Страсти Евы - Анна Пань

«Переспать с ним» − перевожу я на бытовой жаргон, сутулясь от нервного напряжения.

− Э-э… я бы приняла Познание, − сквозь кашу во рту озвучиваю я созвучную метафору и непроизвольно принимаюсь кусать губу.

− Я полностью удовлетворен твоим ответом, Ева, − со значением подмечает Гавриил Германович и большим пальцем освобождает мою взятую в плен губу. − Не мучай свой рот и меня вместе с ним.

− Не делайте вид, что вам есть дело до моего рта и до меня.

− Не говори о том, чего не знаешь.

− Не играйте со мной! − уязвленно всхлипываю я, отворачиваясь от него.

Не давая мне так просто уйти, Гавриил Германович ловит меня за руку и резко притягивает к себе. Вплотную. Между нашими телами не остается свободного пространства. Без лишних усилий я распознаю удары его сердца, бьющегося так же часто, как и мое собственное.

Гавриил Германович крепко держит меня за талию, не разрешая отдвинуться от него, и приподнимает мою голову вверх на удобный ему градус.

− Я не играю с тобой, − полностью завладевает он моим вниманием, проворно запутываясь пальцами в моих волосах у виска. − Мне бы и в голову не пришло обижать тебя. Прости меня, Ева.

Я огорошенно гляжу в его бездонные глаза, в глубокой синеве скрывается проблеск беспокойства. Случаем, не сниться ли мне все это прямо сейчас?

− Вам незачем извиняться, Гавриил Германович, − поджимаю я слегка дрожащие губы, чувствуя расползающийся по телу жар, с головой выдающий мои чувства. − Это я должна просить у вас прощения. Я не умею вести себя как приличная девушка. Я просто неудачница в очках.

С новым виражом Гавриил Германович, по-моему, открывает в себе какое-то доселе неизведанное чувство − возможно, чувство сострадания, поскольку его вид располагает так думать.

− Моя прекрасная Ева, ты сейчас похожа на маленького пушистого котенка, который забился под диван и испуганно смотрит на меня своими большими доверчивыми карими глазами.

Он нежно проводит кончиками пальцев по моим губам.

− Ты понятия не имеешь, как влияешь на меня. В своих очках и академической форме ты очаровательна и чертовски аппетитна. Больше не смей думать о себе неподобающе.

Нет, все это точно сон. В реальности такого не бывает. Я больше чем уверена, Гавриил Германович плохо соображает, какие силы движут им в текущий момент. Быть может, завтра я об этом пожалею, но я льну щекой к его теплой ладони, как тот самый ручной котенок.

− Мне еще никогда не говорили таких приятных слов, − несмело проговариваю я, уткнувшись носом в его теплый свитер, под которым тяжело вздымается и опускается мощная грудная клетка. − Особенно мне дорого слышать их от вас.

Гавриил Германович поднимает мне голову, и жадно бродя глазами по моему лицу, хрипло произносит:

− Ева, поужинай со мной у меня дома?

Я широко распахиваю глаза, не в силах поверить собственным ушам. За один только вдох мое состояние приближается к тотальной панике.

− Э-э… вы разыгрываете меня?

Гавриил Германович мрачнеет.

− Не понимаю, для чего мне тебя разыгрывать? Я приехал в Академию ради тебя. Единственная проблема − Никита. Но с ним я сам разберусь.

− Я-я… э-э… согласна, − еле-еле ворочаю я языком, попадая под гипнотическое влияние его глаз. − Я поужинаю с вами, Гавриил Германович.

− Ева, девочка моя, прошу тебя, не терзай меня этим официозом «Гавриил Германович»! − вымученно морщится он − кажется, ему это уже порядком осточертело. − От всех этих церемонных «вы» я чувствую себя слетевшим с катушек старым извращенцем, что вообще-то не далеко от истины… Тем не менее я хочу, чтобы ты обращалась ко мне по имени. Прямо сейчас, Ева. Я желаю слышать и видеть, как твой язычок будет ласкать мое имя.

По негласному обоюдному согласию я разделяю с ним значимость момента. Всего один шаг отделяет нас от разрушения стен субординации. С новым этапом придет время Евы и Гавриила. И не важно, что у каждого из нас за спиной, гораздо важнее, что наши отношения пройдут преобразования.

Я ярко-ярко улыбаюсь и с благоговением произношу столь дорогое мне имя, лаская языком каждую буковку:

− Г-а-в-р-и-и-л…

По всей видимости, он впадает в легкое остолбенение, а когда снова обретает дар речи, то неожиданно выдает:

− Сексуальнее и быть не может. Твой ангельский голос манит меня, подобно ласкающей слух мелодии. Воистину эта самая эротичная мелодия, которую мне приходилось слышать.

