Свидание с хичи. Анналы хичи - Фредерик Пол

Наконец я занялся чем-то, что мой желудок не отверг — похоже на гамбургер со вкусом салата из авокадо с кусочками свинины, а Эсси назвала это Большой Чон. Эсси каждую минуту вскакивала и куда-то убегала. Проверяла температуру инфракрасных нагревательных ламп, смотрела, нет ли грязи под посудомоечными машинами, пробовала десерт, подняла скандал из-за того, что молочные пирожные слишком тонкие.

Эсси заверила меня, что ее пища не может повредить, хотя мой желудок меньше верил ей, чем я. Шум на улице мне не нравился — это парад? — но вообще-то мне было почти удобно, насколько это возможно. Я настолько расслабился, что смог наслаждаться изменением в нашем статусе. Когда мы с Эсси появляемся на людях, на нас смотрят, и обычно смотрят на меня. Но не здесь. На продуктовых предприятиях Эсси звезда — она. У всех напряжены мышцы спины, все взгляды, которые бросают украдкой, обращены в одном направлении, на большую леди-босса. Ну, она не очень леди: Эсси четверть столетия учил английскому эксперт — я, но когда она возбуждется, повсюду слышны «некультурный» и «хулиганы».[4]

Я подошел к окну второго этажа, чтобы взглянуть на парад. Он двигался прямо по улице, по десять человек в ряд, с лентами, выкриками, плакатами. Прямо через улицу началась потасовка, с полицейскими и плакатами, сторонники вооружения против пацифистов. Невозможно определить, кто за что, они колотили друг друга плакатами, и Эсси, подойдя ко мне и доедая свой Большой Чон, посмотрела и недобрительно покачала головой. «Как сэндвич?» — спросила она.

— Отлично, — ответил я со ртом, полным углерода, водорода, кислорода и азота плюс микроэлементы. Она бросила на меня взгляд: говори громче. — Превосходно, — сказал я с усилением.

— Мне тебя не слышно из-за этого шума, — пожаловалась она, облизывая губы: ей самой нравится то, что она продает.

Я кивнул в сторону парада. «Не знаю, хорошо ли это».

— Я думаю, нет, — согласилась она, глядя с отвращением на группу людей, которых, как мне кажется, называют зуавами, — темнокожие люди маршировали в мундирах. Их национальные цвета разглядеть мне не удалось, но у каждого было скорострельное оружие, и они исполняли с ним упражнений: поворачивали, касались прикладом мостовой, заставляли снова прыгнуть им в руки, и все это не нарушая шага.

— Может, нам лучше пойти в суд, — сказал я.

Она подобрала последнюю крошку моего сэндвича. Некоторые русские женщины после сорока расплываются, а некоторые сморщиваются и увядают. Не Эсси. У нее по-прежнему прямая спина и узкая талия, которая впервые привлекла мое внимание. «Может быть, — ответила она, собирая свои компьютерные программы, каждую в своем особом веере. — Я в детстве навидалась военных мундиров, и теперь мне их не очень хочется видеть».

— Ну, какой же парад без мундиров.

— Не только парад. Смотри. На тротуарах тоже. — И правда, примерно один мужчина или женщина из четырех был одет в мундир. Неудивительно, подумал я. Конечно, каждая страна сохраняла небольшую армию, но это что-то такое, что полагается держать в шкафу, вроде домашнего огнетушителя. Военных редко видели. А сейчас видят все чаще и чаще.

— Но ты все-таки устал. Нам пора идти, — сказала она, добросовестно сметая крошки со стола в одноразовую пластиковую тарелку и оглядываясь в поисках приемника мусора. — Дай мне твою тарелку, пожалуйста.

Я ждал ее у выхода. Присоединившись ко мне, она хмурилась. «Приемники почти полны. Вручную их нужно убирать при шестидесятипроцентной наполненности. Что они будут делать, если одновременно уйдет много посетителей? Надо бы вернуться и поговорить с управляющим… о, дьявол! — воскликнула она, выражение ее изменилось. — Я забыла свои программы»! — И бросилась по лестнице назад, туда, где оставила информационные веера.

Я стоял у двери, ждал ее, глядя на парад. Отвратительно! Проходило настоящее вооружение, установки противоракет и бронированные машины; а за духовым оркестром шла группа, исполнявшая упражнения с автоматами. Я почувствовал, как двинулась за мной дверь, и отступил в сторону, чтобы выпустить Эсси. «Нашла, Робин», — сказала она, улыбаясь, с толстой пачкой вееров в руках, когда я к ней повернулся.

Что-то похожее на осу просвистело мимо моего левого уха.

В Роттердаме нет ос. И тут я увидел, что Эсси падает и дверь над ней закрывается. Это была совсем не оса. Выстрел. В одном из этих автоматов был боевой патрон, и автомат выстрелил.

Я уже один раз чуть не потерял Эсси. Это было давно, но я не забыл. Старое горе ожило, словно было вчера, я отодвигал глупую дверь, склоняясь к Эсси. Она лежала на спине, лицо ее было закрыто связкой вееров, и когда я поднял связку, увидел, что хотя лицо ее окровавлено, глаза открыты и смотрят на меня.

— Эй, Роб! — удивленным голосом сказала она. — Ты меня толкнул?

— Конечно, нет! Зачем мне тебя толкать? — Одна из девушек из-за стойки подбежала с грудой бумажных платков, я схватил их и указал на красно-белый полосатый электрофургон с надписью «Poliklinische centrum», который стоял на перекрестке из-за парада. — Вы! Быстрей сюда врачей! И полицейских тоже!

Когда появились полицейские, Эсси села и оттолкнула мою руку. «Зачем врачи? — спросила она рассудительно. — Всего лишь кровь из носа, посмотри! — Так и есть. Пуля застряла в информационных веерах. — Мои программы!» — воскликнула Эсси, не давая веера полицейским, которые хотели извлечь из них пулю. Но веера безнадежно погибли. И мой день тоже.

Пока мы с Эсси переживали это небольшое столкновение с судьбой, Оди Уолтерс повел свою подругу осматривать Роттердам. Расставаясь со мной, он потел: присутствие большого количества денег часто так действует на людей. Отсутствие денег лишало Уолтерса и Джи-ксинг радостей Роттердама. Но все же для Уолтерса, у которого в волосах еще торчало сено планеты Пегги, и для Джи-ксинг, редко уходившей с «С.Я.» и не покидавшей окрестностей петель, Роттердам — огромный город. Они не могли ничего купить, но могли смотреть на витрины. Броадхед согласился встретиться, все время говорил себе Уолтерс; но если он позволял себе думать об этом с удовлетворением, то другая его часть тут же отзывалась презрительно: Броадхед сказал, что встретится. Но не очень-то стремился к этому…

— Почему я потею? — спросил Уолтерс вслух.

Джи-ксинг для моральной поддержки взяла его под руку.

«Все будет в порядке, — непрямо ответила она, — так или иначе. — Уолтерс благодарно взглянул на нее сверху вниз. Уолтерс не очень высок, но Джейни Джи-ксинг просто крошечная; все в ней маленькое, кроме глаз, блестящих и больших, да и то в результате хирургической операции. Глупость; когда-то она была влюблена в шведского банкира и коммерсанта и думала, что только разрез глаз мешает ему любить ее. — Ну? Войдем?»

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});