Воспитанник орков. Книга третья - Евгений Васильевич Шалашов

на крыше, и выделил два десятка наконечников. Так что, в поход Данут собрался уже вооруженный и слегка приодетый. Сходили они с Энамам на ближайший рынок, купили каждому по новым штанам, и по крепкой куртке. Да, еще приобрели крепкие башмаки из грубой кожи. Так что, теперь жить можно.

К умению владеть мечом у Главного Проводника претензий не было — напротив, поцокал языком, когда Дануту удалось обезоружить двух умелых охранников, стрельба вызвала только пожатие плечами — мол, сойдет. А вот умение ехать на верблюде никто проверить не догадался. Видимо, никому в голову не пришло, что кто-то не умеет сидеть на «корабле пустыни». Впрочем, сам Данут пару лет назад тоже бы не мог подумать, что кто-то не умеет плавать, или терпеть не может рыбу.

Караван перевозил на побережье соль. От того места, до лагеря гномов, рукой подать. Но идти пришлось не по прямой, а зигзагами. Впрочем, в пустыне, как и море, прямых дорог нет. Так что, придется везти товары!

Зачем везти соль туда, где ее и так хватало, воспитанник орков понять не мог, только догадывался, что это какая-то особенная соль. Возможно, ее добавляют в воду при купании. И впрямь — пахла она скорее не солью, а благовониями. Данут, когда первый раз унюхал аромат, долго не мог прочихаться. Люди-то ладно, они ко всему привычные, но как эту вонь, верблюды терпят? Вроде бы, супруга дядюшки принимала ванну с такой солью? Нет, скорее всего похожие запахи. Вряд ли на земле Фаркрайн есть подобная соль.

А добывают такую соль в самом центре пустыни, на каких-то пересохших озерах. Берут совсем немного. Не из уважения или бережливости, а только затем, чтобы не сбивать цены! А когда везут, закутывают в несколько слоев ткани, чтобы ни одна крупинка не пропала. Потому, стоит она, будь здоров — один желтый кругляк за фунт! Посему, желающих разбогатеть на дармовщинку здесь тоже много (отнятое, как говорят, дешевле купленного), так что Главному Проводнику приходилось иметь и охрану, которая ехала не на навьюченных, а на свободных верблюдах и зорко посматривала по сторонам, пытаясь предугадать действия возможных разбойников.

На месте начальника охраны — уже немолодого эльфа в серебристой кольчуге (уж не из мифрила ли она?), воспитанник орков отправил бы впереди каравана разведку, чтобы она осматривала путь. Но коли тот этого не делает, лучше не лезть с советами.

На четвертый день Энам принялся посылать своему верблюду мысленные сигналы — мол, какой он умница, какой лапушка, как хорошо идет по песку, а уж как умеет на ходу срывать верблюжью колючку — так и вообще загляденье! И скоро все верблюдицы, оказавшиеся на его пути, станут его женами, и мир заполниться верблюжонками цвета жженого сахара!

«Корабль пустыни» поначалу пропускал все мысленные послания наездника куда-то вдаль, в песок ли, или еще дальше, но скоро принялся стричь ушами, и удивленно скашивать темно-желтый глаз. Вечером он добровольно встал на колени, позволив всаднику спокойно спешиться, не крутил башкой и не задирал голову, когда Данут снимал с него поводья и седло и вполне благодушно позволил вытащить из густой шерсти впившиеся за день колючки.

Удивительное дело, но на следующий день Данут сидел в седле совершенно свободно, и ничего у него не болело! Кажется, даже мозоль на деликатном месте начала проходить. А к концу недели воспитанник орков уже подружился со своим «транспортным средством», прозвав его Бучем. Изначально имя верблюда было Бученок, но оно так подходило к имени воспитателя молодых орков и его наставника, что парень сам не заметил, как принялся именовать двугорбика Бучем! Ну, своему наставнику он про то не расскажет, а если и расскажет, то однорукий воин не сильно обидится. (Где-то в голове у Данута щелкнуло — эх, хорошо бы еще вернуться в Фаркрайн, вот там и станешь раздумывать — обидится, не обидится).

Довольный поведением верблюда Данут принялся петь. Удивительное дело, но все известные песни, годившиеся на все случаи жизни, здесь не «пошли». Воспитанник орков пытался спеть то, что они исполняли в коче, боевые гимны Молодых щенков и, даже затянул плачь молодой гномеллы о двух кавалерах — слесаре и кузнеце, но все было не то. Все ему известные тексты просто не ложились на ритм, с которым верблюд шел по пустыне, а как только он приспосабливался к одному, то Буч переходил на другой. Присмотревшись и прислушавшись, кормщик с холодного моря понял, что все его сотоварищи (не от слова ли товар оно появилось?) тоже о чем-то поют. И все заладили какую-то смешную, едва ли не единственную песню.

— Я вижу бескрайний песок — о-о-о,

Этот песок льется мне в рот — оу-о!

В пустыне песок, так и лезет мне в рот!

Куда я не гляну, кругом песок!

Небо кругом, солнце палит!

Оу-оу!

Песок летит, прямо на спину!

Оу-оу!

Поначалу Данута передернуло от таких песен. Но решив, что раз верблюды слушают внимательно, а люди при деле, то споет и он:

В пустыне лежит янтарный песок,

Желтый песок, набился в носок!

Путь наш лежит, словно моток,

Ниток моток — желтый песок.

Песня получилась нелепая, но верблюд, вроде бы, слушает. Может, ему даже и нравится? Или, у бедняги просто не было выбора? Решив, что надо бы ублажить слух своего нового товарища чем-нибудь поинтереснее, Данут лихорадочно искал слова для песни. Увы, дальше дело не двинулось. Рифмы были только такие: песок-носок — моток. Ну, еще было «воды бы глоток», но песня с такой рифмой уже была. Принявшись думать, решил было спеть о том, что «Пыльная буря нам не страшна, будет ей буре сплошная хана!», но вслух эту строчку произнести не рискнул. Мало ли, не решат ли эльфы-караванщики, что парень кличет бурю? Вон, он как-то получил затрещину от старшего кормчего за то, что начал свистеть накануне шторма.

Притихнув, Данут начал осматривать окрестности. Удивительное дело, но с горба верблюда видимость в пустыне была отличная!

Поначалу Данут не понимал, чего интересного может быть в голой пыстыне? Ну, желтый и красный песок. Солнце светит. А вон там катится огромный шар «перекати-поле», разносящий по пустыне семена растений. А тут сразу несколько шаров сцепились вместе сухими растениями, превращая ком старой сухой травы в нелепое сооружение, напоминающее гнездо гигантской птицы. Уж не эта ли птица похищала когда-то героя