Я окончательно убеждаюсь, что один из нас не в порядке: либо все это − мой сон, либо Гавриил не в себе и уже перестал отличать действительность от иллюзий. Завлекая меня в омут своего томного взора, он переплетает наши пальцы и неспешно осыпает мои пальчики легкими, почти воздушными поцелуями. Я пребываю на седьмом небе от счастья. Мой разум уносится вслед за телом и душой, неспособный что-либо возразить.

− Ты приедешь ко мне в эту субботу, Ева, − севшим голосом выдвигает он безапелляционное условие между россыпью нежнейших поцелуев, нежнее даже, чем касания лепестков роз.

Влияние этого непредсказуемого переменчивого мужчины пугает меня до коликов в животе.

− Никита знать не должен − это мое условие, − придаю я дрогнувшему голосу бесцветный оттенок, скрывая за кашлем волнение.

− Да будет так, Ева, − столь же холодно замечает Гавриил, как и выпускает мою кисть. − Сообщим Никите, когда ты будешь готова.

Рингтон его айфона дает мне время собраться с мыслями. На экране высвечивается контакт «Алена». Гавриил берет трубку и принимается раздавать помощнице рабочие поручения.

Без особой охоты я подхожу к сидящему в потертом кресле декану. С моим появлением Жуковский откладывает проверку рабочего материала и стряхивает пыль с ветхой книги по скандинавской мифологии, лежащей на столе. Его богатое на мимику лицо отчего-то копирует загадочную улыбку Моны Лизы.

− Воронцова, как продвигается ваша курсовая по «Кодексу Буранус»? − тоном владельца сакрального знания обращается он ко мне.

Далеко не сразу я осмысливаю каверзный вопрос, но мой рот застывает в открытом положении, как только снисходит озарение. Мне становится душно, к горлу подкатывает тошнота. Я благодарю Небеса, что за весь день довольствовалась исключительно кофе, иначе бы меня вывернуло наизнанку.

− Э-э… Борис Борисович Жук?

− Тс-с-с… − делает страшные глаза декан, поскольку Гавриил дает отбой собеседнице.

− Я что-то пропустил? − с минуту удерживает он сканирующий взгляд на моем белесом лице − окрасом я точно роднюсь с лабораторной мышью.

− Воронцова так готовилась к моему зачету, что теперь спит на ходу, − ловко выручает меня Жуковский. − Ей надо бы хорошенько выспаться.

− Я позабочусь о ней, − по-хозяйски приобнимает меня за плечи Гавриил, одновременно обмениваясь с ним рукопожатием. − Всего доброго, Борис.

Пред выходом на улицу мы заглядываем в раздевалку. Гавриил облачается в черную кожаную куртку. В процессе одевания джемпер на его развитых грудных мышцах натягивается и небрежно задирается. Мой взор магнитом притягивается к подразнивающим темным завиткам на его плоском животе, которые спутанно спускаются от пупка прямиком под ремень низкосидящих джинсов. «О нет, не смотри туда, Воронцова!» − отнекиваюсь я от нарастающего порочного желания провести ногтем по очертаниям его члена, выразительно выпирающего через плотную джинсовую ткань. Уже, наверное, в тысячный раз я представляю, каково это почувствовать его в своей ладони, в себе…

− Увидела что-то, что тебе нравится, Ева? − подлавливает он меня за беззастенчивым исследованием его тела.

− Э-э… я задумалась о зимней сессии, − отворачиваясь, прячу я зарумянившиеся щеки.

С аппетитом Гавриил вгрызается глазами в мою грудь − скрывающиеся под невесомой сатиновой блузкой соски-предатели нагло просят их приласкать.

− Не думал, что сессия может так возбуждать, − самодовольно подмигивает он мне.

− Э-э… мне нужно на воздух, − стыдливо проговариваю я.

Дрожащей рукой я поправляю слегка запотевшие очки и резво тянусь к вешалке, на которой висит мое бордовое демисезонное полупальто. Гавриил помогает мне одеться, и мы выходим на залепленную снегом автостоянку.

− Вижу, ты без машины, − кивает он в сторону пустых машиномест в секторе первокурсников. − С радостью подвезу тебя.

Одновременно я испытываю шок и колоссальную панику. Передо мной встает дилемма: как бы неблагоприятной вестью я не сорвала предложение поужинать.

− Э-э… я просто уже договорилась, − по мере составления предложения мой голос затихает, но я с космическим мужеством укрощаю пошаливающие нервы и договариваю: − За мной должен заехать… э-э… в общем, Бобби.

Как по мановению крыла, зрачки в глазах Гавриила расширяются.

− Воистину желаю хорошего вечера, − деликатно произносит он, безусловно, предварительно перебрав коллекцию нецензурных эпитетов в адрес того, кто должен за мной заехать.