Банка для пауков - Виктор Галданов

— Ты? Меня? Ну, не знаю, как хочешь. Тогда уж лучше я тебя.

Женщина нагнулась над ним, и их губы соединились в долгом поцелуе, которого она не смогла вынести стоя, села рядом с ним, и Валико ощутил под рукой ее худые, высосанные тремя детьми, но все равно чуткие к мужской ласке груди.

Почувстовав прикосновение его рук, она резко отпрянула и спросила.

— Ты что, решил на второй заход пойти?

— А ты будешь против?

— Разумеется! — шепотом возмутилась она. — Во-первых, слышишь, там ребенок надрывается. А во-вторых, одно дело исполнить мужской долг, а совсем другое — превращать это дело в разврат!

Изумленный до глубины души ее логикой, Валико откинулся на подушке и сразу заснул. Ночью ему приснилось прикосновение женских губ к его губам, и осторожная ласка возбуждающе чутких пальцев и вкус маячащих над его лицом сосков, но он спросонья так и не понял, был то сон или явь, и только утром обнаружил, что лежит без майки и трусов, в то время как в такое время года он обычно этих деталей туалета с себя не снимал — на кухне было прохладно.

В начале девятого утра дома никого не было, жена Тамаза повела младшенького в детский сад, а девочек в школу, сама же на обратном пути зайдет на рынок, в два-три магазина и начнет готовить обед. И так до половины первого, пока не придет пора сходить за девочками, а потом к пяти — за младшеньким. Жизнь вернулась на круги своя. Стряхнув с себя ночное наваждение, Валико быстренько сполоснулся и поспешил к машине. Бог с ним с утренним бегом — достаточно ночной гимнастики.

У него была купленная по случаю за 200 долларов и литр осетинской водки «копейка» с перебранным им самолично движком, достаточно затрапезная, чтобы не вызвать интереса у автоинспектора и достаточно приличная, чтобы можно было в вечернее время подхалтуривать на дороге — не последний источник его доходов.

19 марта. Трасса Ростов — Баку. 76-й километр. 18:15

Джип «ниссан-патрол» с московскими номерами мчался по трассе, стремительно обгоняя все попадавшиеся по пути автомобили. Сидевший за рулем Руслан Гараев был озабочен выпавшим на его долю заданием. Указания Мурадика были точными: провести расследование. Но дров не ломать. Значит, оружия надо было брать с собой по минимуму, и людей — тоже. В качестве боегового сопровождения ему был придан представитель семьи Марагулия, рослый двухметровый дебил по имени Гиви, сын какой-то там тетки Тенгиза, которая все мечтала, ввести свое чадо в дело. Этот гигант с остановившимся взглядом безучастно смотрел на дорогу перед с собой и не переставал ритмично сжимать в обеих руках ручные резиновые эспандеры.

Руслан уже начал жалеть, что взял с собой этого идиота, у которого отсутствие извилин в голове отчасти компенсировалось горой мускулов и ростом. Решив подстраховаться, он лишь только выехав, а выехали они с утра, провел с гигантом разъяснительную беседу.

— Никогда не вмешивайся в мой разговор, — объяснял ему Руслан, пока они ехали. — Потому что я могу начать кричать, угрожать, или мне могут начать качать права. А я для виду могу сидеть и кивать головой. Это все ничего не значит. Понимаешь?

Подумав, Гиви покачал головой.

— Не понимаю.

— Чего ты не понимаешь?

— Ты говоришь «все» и сразу же «ничего». — Эти две философские категории с трудом уживались в мозгу гиганта.

— Вот что, — нашелся Руслан. — Когда я слушаю или говорю просто так: это — ничего, значит ничего не надо делать. А вот когда я скажу «все!» — вот так, резко «все!» — значит надо всех мочить…

* * *

Как чайки, кричащие над морем, хвосты зеленых водорослей и прочее плавающее дреколье безошибочно дает знать морякам, что впереди суша, пусть до нее еще далеко, и не видать ее на сумрачном горизонте, так и о приближении большого города опытному водителю становится известно загодя. И не стоит ради этого глядеть на указатели, они могут и соврать. Лучшеми определителями приближения большого города служат длинные ряды бабок, усевшихся вдоль дороги с абрикосами и вишней летом, грибами и картошкой осенью, с пирожками и рыбкой в любое время года. А где-то там зарплату выдали хрустальными графинами и станканами, или керамическими сервизами или чайниками, или цветастыми подносами по дешевке — бери-не хочу.

