Наше величество Змей Горыныч - Ирина Боброва

Вышли вперед пращники да лучники, и полетел на Усоньшу град камней да рой стрел каленых. Но Усоньша Виевна знай только отмахивается да ближе к Городищу подступает. Тут конная дружина во главе с Потапом навстречу ей кинулась. Мечами машут – да все без толку. Шкура Усоньши Виевны, в царстве Пекельном продубленная, вовсе не протыкается. Ни мечом ее не взять, ни пикой проткнуть. А голову злыдне снести – и вовсе не мыслимо, потому как голова та больно высоко на плечах ее растет, ни ногами не допрыгнешь, ни на коне не доскачешь.

А Усоньща знай шаги отшагивает да конников воеводиных, будто мух, отшвыривает да прихлопывает. И плохо пришлось бы люду лукоморскому, но подоспела нежданная помощь.

Опустился на плечи Усоньшины орел огромный, а за ним еще много сотен других птиц. Окружили они великаншу, в глаза да рыло вцепляются, плечи рвут. То Власий-царевич, скотий бог, позвал свое воинство. И не только птицы, но и зверье разное дикое: волки, медведи, рыси – в битву включилось. Бьют, рвут Усоньшу, а той хоть бы хны – знай сосной отмахивается да ближе к городу продвигается.

И потоптала бы она Городище, людей бы погубила, да призвал Власий на подмогу всех мелких зверушек. Так вот когда стая мышей к Усоньше кинулась да по ногам ее мощным, по одежде на плечи взобралась, тут-то бой и окончился. Завизжала истошно великанша, запрыгала, сосну огромную на землю кинула. Мышей дочь князя боялась до заикания и вовсе на дух не переносила. Завертелась она юлой, стараясь грызунов с себя скинуть, и сломя голову в лес бросилась. А птицы да звери вслед кинулись, до самого входа-выхода в Пекельное царство гнали злодейку. Прыгнула в колодец Усоньша да зареклась больше оттуда высовываться.

Разлетелись, разбежались по своим норам да берлогам, гнездам да дуплам нежданные помощники. Только один пернатый воин остался у стен города – орел огромный. Кинулся он оземь да царским сыном Власием оборотился.

Поклонился отцу в ноги Власий и говорит:

– Прости меня, царь-батюшка, но надобно мне покинуть царство Лукоморское. И люблю я вас, и почитаю, но тесно мне в людском мире. На две части не разорвешься, на двух конях не удержишься. Над всем зверьем я хозяин – скотий бог. И место мне среди богов, в светлом Ирие.

Опечалился царь Вавила, заголосили сестры, а куда денешься? Тут и Дубрава подоспела – подлетела к суженому, на шею ему кинулась. Так свадьбу сей же час сыграли. День целый пир свадебный длился, а к вечеру обернулся Власий орлом, жену молодую на спину мощную посадил – и был таков. В сад райский Ирий отправился. Батюшке и сестрам обещал, что навещать будет, а от наследного престола отказался, велел царю Вавиле хорошего зятя присмотреть.

Вавила и рад бы, но, как на грех, никто, кроме Ивана-дурака, на глаза не попадался.

Глава 9

ПИСЬМА О ЧУДЕСАХ ЖИЗНЕННЫХ ДА УРОКАХ

Долго дело делается, да недолго сказка сказывается. Текло времечко да утекало, отсчитывая дни. С событий тех памятных много времени прошло. Скучали по Власию сестрицы, кручинился царь-государь батюшка. Но попривыкли потом.

Об Усоньше Виевне волхвы сказы сложили, для памяти, значит, а скоморохи – так и вовсе анекдотов насочиняли да в театре кукольном сценки разыгрывали на потеху честному люду. Сама Усоньша в царстве Пекельном злобой лютой исходила, затаив ненависть. И решила, что сотрет Лукоморье с лица земли всенепременно, а пока занималась тем, что белизну перламутровую с морды по кусочку отковыривала да случая подходящего ждала. Но случай отомстить все задерживался.

В Лукоморье о планах тех страшных не подозревали, и поэтому жизнь шла своим чередом. Так же по утрам петухи кукарекали, народ честной поднимая. Так же побеждали лукоморские умельцы да мастерицы в ремесленных соревнованиях, первые места занимали завсегда и непременно. Так же где-то на границах ханство Хызрырское против орды Тмутараканской свою команду выставляло. Дрались они с успехом переменным, с настырной регулярностью жалуясь друг на друга царю лукоморскому Вавиле. Уж письмами да кляузами царский терем совсем завалили. Царю хоть и не хотелось, а приходилось читать – куда ж денешься, данники ведь!

Вот и сегодня Вавила думу собирал по этому поводу. А как с делами постылыми закончили, воинственных соседей успокоили, в который раз друг на друга натравив, так Вавила и говорит:

– Ну теперь и о приятном можно поговорить. Василисушка, прочти письмецо Власия, какое месяц назад с оказией доставлено было.

Начала Василиса читать, фразы на память произнося, а в письмо только ради батюшки заглядывая. Каждый день письмо то перечитывали, выучила уже.

– «Дорогой наш батюшка Вавила, государь Лукоморский и прочая, и прочая, и прочая…» – говорила Василиса.

Вавила слушал да млел от счастья. В письме Власий сообщал, что сын у него народился, так его тоже Вавилой назвали, в честь деда. И что скоро в гости прибудет, как время на то выкроит. Еще писал он, что по сестрам соскучился, да интересовался, не вышли ли сестрицы его милые замуж. И о доме рассказывал, какой в Ирие светлом выстроил.

Дом у Власия и вправду на диво крепок был да хорош, жил в нем Власий, в любви и счастье купаясь. Выделил Сварог ему уголок Ирия да помог хоромы выстроить. Но от хором Власий отказался, дом построил хоть и крепкий, да простой, без позолоты и прочих излишеств. И проживал там в мире и согласии с Дубравушкой, женой своей милой.

Дубрава в Ирие прижилась, дружбу с соседками поддерживала, по-приятельски на чай захаживала. Лада к ней очень добра была, то рецепт варенья нового даст, то пирога какого, а то как с мужем в мире да согласии жить научит. И Леля к Дубраве приветлива была, и Жива-болтушка. Да что о них говорить, если сама Морена холодная в дом Власия захаживала, и тогда даже Сварог с удивлением прислушивался: хохотала Морена от всей души, что уж такое ей Дубрава рассказывала – неведомо. Для каждого у красы лукоморской Дубравы слово доброе было. И любили ее все обитатели Ирия, и баловали. Оно и хорошо, потому как не боялся Власий супругу одну без присмотра оставлять, знал – и позаботятся, и теплом да лаской одарят Дубравушку боги райские. А отлучки у Власия-Велеса частые случались, все они были связаны с работой. Оно и понятно, дел-то у Власия невпроворот – за всей скотиной, какая в поднебесье да мире земном водится, присматривать.

Трудно было Власию на первых порах. Ну с домашним скотом да зверьем диким, что в привычных ему обличьях в поднебесье водится, он лихо управлялся. А вот с заморскими зверьми зело туго пришлось. Зато когда возвращался домой – не могли они с Дубравушкой друг на друга нарадоваться и насмотреться.

Собирала Дубрава на стол кушанья и слушала рассказы мужнины.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});