Историки Французской революции - Варужан Арамаздович Погосян

justice pour éviter le châtiment des masses qu’ils redoutent.

Vous osez comparer la situation actuelle de la Russie à la situation de la France en l’an II. Vous oubliez qu’en France la Terreur n’a duré qu’une année et qu’elle dure en Russie depuis 13 ans. Vous oubliez que la Terreur française, si courte qu’elle ait été, a suffi pour faire haïr du peuple de la République et retarder d’un sincle l’avnnement de la démocratie. Vous oubliez que la Terreur française se justifiait par des dangers réels. Le canon tonnait aux frontières. Les complets de l’intérieur n’étaient pas imaginaires. Dans la Russie actuelle, la guerre étrangère a disparu depuis 10 ans. Les complots sont l’nuvre du Gouvernement qui les invente pour faire durer sa tyrannie et accepter mes mensonges. Robespierre rappelait, pour les punir, les Carrier et les autres proconsuls couverts de crimes. Aujourd’hui les Carrier Russes sont récompensés et glorifiés.

Ne mêlez pas la science et le marxisme à une caricature abominable de notre grande Révolution! La science est aujourd’hui en Russie au service du mensonge et le marxisme y est mis en prison dans la personne de M[onsieu]r Tarlé et de bien d’autres, plus illustres, comme Trotsky [sic], Rakowsky, Préobrajenski etc., etc.

Les savants russes qui ne sont pas encore en exil ou en prison auraient pu peut-être essayer d’empêcher ces saturnales sans excuse. Ils ont préféré la plupart se mettre à la remarque et au service des ma’tres momentanés du Kremlin.

Qu’ils n’essaient pas de s’excuser en prétendant qu’ils ont voulu servir la Révolution prolétarienne! L’esprit de cette Révolution n’habite plus en eux, car cet esprit, qui animait Lénine, était un esprit de justice et de révolte contre l’autorité et leur esprit à eux est un esprit d’obéissance passive. La plupart ne sont plus que des serviteurs dociles ou tremblants d’un pouvoir aux abois qui creuse sa fosse par ses excès et finira promptement par dresser contre sa tyrannie quiconque sent, pense et parle.

S’il faut, pour conserver dont vous me parlez, m’associer à la défense aveugle d’un gouvernement et d’un régime aussi arbitraires, j’ai pris mon parti et fait le sacrifice. Je n’ai jamais flatté personne ni recherché les suffrages. Je continuerai à écrire ce que je pense, méprisant d’avance les commentaires dictés par l’esprit de parti. J’ai combattu seul contre l’école officielle française depuis 30 ans. Je ne déshonorerai pas ma vie par un calcul égoïste. Je proclamerai l’innocence d’Eugnne Tarlé comme j’ai proclamé celle d’Alfred Dreyfus.

Les historiens de Staline pourront m’attaquer tant qu’ils voudront. Je ne leur ferai pas l’honneur d’une réponse. La vérité qu’on n’étouffe pas pour toujours finira par se faire jour, même en Russie. Elle me vengera.

Ainsi je continuerai à travailler pour la vraie Révolution, celle qui n’asservit pas mais qui émancipe.

A. Mathiez

Глава V

Жак Годшо: взгляд со стороны[488]

Имя Жака Годшо (1907–1989), выдающегося французского историка, заслуженно пользовавшегося в международных научных кругах непререкаемым авторитетом, широко известно во многих странах, и в частности среди историков Французской революции XVIII столетия. На протяжении своей долгой научной деятельности он внес неоценимый вклад в разработку политической истории Революции и ее влияния на другие страны. Ж.-Р. Сюратто по праву считал его одним из пяти крупнейших специалистов XX в. по истории Французской революции, наряду с А. Оларом, А. Матьезом, Ж. Лефевром и А. Собулем[489].

Ж. Годшо вступил в большую науку в переломную для французской историографии пору, когда четко обозначилась тенденция возрастания интереса к исследованию экономической истории, что нашло отражение в деятельности Ж. Жореса и созданной в 1903 г. по его предложению Комиссии по изучению экономической и социальной истории Революции, а позднее привело к основанию в 1929 г. Л. Февром и М. Блоком журнала «Анналы экономической и социальной истории». И тем не менее внимание начинающего исследователя было приковано к проблемам политической истории. Ученик А. Матьеза, Ж. Годшо по его совету приступил в 1920-х гг. к систематическому исследованию тогда еще слабо изученного периода Революции – Директории[490]. После безвременной кончины А. Матьеза в 1932 г. Ж. Годшо продолжил изыскания под руководством Ж. Лефевра, которого считал одним из своих учителей[491]. В 1933 г. он даже специально переехал в Страсбург, где работал Ж. Лефевр, а с 1935 г. преподавал в Высшем военно-морском училище Бреста[492].

С началом гитлеровской агрессии Ж. Годшо, будучи истинным патриотом, счел своим долгом, как и многие французские историки, сменить перо на оружие. В годы оккупации Франции упорно преследуемый нацистами за еврейское происхождение, он принял участие в движении Сопротивления и смог вернуться к научной работе лишь после изгнания захватчиков с родной земли. Расцвет его творчества пришелся на послевоенный период, когда Ж. Годшо обосновался в Тулузе, где стал преподавать в местном университете. В 19611971 гг. он занимал там должность декана гуманитарного факультета. В Тулузе Ж. Годшо провел большую часть своей жизни и создал свои основные труды, переведенные на многие иностранные языки. Будучи прекрасным организатором науки, он многое сделал для развития исследований по истории Революции на юге Франции [493].

В 1975–1985 гг. Ж. Годшо возглавил Комиссию Французской революции при Международном комитете историков, а с 1959 г. и до конца своей жизни являлся одним из сопредседателей Общества робеспьеристских исследований.

Я не ставлю себе целью дать здесь всестороннее освещение богатого творческого наследия Ж. Годшо – более 25 книг и 200 статей по различным сюжетам политической истории Французской революции и наполеоновской эпохи, многочисленные историографические обзоры и т. д.[494] Такую задачу просто не осилить в рамках одной статьи. Моя цель скромнее: воссоздать портрет знаменитого историка через призму моего личного восприятия, а также коснуться темы его научных связей с советскими коллегами, свидетельствовавшими о бескорыстной заинтересованности французского ученого в углублении и расширении сотрудничества историков двух стран.

* * *

Поступив в декабре 1977 г. в аспирантуру Института всеобщей истории АН СССР, я под руководством В.М. Далина занялся изучением политической истории времен Директории. Этот период Французской революции был совершенно не разработан ни в дореволюционной, ни в советской историографии. Удивляться здесь нечему, если учесть своеобразие развития советской исторической наук, и тому были весьма веские причины, суть которых я тогда не понимал. Во-первых, долгое время история Директории, в соответствии со