Алтарь Тристана - Анна Малышева

У доски объявлений, рядом с запертыми воротами, стояла женщина. Александра прошла рядом с ней, все еще погруженная в мысли о пропущенном звонке, гадая, что хотела сообщить подруга. Уже за оградой какое-то смутное чувство заставило ее обернуться. Она вновь взглянула на женщину, стоявшую перед доской все в той же неуверенной позе ученицы, не выучившей урок. Темные длинные волосы, падавшие на спину, серое пальто, клетчатый шарф, повязанный на ручку сумки, которую та прижимала локтем к боку… Все это было знакомо Александре, и понадобилось не больше секунды, чтобы понять, отчего вдруг сработал сигнал тревоги, помешавший ей беспрепятственно уйти.

Молодая женщина, державшая спину так прямо и в то же время поникшая и растерянная, была не кто иная, как Ирина. Она так ушла в свои мысли, что не заметила Александры, прошедшей в шаге от нее, и не чувствовала теперь изумленного и настороженного взгляда художницы. Она не видела и текста приходских объявлений, Александра была в этом уверена. Простояв перед доской еще с минуту, внезапно вздрогнув всем телом, молодая женщина повернулась на каблуках и походкой автомата направилась к входу в церковь. Художница следила за ней, пока та не скрылась под портиком храма.

Глава 9

«Что за притча? Зачем она здесь?» Александра посторонилась, пропуская школьников, выходивших из французского лицея, торцом глядевшего на храм. Подростки оглушительно хохотали и норовили хлопнуть друг друга рюкзаками пониже спины. Глядя на них, художница вспомнила о звонке Милы, вновь повторила попытку дозвониться подруге, и с прежним результатом – телефон не отвечал. «Наверное, она выключила звонок… Но что здесь понадобилось Ирине?»

Александра твердила себе, что нужно немедленно вернуться домой и заняться делом – ждала работа, пусть не срочная и не самая занимательная, всего лишь реставрация заурядного натюрморта неизвестного автора. Но из таких небольших заказов складывался в последнее время весь ее скромный бюджет. Зарабатывать на перепродаже картин и антиквариата ей случилось все реже, и художница сама хорошо понимала причину своих неудач.

«Меня всегда больше интересует предмет торга, чем сам торг, если на то пошло. И даже часто не предмет, а его владелец! Так дела не делаются. Альбина всегда упрекала меня за то, что я слишком увлекаюсь и упускаю выгоду. И правда, если мне случалось крупно зарабатывать на сделках, это были случайности… Но ведь, с другой стороны, у меня никогда и не было страстного желания разбогатеть! Хватало бы на жизнь, на прокорм себе и кошке, на самые простые нужды… На книги и материалы для работы, наконец. А уж поездки заказчики оплачивают сами, только где они теперь, эти заказчики… Надо бы кое с кем созвониться, напомнить о себе…»

Но, вместо того чтобы отправиться домой, она вернулась в церковный двор. Александра твердила себе, что ничего странного в появлении молодой женщины здесь нет. Она ничего не знала о вероисповедании заказчицы, о степени ее религиозности, да, в конце концов, Ирина могла прийти сюда по чьему-то поручению.

«Например, ее свекор очень болен и считает, что доживает последние дни! Помнится, Ирина при первой встрече говорила, что он не надеется прожить дольше десятого апреля, потому что именно этого числа умерла его жена. Сегодня шестое… Может быть, ему стало хуже и она пошла за священником? Если связь с храмом у этой семьи все же была, такая версия вполне вероятна!»

Во двор то и дело входили люди. Просмотрев расписание, Александра убедилась, что вскоре начнется вечерняя служба. Ирины среди прихожан, ожидавших начала мессы снаружи храма, не было. Преодолев внутреннее сопротивление, художница поднялась по ступеням.

Ирину она увидела сразу. Та стояла возле серой мраморной чаши со святой водой, неподалеку от входа, но не окунала пальцы, не крестилась, подобно другим, проходящим мимо людям, а, казалось, о чем-то напряженно думала. Александра осторожно приблизилась и теперь хорошо различала профиль молодой женщины – упрямо сжатые губы, нахмуренный лоб. Наконец, тряхнув головой, откинув волосы за спину, Ирина двинулась по центральному проходу. Она не преклонила колено, подобно другим прихожанам, а прямо направилась к ризнице. Александра присела на край одной из последних скамей, не сводя взгляда с дверей ризницы, в которых скрылась молодая женщина.

Ирина отсутствовала долго. За синтезатором уже выстроился небольшой хор, состоящий из молодых девушек. Одна из них держала на руках крошечного младенца, такого же, какого держал на руках Антоний Падуанский, под статуей которого умостился хор. Передние скамьи были почти целиком заняты, храм наполнялся.

