Серебрянные слитки - Линдсей Дэвис

Я наслаждался собой в гостеприимном доме. Днем я читал, писал письма или, хромая, гулял по ферме. Слуги были дружелюбными и вполне приемлемыми для общения. Каждый вечер я с радостью беседовал с хозяином. Даже несмотря на Британию, это была идеальная римская жизнь. Уезжать мне не хотелось.

Однажды, когда шел особо неприятный дождь, Гай не смог уехать и налагать штрафы на кельтов, ворующих скот. Вместо этого он решил со мной побеседовать.

— Руфрий Виталий просил меня с тобой поговорить. Как я понял, ты обещал организовать ему отправку в Рим в качестве ответственного за багаж Елены?

— Позвольте мне догадаться самому — он не хочет ехать?

— Частично в этом виноват я, — Гай улыбнулся. — Он произвел на меня большое впечатление. Я предложил ему контракт на работу на руднике — в должности моего аудитора. Он должен заняться исправлением процедурных нарушений.

— Отличный выбор. Он вам здорово поможет. Кроме этого, насколько я помню, у него имеется некто по имени Труфорна, с кем он никак не может расстаться! — хмыкнул я.

Прокуратор улыбнулся вежливой улыбкой человека, сторонящегося вникать в детали личной жизни других людей. Затем он указал, что если Виталий отказывается, то сопровождать Елену придется кому-то другому…

— Она разговаривала с тобой, Фалько?

— Мы не разговариваем. Она считает меня крысой. Флавий Иларий посмотрел так, словно ему больно.

— О, я уверен, что это не так. Елена Юстина ценит все, что ты сделал. Она была глубоко потрясена твоим состоянием, когда забирала тебя с рудника…

— Я это переживу!

Я лежал на кушетке и наслаждался зимними грушами, которые управляющий виллы тщательно выбрал для меня из запасов и подал в чаше. — Кажется, ваша племянница, если вежливо выразиться, очень нервная и возбудимая особа.

Флавий Иларий сурово на меня посмотрел.

— Я не хочу сплетничать, — добавил я рассудительным тоном. — Если мне предстоит ее сопровождать, то было бы неплохо знать, в чем заключается проблема.

— Это справедливо, — мой новый друг Гай тоже мог считаться разумным человеком. — Итак, приехав к нам после развода, она выглядела подавленной и запутавшейся. Я подозреваю, что она до сих пор не оправилась и в какой-то мере чувствует себя сбитой с толку, но теперь ей удается это лучше скрывать.

— Вы можете мне сказать, что пошло не так?

— Только с чужих слов. Насколько я знаю, муж с женой так и не сошлись. Молодого человека знал ее дядя, брат моей жены Публий. Именно Публий предложил этот брак ее отцу. В то время Елена описала своего будущего мужа в письме моей жене, как «человека с положением, без неприличных привычек».

— Ничего себе!

— Вот именно. Элия Камилла не одобрила этот брак.

— Тем не менее это лучше, чем начинать с затуманенными любовью глазами.

— Возможно. В любом случае Елена никогда не ожидала страсти, единения умов, но в конце концов обнаружила, что для нее недостаточно высокого положения и хороших манер. Недавно она поделилась со мной. Она предпочла бы, чтобы он ковырял в носу и бегал за работающими на кухне девушками, но, по крайней мере, разговаривал с ней!

Мы оба посмеялись над этим, хотя и сочувственно. Если бы мне нравились женщины с чувством юмора, то девушка, сказавшее подобное, могла бы приглянуться.

— Значит, я понял неправильно, Гай? Это он развелся с ней?

— Нет. Обнаружив, что они несовместимы, Елена Юстина сама написала уведомление о разводе.

— А-а! Она не считает необходимым притворяться.

— Нет. Но она чувствительная, и ты сам видел результат! К этому времени стало очевидно, что прокуратора мучает совесть из-за таких откровенных высказываний, поэтому я оставил эту тему. Когда Гай в следующий раз отправился в город, я поехал вместе с ним. Я воспользовался возможностью приобрести двадцать разнообразных винных кубков из сплава олова со свинцом. Это была местная продукция.

— Сувениры для моих племянников и племянниц. Плюс несколько «серебряных» ложек для каши для новых членов семьи, которых мои сестры обязательно мне гордо представят, как только я вернусь.

— Галлы услышат твое приближение! — фыркнул Гай. Двадцать кубков громко звенели.

Все еще было трудно думать о возвращении домой.

