Историки Французской революции - Варужан Арамаздович Погосян

прочесть следующее: «Сожалею только, что не знаю русского языка, чтобы прочесть ее полностью»[532]. В тот же вечер я отправил копию этого письма В.М. Далину, вскоре приславшего лапидарный ответ: «Очень за Вас рад» [533].

Ж. Годшо и в последующих письмах неоднократно высказывал свое сожаление в связи с незнанием русского языка. Меня очень огорчило одно из его писем, после того как я отправил ему свою статью о выборах V года (1797) в Законодательный корпус при Директории[534]. Он писал: «Поскольку, к несчастью, я не знаю русского, то не смог ее прочесть»[535]. Правда, он поблагодарил меня за ссылки на его исследования: на сей раз это оказалось единственно доступным для него в моей статье, ибо в журнале «Новая и новейшая история» статьи публиковались тогда без резюме на европейских языках.

Поскольку его мнение о некоторых затронутых мною дискуссионных темах представляло несомненный интерес, мне ничего не оставалось, как отправить ему написанное специально для него резюме статьи на французском языке. Незамедлительно последовал его ответ. Однако на этот раз, в отличие от предыдущих, он высказал соображения, свидетельствующие о его неполном согласии с некоторыми из моих интерпретаций, что меня не удивило. Ж. Годшо, в частности, выразил удивление в связи с приведенным мной сообщением российского посла в Испании Бицова о создании в годы Директории на Пиренеях войскового подразделения французских эмигрантов. Первостепенное значение в победе роялистов на выборах V года он придавал роялистской пропаганде, а не недовольству народа внутренней политикой Директории, как я утверждал. Он обращал также мое внимание на деятельность на Юге секретной организации «Аа», что мною было упущено из-за отсутствия необходимой источниковой базы. И он настаивал, что для меня было намного существеннее, на решимости Директории прибегнуть к помощи армии для осуществления государственного переворота начиная с июня 1797 г.[536]

Мне как автору письмо Ж. Годшо не только давало повод для размышлений, но и доставило большое удовольствие, ибо наконец-то мне предоставилась возможность полемизировать с ним напрямую. В ответном письме я безоговорочно принял его замечание, связанное с деятельностью роялистских организаций на Юге, и выразил уверенность в достоверности информации Бицова, ссылаясь при этом и на его донесения за 1798 г., которые в статье не использовал[537]. Что касается спорного вопроса об осмыслении Директорией роли армии в судьбах Республики, я подтвердил свою прежнюю позицию, согласно которой в понимании некоторыми членами Директории роли армии решающим рубежом стали выборы V года, открывшие путь для государственного переворота 18 фрюктидора (4 сентября). При этом я отлично сознавал, что наша полемика о существенных вопросах по истории Директории все же не была, да и не могла быть полноценной, поскольку с текстом моей статьи он не был знаком. Как бы то ни было, Ж. Годшо не обошел молчанием мой ответ: «Меня очень заинтересовали Ваши соображения по поводу моего письма от 30 марта. Они мне представляются очень верными»[538], – писал он в ответном послании.

Учитывая постоянный и неослабевающий с годами интерес Ж. Годшо к советской науке, я после кончины В.М. Далина взял на себя труд отправлять ему не только мои статьи, но и, по возможности, книги других советских исследователей по истории Французской революции. Запомнилась его восторженная реакция на монографию Б.С. Итенберга «Россия и Великая французская революция»[539], автор которой применял совершенно новый подход к исследуемой теме, впервые обратившись к изучению образа Революции в коллективной памяти россиян на протяжении XIX столетия. После ознакомления с этой книгой Ж. Годшо писал: «Я никогда так не сожалел о моем незнании русского языка. Я смог прочесть всего-навсего заглавия [глав. – В. П.]»[540]. Интересно отметить, что здесь он практически дословно процитировал своего учителя

A. Матьеза, как-то заявившего: «Я никогда так не сожалел, как сейчас, что не использовал своей молодости для того, чтобы приобрести это совершенно необходимое знание»[541].

Это обстоятельство, являвшееся, к сожалению, своего рода «ахиллесовой пятой» для представителей различных поколений и направлений французской исторической науки, во многом ограничивало их возможности получить полноценное и всестороннее представление о достижениях в тех областях науки, которым они посвятили свою жизнь. Об этом они неоднократно высказывались с большой досадой.

* * *

Будучи с 1978 г. постоянным читателем «Исторических анналов Французской революции», я с большим интересом просматривал, в частности, обширный раздел рецензий, где разные авторы, и в особенности Ж. Годшо, регулярно освещали новейшие достижения исторической науки в изучении истории Революции не только во Франции, но и за ее пределами. В то же время у меня душа болела из-за того, что за долгие годы ни разу мне так и не попалась на глаза хотя бы одна рецензия на русскоязычное советское издание. Ж. Годшо, о чем я уже говорил, подвергал критическому разбору лишь те книги и статьи советских историков, которые переводились на французский язык.

Мое терпение, наконец, лопнуло, и зимой 1988 г. в Ереване, в беседе с Ш.-О. Карбонелем, учеником Ж. Годшо, я критически высказался о том, что французские коллеги «пренебрегают» достижениями советской науки, и предложил писать для «Исторических анналов Французской революции» рецензии на книги советских франковедов. Выслушав это предложение, мой собеседник после некоторых раздумий и не слишком охотно – советские-то журналы, как он заявил, уделяют внимание лишь работам французских историков-марксистов – пригласил меня выступить в роли рецензента и представить в журнале пару новейших советских изданий.

После его отъезда я написал две рецензии на книги В.А. Дунаевского и А.Б. Цфасмана о Н.М. Лукине и Л.А. Пименовой о дворянстве накануне Французской революции[542]. Их я отправил на просмотр Ж. Годшо как одному из руководителей журнала, – после кончины А. Собуля у меня в то время не было других выходов на руководство издания. Вскоре я получил одобрительный ответ, где отмечалось: «С большим интересом прочел Ваши рецензии и отправляю их той же почтой Мишелю Вовелю с просьбой опубликовать их как можно быстрее в “Исторических анналах Французской революции”. Думаю, что книги, на которые Вы написали рецензии, неизвестны большинству наших французских коллег. Чтение этих рецензий доставит им радость» [543].

Почти год спустя я написал еще одну рецензию – на упомянутую монографию Б.С. Итенберга, но при этом посчитал не лишним заранее посоветоваться с Ж. Годшо. Узнав о моем намерении, он и на сей раз поддержал мое предложение: «Исследуемая тема интересна и оригинальна. Ваша рецензия для “Исторических анналов Французской революции’à будет желанной»[544]. По стечению обстоятельств, М. Вовель опубликовал