Александра припомнила, что вечерняя субботняя месса заменяет воскресную Сумму тем, кто по каким-то причинам не может ее посетить. Она вспомнила о своих итальянских друзьях, живущих в Пьемонте. «Что бы они сказали, увидев такое благочестивое рвение здесь, в Москве? Они-то мне говорили, что у них в церковь перестали ходить даже старухи, а уж молодежь туда вилами не загонишь. И священников не хватает, нет желающих связывать свою жизнь с целибатом и прочими радостями, служить в пустой холодной церкви, тянуть лямку в ожидании Царствия Небесного… Приход в их городке вроде собирались упразднять за ненадобностью – кому он нужен, если пару раз в год, на Рождество и на Пасху, особо благочестивые граждане коммуны могут съездить в соседний город? А в Москве, нате вам, церковь не пустеет!»

Ирина появилась из ризницы почти одновременно со священником. Она сошла в зал и свернула в придел Девы Марии. Александра, сидя на своем месте, потеряла ее из виду. Боясь, чтобы молодая женщина не ушла незаметно, она встала и, отойдя за колонны, замыкавшие последний ряд скамеек, стала ждать. Что-то ей подсказывало, что Ирина явилась сюда не ради вечерней службы, и она оказалась права – молодая женщина, не перекрестившись, не преклонив на прощание колено перед алтарем, быстро прошла мимо нее к выходу. Александра поспешила за ней.

Она настигла Ирину на крыльце. Следить за ней художнице претило, Александра предпочитала выяснить волновавший ее вопрос прямо. Тронув Ирину за рукав, она услышала испуганный вскрик. Молодая женщина замерла, словно остолбенев, затем резко повернулась. Ее бледное лицо было искажено нервной гримасой. При виде Александры в глазах женщины мелькнула злость.

– Вы? – спросила она, немедленно взяв себя в руки, уже вполне спокойно. – Что вы здесь делаете?

– Так, заходила кое-что узнать, – ответила художница. – А вы, значит, католичка?

– Вовсе нет. – Отвернувшись, Ирина стала спускаться по ступеням. Каждый шаг она делала после небольшой паузы, словно обдумывая некую краткую мысль. Ступив на землю, она вновь обернулась и спросила: – Так и вы не прихожанка этой церкви.

– Я вообще посещаю церкви случайно или по работе. – Поравнявшись с нею, Александра постаралась принять непринужденный тон. Она видела, что молодая женщина очень подавлена и с трудом сохраняет равнодушный вид. – Здесь мне нужно было навести одну справку.

– И как? Успешно?

– Сказали подождать до завтра.

– Мне тоже… – Ирина передернула плечами. – Этот священник так странно на меня посмотрел, когда я к нему обратилась… Будто я что-то не то сказала. Я ведь, честно говоря, совсем не знаю, как себя вести в церкви, что говорить, понятия не имею. Наверное, ляпнула что-то. Ну, мне домой, к старику.

– Мне с вами по пути. – Александра подстроилась под ее шаг.

У нее возникло ощущение, что на этот раз Ирина вовсе не торопится от нее избавиться, как во время прошлой встречи. Молодая женщина явно находилась в замешательстве. Она шла медленно, глубоко погрузившись в свои мысли, покачивая головой, словно безмолвно кому-то возражая. И вдруг опять остановилась:

– Скажите, а вы верите в родовое проклятие?

Вопрос был таким неожиданным, что Александра от растерянности улыбнулась. Торопливо приняв серьезный вид, она искренне ответила:

– Нет!

– Только-то? – пробормотала Ирина, явно не удовлетворенная ответом. – А почему?

– Если бы вы уточнили, что именно имеется в виду, я бы, наверное, могла дать более развернутую формулировку. Скажу только, что у всех якобы «проклятий», с которыми мне доводилось иметь дело на своем веку, была какая-то вполне реальная подоплека. Ненависть родственников, конфликт интересов… Мало ли что еще бывает в семье? В проклятие как таковое, в порчу, сглаз, кровоточащие фамильные портреты и призраков я не верю совершенно.

– Родственные отношения тоже могут быть проклятием, – заметила Ирина.

– Еще как! – согласилась заинтригованная художница. Пользуясь словоохотливостью собеседницы, она осторожно поинтересовалась: – Как себя чувствует ваш свекор?

– Скверно, – сквозь зубы процедила та. И вдруг, словно прорвало плотину, гневно выплеснула: – Вот увидите, когда он умрет, во всем обвинят меня! Скажут, что я свела его в могилу своим якобы грубым обращением! Да уже и сейчас говорят! А видит бог, чего я только от него не терплю! С собакой лучше обращаются! С паршивой бездомной собакой! Ни одного доброго слова он для меня за эти годы не нашел, а сколько я для него делала, сколько мучилась с ним…