Алтарь Тристана - Анна Малышева

Два оказались вполне удачными: можно было рассмотреть детали рельефа. Подойдя к окну, художница поднесла фотографии к свету.

О нише она думала непрерывно, даже в то время, пока писала статью. То казалось, что вопрос, который ее мучает, ничтожен, проблемы вовсе нет. «Мила все узнает об Иване, она дотошная, твердо обещала, так нечего ломать голову!» То Александра думала, что случайностей в этой истории не может быть, уж слишком многое наводило ее на эту мысль.

«С чем спорить невозможно, так это с надписью на старом фото ниши. “Алтарь тристана”. Это алтарь скорби, как следует из слов самой Ирины. Она ясно сказала Стасу, что ниша для давно умершего человека… И добавила, что это для ее мужа. Но должны иметься в виду два разных человека. Ниша сделана давным-давно. Об Иване ничего не известно толком всего два года. Ниша не могла быть сделана в его память давно умершей матерью, в любом случае… Ирина имела в виду, что ее восстанавливают в интересах супруга… Конечно, это… Но… Если «тристан» – это имя, второпях написанное со строчной буквы? Кто таков этот Тристан и что он значил для покойной женщины? И для Гдынского, вероятно, раз он выбрал для испытания именно эту нишу! Да что я, собственно, прицепилась к этому загадочному имени?!»

Она с досадой швырнула снимки на подоконник, уже залитый первыми солнечными лучами.

«Какое имеет значение, в чью честь сделана ниша и как его звали, того покойника? Пусть Тристаном! Понятно же, что это не одно лицо с Иваном! Важно другое – жив ли Иван и что ему на самом деле мешает приехать!»

Вчера, расставаясь с Гдынским, она дала ему свой телефон и записала номер Нины. Звонить самому Гдынскому смысла не имело, но старик уверил ее, что родственница в курсе всех событий. Несмотря на то что он невысоко ценил ее заслуги и явно понимал, что Нина в своих порывах не бескорыстна, все же доверял ей как единственному близкому человеку.

Взглянув на часы, Александра набрала номер Нины. Сонный недовольный голос, раздавшийся в трубке, внушил ей опасения, что она разбудила собеседницу. Та была крайне неприветлива, узнав, кто звонит, и грубо осведомилась, откуда у Александры этот номер и в чем, собственно, дело?

– Номер мне дал Виктор Андреевич, – ответила художница, – вчера, при нашей встрече. Он вам разве не сказал, что мы встречались?

– Нет, – после краткой паузы, совсем другим тоном откликнулась Нина. – Он мне не звонил. Я-то ему по понятным причинам тоже не звоню, говорить он не сможет. Так вы к нему заходили? Зачем?

– У меня появилась идея, как узнать о судьбе Ивана. Одна подруга в Париже взялась это сделать в ближайшее время. Она уверена, что сумеет найти его следы в театре, если он, конечно, все еще там работает.

На этот раз пауза затянулась надолго. Нина не издавала ни звука, и Александре показалось даже, что связь прервалась. Однако, стоило окликнуть собеседницу, та немедленно ответила:

– Я здесь, просто думаю… А эта ваша подруга не напугает его? Он ведь работает нелегально, может, и говорить с ней не станет. Когда она туда собирается?

– Точно не знаю, она обещала не тянуть, – ответила Александра.

Художница была озадачена тем, что новость не вызвала у Нины никакой радости. Более того, она все явственнее слышала звучавшие в голосе собеседницы скептические нотки.

А та продолжала:

– Вы думаете, мы не пытались его найти? Сделали все, что смогли. Однажды его приятель поехал в Париж, так я чуть не на коленях умоляла парня сходить в театр. Но Иван как раз был с труппой на гастролях, и ничего не вышло. И потом, не очень они там разговорчивые, ведь у него документы не в порядке. Ваша подруга ничего не узнает!

– По-моему, вы сами не очень заинтересованы в том, чтобы его найти! – не выдержав, в сердцах заявила Александра. – Мне, чужому человеку, и то больно смотреть, как мучается ваш несчастный родственник! А может, это как раз потому, что я чужая и мне нечего ждать наследства?!

Едва произнеся эти слова, она уже пожалела об этом, но Нина, вопреки ожиданиям, не обиделась, а вполне дружелюбно ответила:

– Бросьте вы, мне для себя ничего не нужно, я стараюсь для Ивана! Все будет оформлено так, что через меня достанется ему, если только он жив! Главное, чтобы не ей!

– Главное, по-моему, сделать так, чтобы отец успел убедиться в том, что сын жив! – возразила Александра. – Виктор Андреевич болен, уже слаб. Наследство так или иначе вы успеете разделить. А вот увидеть сына он может не успеть!

– И что вы предлагаете? – Голос Нины сделался необыкновенно серьезным. – Ваша подруга найдет его в Париже, выкрадет и привезет контрабандой в Москву? А если он сам не захочет ехать? Об этом вы не подумали?

