Утраченные смыслы сакральных текстов. Библия, Коран, Веды, Пураны, Талмуд, Каббала - Карен Армстронг

бок[353]; он побрил себе голову и сжег волосы в знак того, что вскоре произойдет с Иерусалимом; а когда умерла его жена, отказался ее оплакивать, ибо, как объяснил товарищам по изгнанию, скоро все их дети падут от меча, и, когда это случится, от потрясения и горя они уже не смогут плакать[354].

Мы уже видели, что ритуал может даровать символическое исцеление; однако у изгнанников не было храма, и им оставалось искать утешения лишь в устных преданиях. Но тексты традиционной «образовательной программы», будь то Песнь Чермного моря или Царская Псалтирь, воспевали победы, да и спокойная уверенность Премудрости Соломоновой мало что могла сказать измученным, доведенным до отчаяния людям. А вот мрачные предсказания пророков оказались как нельзя более кстати: они помогли изгнанникам внимательно взглянуть на прошлое и найти там причины катастрофы в надежде выработать более удачную программу действий на будущее[355]. Из писаний авторов Второзакония изгнанники узнали, что во времена, когда бесприютными беглецами скитались по пустыне, они были ближе к Яхве, чем в эпохи блестящих побед. Прежде всего Моисей заклинал их помнить. Все, что теперь оставалось депортированным – «помнить Сион»: память стала для них главной опорой[356].

Некоторые современные ученые воображают себе, что редакторы, работавшие в изгнании, сличали рукописи текстов, привезенных с собой в Вавилонию – тех, что теперь обозначаются как «яхвистский» и «элохистский». Однако невозможно себе представить, чтобы изгнанники, насильно угнанные из Иудеи в Вавилон – около пятисот миль пешком, – тащили на себе тяжелые, громоздкие свитки. И все же каким-то образом они собрали воедино множество разнообразных преданий, гимнов, законов, родословных, сохранили их в памяти и записали таким образом, который придал им новое значение. Мы не знаем, занимался ли этим один человек или целая редакторская группа. У нас есть только конечный продукт: Еврейская Библия. Она состоит из трех крупных разделов: пространный сборник повествований, прослеживающий историю Израиля от сотворения мира до изгнания и включающий в себя священническое законодательство; собрание речений пророков; и сборный раздел псалмов и прочих писаний Премудрости. Главная драгоценность этой короны, на которой держится все остальное – историческая часть: становой хребет ее – Второзаконие, по одну сторону от него Четверокнижие (Бытие, Исход, Левит и Числа), по другую – исторические хроники, начиная с книги Иисуса Навина[357]. Мы уже видели, что все эти истории, с разными деталями и акцентами, ходили в народе уже не одно столетие. Уже после падения царства Израильского в 722 г. до н. э. северные и южные предания начали сливаться воедино; но лишь в изгнании редакторы переработали их таким образом, что эти истории начали отражать нынешние трагические обстоятельства, но и, несмотря ни на что, несли в себе заряд героического и творческого оптимизма.

Этот проект стал первым примером дальнейшего развития писания. Новые редакторы без колебаний отбрасывали «изначальное» видение: они грабили прошлое, чтобы отыскать в нем смысл настоящего. Они пытались понять, почему же все пошло настолько не так, но в первую очередь их заботило будущее. Выживет ли сообщество изгнанников (гола) как народ – или просто растворится, как депортированные в 722 г. до н. э.? Как Иудее сохранить свою национальную культуру в чужой, враждебной стране? А если изгнанники позволят себе надеяться на возвращение, как к нему подготовиться? Примерно к 550 г. до н. э. тексты, сохраненные и отредактированные изгнанниками, стали вместилищем их глубочайших страхов и надежд[358].

По-новому отредактированная история, в которой теперь господствовала тема изгнания и возвращения, явственно отражала и травму, и сокровенные желания гола, придавая библейскому повествованию – быть может, в первый раз – жесткую внутреннюю связность и целостность[359]. Адам и Ева изгнаны из Эдемского сада. Вавилонская башня – зиккурат, ныне слишком знакомый – разрушен, его строители рассеялись по земле. Яхве приказал Аврааму идти прочь из его дома в цивилизованной Вавилонии и жить чужестранцем в Ханаане. Голод заставлял каждого из праотцев – Авраама, Исаака и Иакова – покидать Землю Обетованную и искать пропитания в Египте. Иосифа, любимого сына Иакова, продали в рабство завистливые братья; а несколько лет спустя голод заставил всю семью переселиться в Египет, где их затем стали удерживать насильно. Пятьсот лет их потомки были рабами в Египте, пока не явился Моисей и их не освободил. После сорокалетних странствий по пустыне израильтяне наконец вернулись домой, принеся с собой в родную землю кости Иакова и Иосифа. Но эта история окончилась трагедией: в 722 г. до н. э. ассирийцы разоряют царство Израиль и переселяют израильтян в Ассирийскую империю, где им предстоит сгинуть бесследно, а в 597 г. до н. э. аристократию Иудеи депортируют в Вавилон.

Конструируя свою новую историю, редакторы сосредоточились на героях далекого прошлого, никогда не знавших Иерусалима. Быть может, воспоминания об этом городе были для них слишком болезненны, так что проще было иметь дело с праотцами и Моисеем, так и не вошедшим в Землю Обетованную[360]. Однако в начале изгнания Иезекииль предупреждал, что гола не следует чересчур увлекаться историей Авраама. По-видимому, те израильтяне, что не были депортированы в 597 г. до н. э., претендовали на власть над страной, говоря: «Авраам был один и получил в наследие землю сию, а нас много: итак, дана нам земля сия во владение»[361]. Но изгнание подарило редакторам совершенно новый взгляд на историю Авраама, и они без колебаний придали старым легендам неожиданный поворот[362].

Какова бы ни была изначальная история Авраама, теперь редакторы сосредоточились на том, что Бог приказал ему покинуть родной дом в Месопотамии, что Авраам отправился в добровольное изгнание – и за это получил милость Яхве[363]. Гола болезненно сознавала, что ныне потомки Авраама повсюду превратились в «поругание и посмеяние»[364]. Но редакторы настаивали на обетовании Яхве, которое повторяли снова и снова: рано или поздно Авраама начнут почитать по всей земле: «Благословятся в тебе все племена земные»[365]. Едва Авраам приходит в Ханаан, редакторы устами Яхве обещают его потомкам всю эту землю – границы ее распространятся до самой Вавилонии![366] Как и они сами, Авраам жил в изгнании – но, куда бы ни пошел, Бог защищал и оберегал его, хотя сам Авраам не раз впадал в тяжкие сомнения о том, как возможно исполнение этих прекрасных обетований – точь-в-точь как сами вавилонские изгнанники[367].

История о готовности Авраама принести в жертву своего сына Исаака обращалась прямо к измученным и отчаявшимся изгнанникам. Время шло, все больше их умирало в Вавилонии – и гола становилось все труднее поддерживать в себе веру в обетования