда пропажу обнаружил?

-- Дык... Ноне. Но там мужи служивые, чего им чужое-то...

-- Ладно. Иди.

Это -- Аким. Он сам служивый, он хорошо знает, как чужое своим становится. У "пауков" он не худо прибарахлился. Видать, вспомнилась боевая молодость. Для всякого "княжьего" всё земство -- стадо. Хочешь -- береги да стереги, хочешь -- стриги да кушай.

"Первый тайм мы уже отыграли.

И одно лишь успели понять:

Чтобы дурни тебя не сжевали

Постарайся их первым сжевать".

Первая попытка наезда и укоризны прошла неудачно. Исполнитель, стыдясь за провал в роли обвинителя-идиота, направился к выходу. За ним, было, поднялся и плотник Звяга. Но режиссёр этой критиканской и вполне кретинской самодеятельности отсебятины не допускал.

-- Ты куда?! Ты чего мне говорил? А ну ему повтори!

-- А чё повторять-то? Говорил: не дело это когда упокойников полные бани набиты. Гробов наделать не поспеваю. Надоть было покойников в веси оставить -- пусть бы тамошние мужики потрудились. Да и закопали бы там. А тут ещё два гроба в запас сделать велено. Примета плохая -- коли домовина готовая стоит, то и покойник для неё найдётся.

-- Стоп! Звяга, это твоё дело указывать владетелю как ворогов казнить? Или - где сотнику Акиму сотоварищей своих боевых хоронить?

Так-то дядя, светит тебе явное превышение полномочий с посягательством на права владетеля и умаление его воинской чести. Продолжим.

-- "Плохая примета"... - ты сперва нынешним, уже готовым покойничкам, сделай сколько надо. Про запас и приметы после поговорим. Не пойму я, Аким Янович, ты меня с плотником спорить позвал или что? А если насчёт примет, так чего Светану не позвали? Она такие... "поиметы" знает... и расскажет, и покажет, и даст попробовать.

-- Вон! Все вон с отседова! Ты и ты -- сидеть! Ты -- стоять!

Доман со Звягой спешно покинули площадку семейной сцены. Можно же было просто сказать этим двоим, чтоб вышли, а то сразу в крик: "Все -- вон!". Похоже, дело о наказании кузнеца -- пропускается. Раз и Доман ушёл. Переходим к главному -- к "грехопадению". Аким сопит, вытирает губы рушником, дёргается. То сунет руку под армяк, ухватит там чего-то. То снова -- руки на стол.

-- Ну, ты, сказывай. Чего видел.

Это -- Хотену. Мужичок надулся от важности. Но -- дрейфит. Как бы оно бы...

-- Дык... Тута значит... Ну, крик... А ктой-то говорит... Эта... Ну... боярича звать надоть...

-- Не жуй! Дело говори! Короче -- ты вошёл. Что увидел?

-- Деда! Они голые! Совсем! В постели! Лежат!

-- Цыц! (Это Ольбегу). Сие правда есть? Говори, выблядок курвин! (Это родный батюшка - мне любимому)

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});