В 70 км от Ростова по обеим сторонам шоссе выстроились уже не отдельные бабки, а целые торговые ряды с прилавками под навесами, плавно переходящие в целые будочные квартальчики, где продавались и сигареты, и вино, и пиво, и жарились шашлыки, и окорочка, и уже образовывались целые площадочки из будочек, где спокойно могла припарковаться проходящая машина, и водитель с пассажирами сможет культурно посидеть за столиком, поесть хот-дожину с кетчупом, запить все пивом, водкой или лимонадом, приобщиться к культуре, поглазев на телевизор или, перемигнувшись со слоняющейся поодаль дивчиной в миниюбке, дать ей «отстрочить» у себя в закутке между будками.

— Вот что значит культура быта! — сказал довольный Васька Рыбин (по кличке Карась), выходя из закутка и застегивая штаны. — Не подъехали еще? — спросил он у своего друга Мишки Тарана, сидевшего за столом и безучастно хлебавшего лимонад, поскольку был за рулем.

Тот ткнул пальцем в подъехавший джип «ниссан-патрол».

— По-моему это они.

— Точно они. Ну, я пошел.

И он направился навстречу Руслану Гараеву, который прищурившись при свете заходящего солнца, наблюдал за приближением своего старинного дружка, сидевшего с ним в одном лагере лет десять тому назад, и теперь ставшему одним из лидеров местной группировки. «Одним из…», но далеко не первым.

Руслан и еще один кавказец, гигант двухметрового роста с огромной, словно из пня вырубленной головой, сидели за столиком в кабинете, который предоставил им хозяин палаток, и жевали шашлык, слушая Карася вполуха.

— Это все туфта! — возмущался он. — Санек Буров — кристальный парнишка! Своих он никогда не сдаст!

— Значит ты говоришь, — уточнил Руслан, — что у вас тут по дорогам ездиют всякие там отморозки на «фордах» и «ауди» и грабят кого ни лень, а вам доли не платят? Это что — беспредел, получается? Может, нам подключиться, порядок тут у вас навести? Но тогда на хрен вы тут сидите?

— Нет, братан, мы что тебе лягаши, чтобы за всем городом и за каждым урком смотреть? — искренне удивился Карась.

— Если вы называете себя братвой, значит вы должны контролировать здесь все! — воскликнул Руслан.

В ту же секунду Гиви с похвальной резвостью схватил обоих уркаганов за головы и стукнул их одну о другу. Обе головы после удара свалились в тарелку.

— Силы небесные, зачем ты лезешь в мой разговор! — заорал на него Руслан.

Но Гиви ему с удивлением ответил:

— Но ты же сам сказал: «все».

— Ну ты даешь! — только и смог с изумлением произнести Руслан.

Две головы лежали в тарелках еще минут пять, пока Руслан поливал их минералкой и пытался привести в себя. Потом голова Тарана приподнялась и он выдал:

— Свободненские на «ауди» ездют…

— Чи-иво? — протянул Гиви. Но Руслан сделал ему знак пальцем — помолчать и попросил:

— Ну-ну, давай конкретно, братило.

Поселок Свободный, громадный конгломерат бараков, где жили бывшие работники уже закрывшейся шахты, издавна пользовался дурной славой. Во-первых, шахтеры были злы на весь белый свет из-за того, что сидели уже третий год без зарплаты. Их шахту, которая в последний раз похоронила пятьдесят человек, закрыли по аварийности. В дополнение к тому, что их лишили рабочих мест, шахтерам еще и отрубили свет и газ за неуплату, поэтому над поселком целый день висели столбы черного дыма из угольных отвалов — топились печки-буржуйки.

Тем не менее поселок как-то ухитрялся жить, там работала школа и гастроном. Кормились в основном, как они говорили «с трассы», то есть с междугороднего оживленного шоссе, проходившего мимо поселка. В каждом доме хозяйки гнали самогон и носили его к трассе, по вечерам девушки собирались стайками и по трое-четверо выходили на трассу — подхалтурить, «построчить» у проезжавших мимо шоферов. С голодухи и безнадеги человечья мораль ломается быстро. Этот девичий бизнес в поселке уже не считался чем-то зазорным, напротив появилось даже выражение «настрочить денег», и частенько в летние вечера над поселком летали фразы вроде: «Девчонки, айда с нами, деньжат настрочим!». Парни из поселка частью подались на заработки в столицу, а частью также промышляли по трассе. Местную братву центровые не любили — они вели себя скрытно и независимо, на совместные мероприятия не шли, долю в общак не отстегивали. В общем-то давно уже следовало поставить их на место, да больно уж отчаянный народ там подобрался. В свое время эти парни ежедневно играли в рулетку со смертью, спускались в забой, предварительно попрощавшись со всей родней — так что страх смерти и инстинкт самосохранения у них отсутствовали совершенно.