Русалочка с Черешневой улицы (СИ) - Андерсенн Кейт

Захлопнула исписанные страницы и строго взглянула на пятиклассницу, находящуюся "в состоянии крайнего дрожемента", как выражаются ее подопечные, то бишь в плену всяческих напряженных переживаний:

— Я почитаю, хорошо. Но и ты пообещай мне, что серьезно возьмешься за русский.

— Шантаж, — отозвалась Капустина, мгновенно наёжившись.

Даша Сергеевна — вредная с самых начал, особенно по своему предмету.

— Безграмотный писатель — всего лишь графоман, — парировала Стрельцова.

— Неправда, корректорам тоже надо зарабатывать, — отбрила Диана. — Папа мне наймет.

Стрельцова покачала головой.

— Конечно, твой папа может нанять, и даже не одного, — семья Дианки Капустиной была одной из самых состоятельных в школе, — только так ты писателем не станешь.

Ди нахмурилась.

— А как же стану?

Вот он, момент педагогического триумфа.

— Начни с более или менее успешного окончания четверти. Писатель — не писатель без элементарной любви к языку: язык — его главный инструмент. Если он у тебя в таком запущенном состоянии, чем же тебе трудиться?

— Трудиться? — скривилась Дианка.

Эх, идеализм, Решка, твой идеализм серебряного века. Реальность такова, что между филологией и современной литературой — пропасть, и никак этого не избежать в нашем безнадежном обществе потребления.

Что ж. Девушка наклонилась, заглянула в лицо юной писательницы и подмигнула:

— Ну, Ди, услуга за услугу — ты хочешь, чтоб я опубликовала твой рассказ, и — ладно уж — мне придется стать твоим корректором, — Даша потрясла тетрадью в качестве доказательства, — я же со своей стороны прошу хороших оценок в журнал. Обмен я тебе предлагаю вполне честный.

Лицо Дианы Капустиной слегка прояснилось.

— Ладно, посмотрим, — снисходительно кивнула девочка. — Если опубликуете. До свидания, Дарья Сергеевна!

— До свидания.

И кто тут шантажист?.. Усмехнувшись, Даша сунула тетрадь в сумочку.

Вот и выходные. И первые каникулы через неделю. Три комплекта контрольных, правда, ждут проверки в облаке. Но это уже другое. Это можно накинуть халат, включить фламенко, зажечь свечи и с чашкой мандаринового чая уютно забаррикадироваться в кресле… Это не стилистические анализы и не учебные планы, это не кишки-заставляющее-замереть родительское собрание, это раз плюнуть почти.

В углу двора тлел некий спор.

— …а он каваится!

И там он — этот рыжий… Тук, тук, тук… Даша приложила ладонь к сердцу и одновременно прищурилась — ну, как можно было перепутать?.. Эта ж жердь хорошо, если в одиннадцатый пошла… Да и Эрик так никогда бы не выразился. Он даже ее ругал за экспрессионизмы…

Даша качнула головой и вышла со школьного двора.

Ах, Эрик. Где ты теперь?.. Идеалы до сих пор прут изо всех дыр… Но уже и вспоминать как-то не больно. А сладко с горчинкой.

В декабре исполнится пять лет с того проклятого декабря. Пять лет! Порой кажется, что это было вчера. А порой — что приснилось.

Танцы, смех и четыре часа до ЗАГСа… Наутро Солнцев исчез, от слова совсем. Она его искала по всему городу, стране, истратилась на частных сыщиков, вкалывая на Ильича, как проклятая, таки ушла в академ отпуск и пела в переходах… Никаких доказательств существования Солнцева Эрика — без отчества. Кроме фотографии в архивах компьютера. С безмятежным взглядом из-под веснушек, будто и мимо неё вовсе…

Амбре из больницы тоже пропал.

Она и теперь бы не сказала, что думает обо всем этом. К версии "бросил" пришли все: Аверины, Георг, Юлька, даже Ильич. Дольше всех держалась Нюрка — она ведь и заставила русалочку поверить в принца. Искала и мерзла вместе с Решкой, бегала по прохожим со старой береткой, пока Даша давала концерты, отпаивала ее чаем, а потом себя. Но пришла первая весна, и Берестова согласилась с большинством: Солнцев — редкостный негодяй, а не принц, и надо его забыть. А у Даши пусть все сложится.

