Проданная замуж (СИ) - Лина Венкова

тут же, отложив книгу, поднялся. Его цепкий взгляд незамедлительно отметил мой непривычный наряд; возле глаз пролегли крошечные ехидные морщинки. Он прекрасно знал, что под накидкой надет один из его подарков.

— Джейн. — Хрипло произнёс он, даже не скрывая своего желания. — Ты пришла. Располагайся.

Я не могла понять, почему столь смущена, но ещё больше меня удивило то, что смущался сам Димитрий. Супруг стоял на месте, не подходя ближе, и сцепил руки в замок перед собой. Он мог контролировать своё поведение, но никак не глаза: его плотоядный и кипучий взгляд заставил меня покрыться томными мурашками ожидания.

Посчитав, что лучшего момента не найти, я осторожно распахнула накидку — она свободно соскользнула на пол, оставляя меня в одной прозрачной сорочке. Даже при таком тусклом освещении было видно, как Димитрий затаил дыхание. Он всё также не двигался с места.

— Ты восхитительна, Джейн. — Прошептал этот мучитель.

Чего он ждёт? У меня заледенели ступни и лодыжки. Димитрий закусил губу. Я подняла на него вопросительный взгляд.

— Прости. — Супруг усмехнулся. — Хочу продлить этот прекрасный момент, когда ты моя и так прекрасна.

Я тоже усмехнулась, ведь уже хорошо знала предел его выдержки, потому ступила шаг вперед, расстегая верхнюю пуговку сорочки.

— Джейн! — Напряженно прошептал Димитрий. — Зачем ты меня испытываешь?

— Потому, что могу. — Прошептала я, расстегивая пуговки одну за другой, подходя ближе. — Потому, что ты мой.

Сорочка ещё не успела коснуться пола, а я уже была в его руках — горячих, требовательных. Губы горели от поцелуев, а тело — от его обжигающих прикосновений. Мы оказались в постели в считанные секунды, но Димитрий не спешил, а растягивал ласки, дразня быстрыми поцелуями и касаниями, от которых всё внутри скручивалось в тугой узел и заставляло ощущать ноющую боль во всём теле.

— Пожалуйста, — исступленно шептала я ему на ухо, едва дыша. — Пожалуйста, любимый…

Но он издевался, мучил меня, как я его этим вечером. Ему нравилось, когда я так выпрашивала ласку, и он дарил её маленькими порциями, просто капельками, заставляя меня умирать от желания; снова и снова просить его.

— Димитрий! — Я застучала ладонью по простыням, изнывая. — Прошу тебя…

Он сдался; я знала, что он сдастся. Его длинные волосы щекотали мне шею, а руки гладили всё, что не могли поцеловать губы. Я, как не старалась, не могла сдержать стонов сладостного восторга, впитывая каждую ласку, каждое его движение. Удовольствие, что он приносил, было настолько острым, что я очень быстро задохнулась в терпкой истоме.

— Это… было лучшее, что со мной происходило в жизни. — Прошептала я несколько минут спустя, когда смогла немного упорядочить мысли. — Почему ты сразу не сказал, что настолько хорош? Мы бы не потеряли столько времени зря.

Димитрий тихо засмеялся. Он оперся локтем о подушку и коснулся пальцами моей шеи — едва ощутимо. Но я всё равно вздрогнула.

— Потому, что я люблю растягивать удовольствие. — Со смешком в голосе ответил он. — И потому, что мне было важно, чтобы ты чувствовала себя свободной в своих чувствах. Ведь одно прикосновение, совершенное в неправильный момент — и ты могла закрыться от меня на долгие годы.

— Ты прав. — Я подвинулась ближе к мужу. Он прилег, и я смогла без проблем устроиться на его плече. — Ты всегда оказываешься прав…

Сладкая нега понемногу отступала, и голову заполнили тысячи вопросов. Чего же нам ждать на этом проклятом балу? Что будет с моей бабушкой? И главное — все ли будет хорошо с тобой, Димитрий?

Но это было не время для подобных слов. Ночь принадлежала нам, и, к счастью, я уже знала очень хороший способ её продлить.

Утром Альвион расцветал в хлопотах: молодые хозяева отбывали на празднование. Слуги относили в карету сундуки, горничные спешно собирали меня в дорогу. Джослин, как всегда, не удержалась от наставлений.

— Деточка, будь осторожна! — Я спешила к почти полностью забитой вещами карете, наставница торопилась за мной. — Несколько дней прожить в таком курятнике будет нелегко. Ты должна быть на пределе своей внимательности!

Я остановилась и посмотрела на Джослин: в этот момент её взволнованное лицо так походило на лицо моей мамы, что я не удержалась — порывисто обняла женщину, уже давно ставшую мне родным человеком.

— Джосси! Я так тебя люблю! — Не знаю, что побудило меня к проявлению чувств именно в этот момент, нодля менястало вдруг очень важным сказать ей, как много она для меня значит.

Джослин так расчувствовалась, что не сдержала нескольких слезинок. Этим утром складывалось ощущение, что мы прощаемся не на несколько дней, а, как минимум, на пару лет.

В конце — концов все слова прощания были сказаны, все любимые — обняты, а вещи запакованы и надежно закреплены. Лошади стригли ушами, ожидая скорую дорогу; грумы заняли свои позиции по обеим сторонам экипажа. Мы с Димитрием забрались внутрь и карета тронулась. Мне сразу вспомнился день, когда супруг забрал меня из бабушкиного дома — тогда я, каменная от страха и ненависти, сидела напротив него и даже взгляд поднимать не хотела.

В этот же раз мы сидели рядом: Димитрий держал меня за руку, а взглядом гипнотизировал моё декольте. Это забавляло сверх меры, и я не удержалась от смешков.

— Это же дорожное платье, Димитрий! Тут почти ничего не видно!

— Оно оставляет пространство для фантазий. — Супруг поднял на меня глаза, в которых явственно читалось желание, не утолённое даже сегодняшней плодотворной ночью. — А фантазий с тобой у меня, поверь… Очень много.

Он легко поцеловал меня в нос и отстранился, не отводя взгляд. Я