Королева карантина - Кэролайн Пекхам

с криком, достаточно громким, чтобы заставить Монро что-то сказать во сне на диване.

Звука того, что она кончила благодаря мне, было достаточно, чтобы разрушить последние остатки сдержанности, за которые я цеплялся, и я вскочил на ноги, поднимая ее на руки и обвивая ее дрожащие ноги вокруг себя, пока я целовал ее сильно и жадно.

Я прижал ее спиной к двери ванной, втискивая свой член между ее бедер и заставляя ее хныкать, когда проник языком в ее рот и попробовал идеальную смесь ее желания, танцующего между нами.

Руки Татум все еще были в моих волосах, сжимая их достаточно сильно, чтобы вырвать их с корнем, и я зарычал, толкаясь в нее сильнее, барьер из моих боксеров был единственной вещью, разделяющей нас, когда они пропитались ее влагой.

Монро снова что-то пробормотал, и я зарычал, убирая руку с ее задницы, дотягиваясь до дверной ручки и затаскивая нас в ванную. Я не собирался делить ее. Не сейчас. Не в этот первый раз. Это должны были быть я и она, и я не собирался останавливаться, пока мы двое не забудем даже свои имена, не говоря уже о наших проблемах. У них были свои шансы заявить на нее права вот так, и теперь это было мое право.

Я захлопнул дверь и запер ее на всякий случай, когда Татум убрала ноги с моей талии, приземлившись на ступни и царапнув ногтями по моей груди, потянулась к поясу.

Я запустил пальцы в ее волосы, целуя ее до боли, когда она стянула с меня боксеры, и мой член вырвался на свободу, твердый, ноющий и отчаянный.

Здесь было совершенно темно из-за закрытой двери, но наши тела были настолько синхронизированы друг с другом, что это не имело ни малейшего значения.

Я схватил ее за бедра и развернул, наклонив над раковиной, и вонзил в нее свой член таким диким толчком, что она вскрикнула, когда мои яйца ударились о ее клитор.

Она была такой чертовски тугой, ее киска сжимала меня и заставляла мой член пульсировать от большего желания, чем я когда-либо испытывал в своей жизни.

Мои пальцы обхватили ее бедра, и я начал трахать ее так сильно, как только мог, дикий зверь, раскованный и неспособный остановиться, когда она кричала, задыхалась и проклинала мое имя по крайней мере так же часто, как восхваляла его.

Бутылочки на полке над раковиной начали дребезжать от силы моих толчков, и мне было даже наплевать, когда все они начали падать на пол.

Пусть хаос, блядь, воцарится во имя моей богини.

В темноте музыка в моей голове казалась громче, ее голос звучал с наслаждением, создавая идеальную мелодию для крещендо, которое, я чувствовал, приближается. Но я хотел увидеть ее. Мне нужно было смотреть, как она распадается на части ради меня, как она разбивается вдребезги и попадает в мои объятия, и никогда больше не отпускать ее.

Я отпустил ее бедро и потянулся к лампе над зеркалом, мои пальцы скользнули по прохладному стеклу, я выругался и задохнулся, а она застонала для меня еще громче.

Мне наконец удалось найти его, дернув за шнурок, а затем сильно шлепнув рукой по ее заднице, как раз в тот момент, когда я потерял контроль над своим телом, и Татум позвала меня по имени, когда загорелся свет. Ее голубые глаза встретились с моими в зеркале, когда мы оба мощно кончили, вскрикивая от удовольствия, ее киска доила мой член изо всех сил. Я не думал, что когда-либо за всю свою жизнь кончал так сильно, и когда я отстранился, тяжело дыша и испытывая боль всеми возможными способами, я развернул ее, чтобы нежно поцеловать.

— Сэйнт, — пробормотала она, обвивая руками мою шею, и я обнаружил, что мне действительно нравится, когда она так ко мне прикасается. Даже если это было неожиданно или вышло из-под контроля, я хотел большего. Все до последней капли.

— Я люблю тебя, Татум Риверс, — прорычал я, проводя пальцами вниз по ее груди, поглаживая вздымающуюся грудь и дразня твердый сосок. — Я не думал, что смогу чувствовать что-то подобное тому, что я чувствую к тебе. Я не думал, что во мне достаточно хорошего для этого. И моя любовь — это не что-то легкое и освобождающее, она навязчивая и ядовитая, контролирующая и ненасытная. Но я все это чувствую к тебе.

— Я тоже люблю тебя, Сэйнт, — выдохнула она. — Может, ты и худший человек, с которым я когда-либо сталкивалась, но ты также и один из лучших. Я чувствую себя живой, когда с тобой, самым невероятным образом, и я просто хочу, чтобы это продолжалось и продолжалось и никогда не заканчивалось.

— Никогда не заканчивалось, да? — Уголки моих губ приподнялись, когда моя рука скользнула между ее бедер, проводя по месиву моей спермы, которая оставила на ней отметины, запятнала ее, доказывая, что я действительно предъявил на нее права.

Ее руки ласкали мою грудь, пробегая взад-вперед по словам моей татуировки, и мне это чертовски понравилось. Мне нравилось, что она контролирует ситуацию, почти так же сильно, как мне нравилось контролировать ее.

— Скажи мне, чего ты хочешь, — прорычал я, ведя ее обратно, пока мы не оказались в душе, и я включил воду.

— Владеть тобой, — выдохнула она, ее глаза были полны честности. — Точно так же, как ты владеешь мной.

— Только мной? — Спросил я, протягивая руку, чтобы снять насадку для душа с держателя, чтобы распылить ее между ее бедер и смыть беспорядок, который мы там устроили.

— Нет, — выдохнула она, когда я пальцами обмыл ее кожу, а затем подвинул насадку для душа ближе к ее клитору. — Я хочу владеть вами всеми четырьмя.

Это должно было вывести меня из себя. Это было бы нормальной реакцией, не так ли? Но вместо этого мой член снова затвердел, и я стал думать обо всех способах, которыми мы могли бы воплотить эту мечту в реальность.

— Хорошо, — выдохнул я, целуя ее, скользя насадкой для душа по ее клитору и поглощая стон, сорвавшийся с ее губ.

Напор воды здесь был просто божественным. Я позаботился об этом, когда Храм был переоборудован для нас, и продолжал целовать ее, перемещая струю взад-вперед между ее бедер.

Татум застонала, когда я поиграл с ее соском, и каждое неожиданное прикосновение ее рук к моей плоти только заставляло мой пульс биться быстрее, пока я продолжал играть с ней.

Мой член уже снова жаждал ее, и я знал, что никогда не смогу полностью