Русалочка с Черешневой улицы (СИ) - Андерсенн Кейт

— Но я…

— Опять сочинения будешь проверять и мандариновый чаек попивать под "Таверну" свою? Без разговоров, Русалочка, пришла пора стариной тряхнуть!

* * *

В “Синем свитере” ничего за эти несколько часов не изменилось — окон в помещении, оказывается, вовсе не наблюдалось. Над барной стойкой — сверкающее королевство стекла. Посетителей, правда, сделалось намного больше — практически что толпа. Да и музыка с джаза и ретро сошла на рок. Но всё равно… уютно. Хоть одновременно и хочется бежать прочь.

Даша неуверенно повела плечами — в этом красном платье она почти никуда не выходила, но любила его всею душой, и что могло подойти лучше. Чуть подкрученные Нюркой локоны уложила шпильками. Сама Берестова не отставала: блестящее платье-футляр, яркий макияж, гладкая причёска… Куда делись студенческие времена, теперь они обе — леди. Аня ориентировалась как рыба в воде.

— Симпатичное местечко, и как это я о нём не слыхала… Идём, подруга, займём столик для начала, а там и оглядимся, — Берестова потянула Стрельцову под локоть вглубь бара, и вдруг воскликнула: — О, лопни мои глаза, это ж Тёма! Тёма Арестов! Кого я вижу!

— Он с Катей расстался, если что, — сообщила Даша подруге, уже устремившейся в сторону их бывшего однокашника.

А то Нюрка наломает дров сейчас, а когда тебя бросают — это тяжко, она-то знает…

— Эх, одни несчастные тут со мной… — рассмеялась Аня, качая головой.

— Да нет, у них все конкретно и с точками над “и”, не так туманно, как у меня. Она просто ушла и сказала, что у неё другой. Вроде, замуж скоро выходит.

— Бедняга… — сочувственно протянула Анька и протиснулась к столику парня: — Привет, Тёмыч!

Тот не слишком изменился — всё так же стригся под машинку и напяливал серый свитшот; разве что в уголках глаз скопилось прилично так грусти.

— Какие люди! — вскочил Арестов, едва не опрокинув стул и бросился обниматься. — Нюрка, Решка! Вы-то тут как?

Даша поморщилась — никогда не любила и не понимала эту студенческую церемонию обниматься и целоваться в обе щеки, но так уж надо, коли кому рад. А Тёмке она была рада, сто лет не виделись. Едва ли не с того памятного квартирника. Потом она в академ канула, чтобы… неважно, а он позже с Катей в столицу переехал да и расстался едва ли не сразу, слухи ходили.

— Пришли разнюхать что тут да как, а на тебя наткнулись, — деловито сообщила Аня. — Сам-то как? Решка говорит, вы с Катькой — кранты?

— Эх, девочки, кранты, так кранты… Вернулся вот и на доктора замахнулся, а вечерами топлю печаль в вине, как говорится. А ты, Решка, никого себе после принца не нашла?

Даша сжала губы и бодро замотала головой. Артём кивнул.

— Понятно, роман у вас был хоть и короткий, но бурный, это все помнят… — в ответ на Анин предупреждающий взгляд Арестов поднял ладони и рассмеялся: — Пардон, уже затыкаюсь… Прости, Дарьюшка, дурака, как Сигизмундыч сказывал… Значит, одна Нюрка у нас — товарищ печалями необремененный… Тогда пусть она угощает.

Аня медленно погрозила пальцем.

— Ах, впрочем, я и забыл, ты же по Звёздному сохнешь, — реабилитировался Артём. — Тогда я закажу, что вы скажете насчет адвоката? Он тут потрясающий.

— СохЛа — выражайся правильнее, филолог. Да и я ж без всяких надежд — так что ничего не разбивалось, как у вас, несчастные вы мои. Давай сюда шоты, принято.

— А что такое шоты? — уточнила Даша. — И адвокат нам зачем?

— Ох, Русалочкой была, Русалочкой и осталась ты, Решка… — хохотнул Тема. — Ликер такой голландский на основе желтков яичных. А шот — это порция на глоток.

— Сегодня мои алкогольные познания неожиданно расширились, — признала Даша.

Она и не знала, что заказать, и как, и сколько, и вообще… Не в своей тарелке ей тут было, она только по сторонам и оглядывалась, не появится ли Дерек. А остальное — неважно. Пусть Нюрка его потрясет, чтоб уж точно знать, есть это четвертое измерение или нет.