* * *

Поскольку это была Британия, большую часть нашего пребывания в Дурноварии Елена Юстина страдала от сильной простуды. Пока она оставалась у себя в комнате, делая паровые ванны с разогретым маслом пинии, можно было легко забыть, что она в доме. Когда она вдруг вышла и унеслась куда-то на повозке с запряженной небольшой лошадкой, мне стало любопытно. Девушка отсутствовала весь день. Она едва ли могла отправиться за покупками — из собственных попыток я знал, что покупать нечего. Мой приятель, управляющий, принес мне лук-порей в винном соусе для возбуждения аппетита, который значительно улучшился. Поскольку я происхожу из семьи, которая выращивала овощи на продажу, лук-порей мне нравится. Я спросил у управляющего, куда отправилась молодая госпожа. Он не знал, но добродушно посмеялся над моей широко известной неохотой сопровождать ее.

— Она не может быть такой страшной! — укорял он меня.

— В сравнении с почтенной Еленой Юстиной змеи Медузы выглядят безобидными, как горшок с червями для рыбной ловли! — заявил я грубо, поглощая лук-порей как истинный внук тех, кто высаживал овощи на продажу. В этот момент Елена Юстина как раз влетела в комнату. Меня она проигнорировала, но это было в порядке вещей. Она выглядела сильно расстроенной, что было непривычно. Я не сомневался, что она все слышала.

Управляющий поспешно скрылся, чего я и ожидал. Я устроился на кушетке в гнезде из взбитых подушек. Я ожидал, когда на меня обрушится приливная волна.

Елена уселась на дамский стул. Ноги она поставила на скамеечку, руки положила на колени. На ней было скучное серое платье с дорогим красивым ожерельем из цилиндрических агатовых бусинок красного и коричневого цвета. Мгновение казалось, что она ушла в себя и очень серьезно о чем-то думает. Я кое на что обратил внимание: если сенаторская дочь не огрызалась на меня, у нее изменялось лицо. Кому-то она могла бы показаться спокойной, здравомыслящей, задумчивой молодой женщиной, происхождение которой заставит ее покраснеть, если придется иметь дело с мужчинами, тем не менее вполне доступной.

Елена встала.

— Чувствуешь себя лучше, Фалько? — спросила она насмешливо.

Я лежал на кушетке и выглядел бледным.

— Что ты пишешь?

Она сменила тему совершенно спокойно и невозмутимо, и поэтому поймала меня врасплох.

— Ничего.

— Не притворяйся. Я знаю, что ты пишешь стихи!

Я протянул в ее сторону дощечку, покрытую воском. Она спрыгнула со стула и пересекла комнату, чтобы взглянуть. Дощечка оказалась пустой. Я больше не писал стихов и не считал себя обязанным объяснять ей почему.

Я чувствовал себя неловко, поэтому тоже решил задать вопрос.

— Твой дядя сказал мне, что ты вскоре собираешься покинуть Британию?

— Это не так, — язвительно ответила она. — Дядя Гай настаивает, чтобы я отправилась вместе с тобой, используя возможности императорской почтовой службы.

— Обязательно воспользуйся возможностями почтовой службы, — заметил я.

— Ты говоришь, что не станешь меня сопровождать?

— А ты не просила, — улыбнулся я в ответ.

* * *

Елена прикусила губу.

— Это из-за рудников?

Я смотрел на нее ничего не выражающим лицом скованного цепью раба.

— Нет, — сказал я. — Елена Юстина, я готов выслушать предложения, но не предполагай, будто можешь мне что-то диктовать, и я это проглочу.

— Дидий Фалько, я насчет тебя ничего не предполагаю, по крайней мере, больше не предполагаю.

Мы ругались, но без обычного удовольствия. Казалось, что она все время отвлекается.

— Если тебе предложат выбор и приемлемую оплату, ты согласишься сопроводить меня домой?

Я намеревался отказаться. Елена Юстина прямо смотрела на меня, понимая это. У нее были ясные, умные, выразительные глаза интригующего карего оттенка…

— Конечно, при условии возможно выбора, — услышал я собственные слова.

— О-о, Фалько! Назови свои ставки.

— Мне платит твой отец.

— Пусть платит. Я сама тебе заплачу, а затем, если я захочу разорвать наш контракт, я это сделаю.

В любом контракте должны быть обговорены условия расторжения. Я назвал свои ставки.

* * *

Очевидно, она все еще злилась.

— Что-то не так, госпожа?

— Я ездила на берег, — сообщила она и нахмурилась. — Пыталась договориться о переправе в Галлию.

— Я сам бы это сделал!

— Ну, это уже сделано.

Я видел, что она колеблется. Ей требовался кто-то, с кем можно было бы поделиться, а в наличии имелся только я.