Эхолетие - Андрей Сеченых

– Простите, Кирилл Филимонович, а где расстреливали в те годы, вы можете сказать?

– Дорогой Поль, в тридцать седьмом году я только родился, так что, извините, сам не знаю. И что касается места, это никогда не афишировалось и не передавалось от поколения к поколению.

Дюваль был вполне удовлетворен состоявшейся беседой. Всё сразу встало на свои места – и отсутствия дела в отношении Бартенева, и отсутствия места его гибели. Всё просто и понятно. Вот и Нелюбин сидит напротив с вежливой улыбкой и не понимает, какие еще могут быть вопросы, однако какой-то мелкий червячок не давал покоя. Поль сразу понял, что имя этому червяку – Алекс:

– Кирилл Филимонович, скажите, а остался кто-нибудь в живых из сотрудников безопасности тех лет? Может, вы меня познакомите с ними? Нелюбин пожал плечами и дружески улыбнулся Полю:

– Вам надо было работать журналистом, у вас призвание. К сожалению, никого в живых не осталось, всё то поколение погибло в годы войны, и ему на смену пришло наше поколение, тоже уже все почти отставники. Совсем скоро и мне предстоит бессрочная рыбалка и сбор грибов. Так что мой добрый совет – не теряйте время напрасно. Я искренне вам сочувствую, но того, что было, уже не вернуть, и того, что сделано, – тоже не исправить. Вы помните вашего деда, и это главное. Большего вы узнать не сможете и не потому, что это кто-то скрывает, а по причине банального отсутствия информации. Простите, если разочаровал вас. Пойдемте лучше к нашим девушкам. Они наверняка заждались нас.

Нелюбин встал, обозначив конец беседы, и жестом пригласил Поля проследовать на кухню. Дюваль чувствовал, что жест и голос полны доброжелательности, но взгляд собеседника мог конкурировать с февральскими морозами, хотя это могло быть издержками непростой профессии. Поль испытывал двойственные чувства. С одной стороны, он получил ясные и подробные ответы на все свои вопросы, с другой стороны, он вообще ничего не получил и более того, ответы Нелюбина и Алёнки расходились по существу. Надо срочно было бежать к Алексу. Он единственный, кто мог разобраться с этой головоломкой, как с кубиком доктора Рубика.

– Кирилл Филимонович, спасибо, что уделили мне время, но мне не удобно задерживать вашу семью, может я пойду?

– Поль, вы мою жену обидеть хотите? Шагом марш на кухню, – Нелюбин пропустил его первым из гостиной, шутливо подталкивая в спину.

Следующие полтора часа прошли не просто. Ужин был легким, но роскошным. Уха из стерляди и та же стерлядь, но уже порезанная кусочками, в качестве второго блюда. А вместо дижестива – небольшие бутерброды с маслом и красной икрой, кофе и конфеты. Поль улыбался и старался быть непринужденным, но это у него не всегда получалось. Алёнка окончательно разочаровалась в иностранных кавалерах, которые оказались в реальности чуть интереснее настольного календаря. Зинаида Степановна тоже ожидала больше благодарственных слов за кулинарные шедевры, один лишь Нелюбин был удовлетворен спокойно-молчаливым ужином, прерываемым лишь небольшими восклицаниями: «Соли больше не надо?» «А с перцем всё в порядке?». За кофе разговор немного оживился, когда тема коснулась Франции, но как только часовая стрелка подошла к цифре восемь, Поль встал, поблагодарил всех присутствующих и, сославшись на трудности завтрашнего дня, удалился.

Зинаида Степановна вздохнула и стала разбирать посуду, Алёнка поблагодарила мать и собиралась уже пойти позвонить своей подруге, но отец жестом остановил её.

– Скажи мне, Поль во сколько пришел?

– Минут за двадцать до тебя, а что?

– И о чем был разговор?

– Пап, это допрос? – Аленка рассмеялась. – Мы в шпионов не играли, честно.

– Дочь, это важно. Так о чем вы говорили? – Нелюбин был спокоен, но непреклонен.

– Да о всякой ерунде, – Алёнка зевнула и прикрыла рот ладошкой. – Он всё про деда своего, ну ты же знаешь, потом рассказал про Инвалиды, потом спросил, по-моему, про ваших ветеранов, кто да где…

– Так, а ты?

– Ну, а что я? Я же толком не знаю никого и ничего, сказала только что ты к ним в Дали ездил, поздравлял с праздниками.

Алёнка первый раз в жизни увидела, как глаза отца налились кровью, синяя вена часто запульсировала в районе виска и тонкие губы вытянулись в ниточку. Нелюбин сжал лежащую руку на столе в кулак и сквозь зубы процедил:

– Ну, кто тебя просил? Ну почему ты все время лезешь не в свои дела? Ты дочь чекиста, скажи, почему у тебя язык, как помело?

– Пап, он спросил – я ответила, – Аленка растерялась и испугалась по-настоящему. Что-то внутри ей подсказывало, что такой отец по-настоящему опасен. – А что случилось-то?