– Он знает, что отец болен?

– Со слов Иры – знает. Но она может и врать, что передала!

Александра молчаливо согласилась с этим предположением. Она уже успела убедиться в том, что Ирина готова на все, чтобы испортить жизнь неприветливому свекру и его родственнице. «Могла и не передавать всей правды… Могла искажать факты. Если человека довести, он сделает такое, о чем потом всю жизнь, до самой смерти, будет жалеть…»

Вслух же она произнесла:

– Обойдемся и без контрабанды. Личная встреча отца и сына необязательна, а если там еще и с документами проблемы, невозможно сделать все быстро. Они могут увидеться более простым способом. Техника сейчас…

– Техника тут ни при чем… – насмешливо перебила Нина. – Вы меня не слышали, кажется? Я же вам говорю, Иван может вовсе не рваться утешать отца. У него есть на то причины.

– Какие же? – недоуменно спросила художница.

– Они в ссоре, – охотно сообщила Нина. – Расстались почти врагами. Пока я поддерживала между ними связь, общались кое-как, сквозь зубы. А какие там взаимные приветы передает Ирина, этого я не знаю.

– Почему же они поссорились?

– Да как раз из-за этого самого театра… Отец был недоволен, сын туда рвался. Нашла коса на камень…

– Но неужели нельзя помириться?

– А кто из них сделает первый шаг? – язвительно ответила женщина. – Нет, они оба уперлись, на одну колодку сделаны, и отец, и сын. Когда Господь раздавал людям терпение, оба в очередь не становились, зато их мать, моя сестра покойная, стояла три раза, видно, за себя и за них…

– Она умерла молодой?

– Совсем молоденькой, – тяжело вздохнула Нина. – Ей было двадцать четыре всего. Ваня осиротел, когда ему не исполнилось и двух лет… Муж-то ее намного старше, на двадцать лет. Иногда ночью лежу на боку, подсчитываю. Сейчас мне пятьдесят, Маше было бы пятьдесят два… И вся жизнь еще была бы впереди. Виктор сам еще не так уж стар, просто болезни одолели, вот он и одряхлел. Собственно, с тех пор, как Маша вдруг умерла, так рано, он и сам уже почти не жил… Тянул лямку. Любил он ее, конечно, необыкновенно!

– А кто такой Тристан? – наобум задала вопрос Александра.

На сей раз Нина молчала почти минуту. Художница уже жалела, что спросила, обманувшись неожиданной словоохотливостью собеседницы. Но Нина все-таки ответила. Ее голос звучал недоуменно:

– То есть? Кто это такой вообще?

– Вы не знаете?!

Александра почти обрадовалась, услышав такой ответ. Она сама едва понимала, хотела ли узнать правду. Как всегда, ее больше истины привлекала загадка.

– Не знаю, впервые слышу, – раздалось тем временем в трубке. – А какое отношение он имеет к Маше?

Александра поспешила заверить:

– Никакого, я задумалась и сказала не то, что хотела. А вот о чем действительно мне нужно спросить… Нина, ваша сестра часто бывала в Москве? Я знаю, что она скончалась здесь, после того как они с мужем приехали из Свердловска, но меня интересует более раннее время!

– Да она родилась и выросла в Москве, – с улыбкой в голосе ответила Нина. – Мы с нею коренные москвички. Она встретила Виктора, скоропостижно вышла замуж, уехала с ним на Урал, потому что он не мог бросить там работу в театре. Она ради него учебу фактически оставила, взяла академгод. Ну а потом они с ребенком вернулись сюда, в родительскую квартиру.

– Так эта квартира, в Кривоколенном переулке, принадлежала Марии?

– Да, – со вздохом признала Нина. – И квартира, и дача достались ей, мне – комната на окраине. Так вышло… Наши родители были зациклены на драгоценном внуке и устроили так, чтобы все досталось ему. А почему вы спрашиваете?

Ее тон внезапно изменился, сделался настороженным, словно женщина вдруг осознала, что слишком разоткровенничалась с чужим человеком. Александра поспешила извиниться:

– Я понимаю, что вторгаюсь в ваши семейные дела, но раз уж так получилось и я взялась отыскать Ивана, кое-какие вопросы у меня возникают… Случайные, нелепые иногда. Скажите, а Мария не посещала храм Святого Людовика на Малой Лубянке? Вы ведь жили в двух шагах от него… Буквально пара переулков, Мясницкую пересечь…

– Ничего об этом не знаю. – Голос Нины сделался суровым и ледяным. – Вы правда задаете какие-то странные вопросы. С потолка вы их берете, что ли?! У меня даже появляются сомнения, в своем ли я уме, что отвечаю на них! Конечно, очень трогательно, что вы хотите скрасить жизнь Виктору, но что-то мне сдается, цель у вас другая!