— Эй, пошли к барной стойке, там все и узреешь, — потянула Аня, — местечки освободились, видите? Тём, ты не смотри на Решку, она к таким местам непривычна…

— Да я ж понимаю, Русалочка, я до Катьки тоже разве что на пиво выбирался. А потом… Эх, да что там… пути у нас разошлись. Катька — корпоративная жизнь, все дела… Крутые шишки, заграничные поездки… А я, — Тема махнул рукой и опрокинул в горло шот. — А, да что там… Столица людей меняет, Решк, не советую, вот и хорошо, что ты за своим принцем не поехала…

Даша отвлеклась вынюхивания стопки с "адвокатом" и приподняла брови. Ну, кто его знает… Хотя бы в курсе была бы… А так — пропал вникуда. В другое измерение, хах. Скажешь — засмеют.

— Дело не в том, Тёма, — возразила Аня. — Вот Георг со своей дивчиной — вместе, и ничего, что она из столицы как раз и приехала. Аверины тоже. На столицу не вали. Решкин кавалер просто исчез без предупреждения.

— Ой, да когда бросают — это всегда хреново и никогда поверить не получается сразу. Неважно, по какой причине… — согласился Тёма с излишней откровенностью. — Бармен, дай нам еще.

— Мне хватит, — открестилась Даша и попробовала на язык.

Оказалось вкусно. А про бросают — конечно, хреново.

— Хотя можно, — кивнула она бармену.

Саша, сегодняшний. Но в красном платье после леди учительницы он ее не узнал.

— Сначала они клянутся, что будут бороться за тебя до последнего вздоха, — продолжал Арестов, крутя опустевший бокал, — а когда бороться приходится с собственными демонами… растворяются в туман, и поминай, как звали… Я перестал верить в такое.

— М-да… И я не верю… До чего мы докатились, Темка, такие молодые, и уже ни во что не верим!

— Да какие молодые, скоро по тридцатнику стукнет..!

— Хочешь сказать, тридцать — это старость? — расхохоталась Нюрка. — Ну, уж нет! Такая вот она, взрослость, о которой мы мечтали на первом курсе… Только Решке не говори — она старательно мимикрирует под таких прогорклых взрослых, как мы, но ни фига у нее не получается.

— Дык, это у нее еще со студенчества…

Даша повернулась с недовольной миной:

— Вообще-то, я все слышу!

— А я думала, ты поглощена анализом состава напитка, — хихикнула Аня. — Та ладно, не серчай, Дарьюшка! Спой нам лучше.

— Спеть? — Даша поперхнулась. — Да ты чего, я ж уважающий себя преподаватель средней школы!

— Прямо уважающий?

— Ну, старающийся уважать… Брось, Нюрк, тут полно людей! Да и как я им всем скажу — "слушайте меня, алло"?

— Давай я скажу, — предложил Тёма.

— Ты хочешь, чтоб я тебя споила, и ты все равно залезла на сцену? — покрутила рюмкой Аня. — Говорю же — тряхнем стариной.

— Да старье… на смех подымут…

— Караоке есть — есть. Бармен, можно у вас петь?

— Можно. Пока вечер живой музыки не начался — без проблем. Вам объявить? — услужливо предложил короткий бойкий парень за стойкой.

Не Саша, другой. Саша куда-то ретировался. Шефу звонить, наверное. Что тут бунт на корабле намечается.

— Слушай, Русалочка, будь другом… "Далеко" — сто лет не слышал!

— Ты знаешь, кто тут хозяин? Директор, владелец или как его там? Помнишь тот памятный квартирник?

— Многоуважаемого Васи Звездного?

— Прекрати зубоскалить… Так вот, думаешь, "Синий свитер" — это так себе совпадение?

Решка ткнула в название на салфетке.

— Стой… тот парень, что на ножах драться собирался… Катька его еще снимала и выложила таки вконтакт…

— Ну да, мы его еще потом в скотч закатали… — подтвердила Анька.

Тёма присвистнул.

— Даёт…

— Угу, даёт… Ладно, бунт так бунт. Пока он не пришел… Давай, Тёма, объявляй…

Даша стукнула стопкой о стойку, браво соскользнула с барного стула и ее чуть повело. Шоты. Ха… Жизнь определенно сдвинулась с мертвой точки.

На стене она приметила гитару еще днем. Подошла. Скрестила руки на груди, оценивая. Провела по струнам пальцем.

— Слушайте, сударь, — обратилась она к тому короткому бармену, — а можно на ней сыграть? Вместо караоке?