А что сложится?… Она и не старалась особо. Кто мог затмить принца, упавшего с неба? Разум твердил — все банально и просто, отпусти и забудь, а душа — за этим стоит трагедия, ищи, люби, помни. В конце концов Даша просто отказалась от идеи решить эту загадку. Эрик остался в русалочкиных воспоминаниях красивой сказкой, мечтой родом из юности, что приснилась в морозную ночь.

А она наконец ступила на твердую землю и стала Стрельцовой Дарьей Сергеевной, обычным взрослым человеком.

Русалочий хвост спрятан в кладовке.

В тот вечер они жутко разругались с Нюркой и не разговаривали до самого мая.

Даша подтянула лямку рюкзака. А потом завертелось, закрутилось… И не было смысла обижаться. Жизнь шла вперед. И человеком тоже можно жить, вполне себе неплохо, радоваться, смотреть в небо и улыбаться искренне.

Да и хорошо даже. Филологи вечно чересчур занудны и романтичны одновременно, а в одном флаконе — это взрыв. Кто такое выдержит?..

И её даже нравится, что она одна. Привыкла.

Только когда идет снег, она позволяет себе забыть об этом "нравится".

“…когда ночью падает снег, мне кажется, что это из темноты на меня смотрит кто-то, кого я отчаянно ждала всю жизнь. Я ступаю по этой невзрачной земле, на которой тает его волшебная бель, а он без устали порошит и порошит меня белым пухом, словно приговаривая с доброй улыбкой: "не плачь, девочка, все хорошо, я здесь". Я давно перестаю замечать, что касаюсь асфальта, задираю голову вверх, жмурюсь, тихо смеюсь, подставляю ладони и танцую, никого больше для меня не существует — лишь я и тот, кто бросает мне снег. Стоит снегопаду перестать, исчезнуть в свете уличных фонарей, как я еще острее ощущаю пустоту одиночества, мне страшно, я отчаянно ищу его, бегу и всматриваюсь в каждое пятно света в тщетной надежде.

Путь мой ведет на улицу, где нет ни машин, ни прохожих. Здесь можно не таиться, не идти на носочках в страхе, что меня заметит мир, который мне чужой, которому я — чужая, здесь можно дышать свободно. Смотреть в туманное зарево горизонтных огней, до которых мне никогда не дойти. Пялиться в бездонную тьму неба, из которой вновь легко просыпает снег тот, до кого мне никогда не добраться. И даже белый прах — не удержать в ладони.”

Решка засунула руки в карманы светлого плаща и свернула на уютные аллейки осеннего парка. Не удержать в ладони… Она вытянула ладонь в пустоту и заглянула в небо на миг.

Нужно записать. Не для "Таверны", конечно. Для себя. Просто так.

Жизнь состоит из одних "просто так". Благодаря им русалочки и могут затеряться среди людей как свои.

Что-то она размечталась. А, ладно. Выходные.

Её обогнал некто в синем свитере. Синем свитере… Даша улыбнулась. Даже на душе потеплело. И такой же "темный шатен", между прочим. Она живёт в стране миражей… У этого прическа-то современная, ухоженная, не придерешься. Не то, что упырь.

Даша сжала ладонь в кулак и пнула листья ботинком. Те живописно шебурхнули.

Господин темный шатен вдруг посмотрел куда-то в сторону, и Даша совершенно отчётливо узнала профиль. Сердце упало в пятки.

— Де…рек?.. — воскликнула девушка прежде, чем успела подумать.

Давно забытое имя.

Шатен замер, дёрнулся и обернулся в недоумении. Он. Быть не может!

— Дерек! — Даша побежала, задохнулась, сбилась с шага, поскользнулась на прелой листве, влетела прямо в его синий свитер, ухватилась за него — настоящий… — Дерек…

— Да…ша? — так же по слогам произнес удивлённый “упырь”, растерянно моргая: лица неожиданно оказались совсем близко.

Хлопнул ресницами, как девчонка, отступил на шаг, вздрагивая вместе с собственной ухоженной шевелюрой.

— Ты назвал меня по имени… — пробормотала Даша и смущённо попятилась, отпуская его свитер.

Прыгнула, как ненормальная охотница за мужем… Дожили, госпожа Стрельцова! То, что вы взялись за ум — это только видимость, ага!

— Ну, мне казалось… ты любишь прозвища… — почесал затылок Дерек. — Русалочка…

— Люблю… — Даша тряхнула своим шикарным французским хвостом.