Дочь видела раньше, как иногда нервничал отец, но это было, во-первых, крайне редко, а во-вторых, никогда не касалось её напрямую. Она сидела перед ним на табурете, но чувствовала себя зажатой в углу, из которого не было выхода, и еще она неожиданно захотела в туалет.

– Вон отсюда! – отец отвернулся в сторону, и Алёнка пулей вылетела из кухни.

На протяжении всей сцены Зинаида Степановна стояла у рукомойника и не знала, кого в данном случае надо было выручать. Подобные откровения для неё так же были впервые. Она пыталась понять, что произошло, но совершенно была не в состоянии этого сделать.

– Кирюш, ну ты чего так разволновался, тебе же нельзя с твоим давлением, – захлопотала она и полезла в буфет за лекарством, – сейчас я тебе успокоительного дам.

Нелюбин сверкнул глазами, встал и удалился в свою комнату…

… Лёшка молча курил, а Поль по второму разу сбивчиво пересказывал содержание недавнего разговора. Он был так взволнован, что забыл разуться и теперь на кухонном линолеуме его забывчивость материализовалась в небольшие грязные лужицы под ногами. За время дороги он, как мантру, повторял про себя каждую фразу так часто, что сейчас, сидя на табурете, никак не мог остановиться. Лёшка, не вставая с места, пошарил рукой в буфете и протянул товарищу металлическую баночку с разноцветными леденцами. Поль послушно взял пару и кинул в рот. В кухне воцарилась тишина.

– Вот теперь давай подумаем, а то у меня от твоего треска голова могла запросто взорваться. – Лёшка сквозь дым посмотрел на Дюваля и спросил: – Мысли есть какие-нибудь?

– Ну, а что тут думать, старик, нам надо ехать в Синие Дали и искать там Сороку. Сам же говорил, может, жив еще. – Поль вскочил и в запале начал передвигаться по кухне, истоптав пол самым нещадным образом. Потом остановился, глянул на пол, потом на свои сапоги и виновато спросил Самойлова: – Алекс, извини, а где у тебя тряпка, а то я как слон натоптал.

Лёшка рассеяно взглянул на пол, взъерошил густые волосы и снял чайник с плиты, чтобы развести кофе.

– Я не думаю, что так всё просто. Скорее даже уверен в обратном. Сам посуди, – Лёшка быстро налил кипяток в огромные кружки, кинул по ложке кофе и по паре кусочков сахара, – мы получили две различных информации от двух людей, но по одному и тому же вопросу. Нелюбин предполагал контролировать всю встречу и весь разговор, но мы его опередили, и в результате Аленка непроизвольно выдала то, что отец пытался от тебя скрыть, а именно то, что ветераны живы и что благополучно проживают в поселке Синие Дали. Видимо, комитет приобрел для этих целей несколько домов. Дальнейший ход событий представляешь?

Дюваль почесал голову, наморщил лоб и уставился круглыми очками на Самойлова:

– Алекс, а что я должен представлять? Надо ехать и всё. Нам просто повезло с тобой, и этим надо воспользоваться. Или я чего-то не понимаю? Тогда объясни.

– Нам с тобой не повезло. Это вообще какое-то лотерейное слово. Мы с тобой смоделировали ситуацию и теперь пожинаем заслуженные плоды, боюсь только, что они нам боком с тобой выйдут. Первое, – Лёшка удобно облокотился спиной на подоконник и привычно начал загибать пальцы, – то, что Алёнка выдала случайно тебе, точно так же она могла об этом рассказать и отцу. Он наверняка у нее поинтересовался, о чем вы говорили до его появления. Второе, мне думается, Нелюбин месяц молчал не потому, что в столицу письма строчил, это чушь полная, а просто рассчитывал на твою природную скромность – спросил, не ответили, забыл. Третье, ему до чертиков будут любопытны твои дальнейшие действия, а отсюда вытекает четвертое – он или ничего не будет делать или наоборот должен что-то предпринять. Но вот что, я пока не знаю.

– Алекс, извини меня конечно, но это бред, – Поль едва не подпрыгнул вместе с табуретом, – ты насмотрелся политических детективов, вон совсем недавно показывали «Три дня из жизни кондора». Один вышел из конторы за ланчем, потом вернулся, а всех сотрудников расстреляли. Но я же не в политику играю, я всего лишь деда ищу, даже его могилу, небольшой кусочек земли – и всё.

– Знаешь, иногда так бывает. Ищешь уголь, а находишь алмазы, и это не всегда хорошо заканчивается. Давай не будем недооценивать Нелюбина и давай прогнозировать возможные проблемы. Старик Черчилль замечательно сказал: «Наши проблемы не исчезнут из-за того, что мы закроем глаза и перестанем на них смотреть». Думаю, если Нелюбин не сказал тебе правды, значит, на то у него были причины, какие именно – не знаю. Могу только предположить, что они каким-то боком упираются в прошлое. А если у него есть причины, значит, должны быть и резоны, чтобы охранять это прошлое.